Феминитивы как объект метаязыковой рефлексии интернет-пользователей

ют функционирование русских феминитивов в диахронии [11], рассматривают образцы любительской киберлексикографии, создаваемые и размещаемые в Интернете представителями фем-движения [7], сравнивают русские лексические инновации с аналогичными узуальными единицами других славянских языков и сопоставляют новейшую феминизацию русской речи с явлением гендерной нейтрализации в английском языке США и Австралии [5]. При этом одни исследователи разделяют точку зрения феминисток, согласно которой феминити-вы – это позитивное явление, способствующее гендерному равенству [3; 6; 8], другие ученые относятся к нему критически и доказывают «произвольный характер подбора и образования» многих инноваций [7, с. 148].

Рассуждения об оправданности и уместности феминизации русской речи не ограничивается институциональным научным дискурсом. В русскоязычном сегменте Сети активное обсуждение феминитивов приобретает характер общественной дискуссии. Такая реакция закономерна, поскольку «движущей силой вербализации метаязыкового сознания являются ненормативные факты языка» [2, с. 11]. Гендерное языковое планирование вызывает у говорящих неоднозначную реакцию, используемые в интернет-текстах лексические инновации со значением ‘лицо женского пола’ привлекают внимание не только специалистов, но и рядовых носителей языка, побуждая их к метаязыковой деятельности. В связи с этим представляет интерес рассмотрение метаязыковых реакций интернет-пользователей на явление феминизации русской речи. Такое исследование поможет установить, какие именно особенности образования и функционирования феминитивов-неологизмов вызывают коммуникативное напряжение, а также выявить отношение медийно активной части русскоязычного сообщества к социальным проблемам, актуализируемым феминистскими и околофеми-нистскими дискурсивными практиками, поскольку, как справедливо отмечает И.Т. Вепрева, метаязыковые высказывания могут служить «исследовательской базой для выявления мировоззренческих установок языковой личности, социокультурных умонастроений, психологического состояния человека и общества в целом» [1, с. 218].

Метаязыковая рефлексия определяется как «деятельность сознания (индивидуального или коллективного), направленная на осмысление фактов языка / речи и не обязательно непосредственно связанная с собственной ре- чевой деятельностью рефлектирующей личности», включающая в себя как «ментальные метаязыковые операции», так и «их вербализацию в письменной и устной речи» [12, с. 3], а также «заключающаяся и в актуализации имеющихся знаний, и в выработке нового метаязыкового представления» [Там же, с. 4]. Для обозначения текстовых воплощений метаязыковой рефлексии в научной литературе используются такие термины, как метаязыковой контекст [12] и рефлексив [1; 2; 12]. И.Т. Вепрева определяет рефлексив как «акт вербализации метаязыкового сознания» [1, с. 217], «метаязыковой комментарий по поводу употребления актуальной единицы в естественной речи» [Там же, с. 218], «единицу метаязыкового дискурса» [2, с. 79]. М.Р. Шумарина использует термины рефлексив и метаязыковой контекст как полные синонимы и подразумевает под ними «высказывания или группы высказываний, в контексте которых факт языка / речи получает метаязыковую оценку», при этом исследователь отмечает, что значением метаязыкового комментария является метаязыковое суждение, которое «может носить как вербализованный, так и имплицитный характер» [12, с. 5]. В настоящем исследовании эти термины также будут использоваться как синонимичные. Лингвистами отмечается, что способы воплощения метаязыковой рефлексии в речи представляют собой «скорее систему возможных предпочтений, чем строгих предписаний» [9, с. 60], метаязыковые высказывания «не имеют жестко организованной формы и обычно достаточно вариативны», они «могут быть представлены в различных текстовых формах, как канонических, так и неканонических: в виде авторского попутного замечания, словесной реплики, ремарки, комментирующих основной текст» [1, с. 219]. Исследователи указывают на то, что метаязыковая рефлексия может быть эксплицитной (прямой) и имплицитной (косвенной) [2; 4; 12], а метаязыковые контексты – оценочными и нейтральными [1, с. 220].

Настоящее исследование проводится на материале авторского корпуса метаязыковых контекстов (рефлексивов), в которых присутствует и подвергается осмыслению термин феминитив или неологизм со значением ‘лицо женского пола’. Для отбора материала использовалось сочетание методов машинной и ручной выборки: в строку поисковой системы Gοοgle вводилась единица феми-нитив, при этом поиск ограничивался запросом на точное соответствие и годом публика- ций (один календарный год – один этап). Было проведено 7 этапов с целью выявления наибольшего возможного числа упоминаний термина за период с 2014 г. по 29 февраля 2020 г. Затем следовал ручной отбор и анализ контекстов, предложенных поисковой системой, были исключены повторяющиеся тексты, размещенные на разных ресурсах, а также публикации журналистов и филологов, но не комментарии к ним. Корпус состоит из 485 метаязыковых контекстов, входящих в речевые произведения, манифестирующие неформальную интернет-коммуникацию. Отобранные ре-флексивы представляют собой разнообразные по объему высказывания (от короткой фразы до сверхфразового единства, включающего более 300 слов), большинство из которых (около 86%) относятся к жанру комментария.

Первые единичные упоминания термина феминитив в текстах неформального (неинституционального) интернет-общения, которые могут быть в настоящий момент выявлены с помощью поисковой системы Google, присутствуют в постах блоговой платформы «Живой журнал» и относятся ко второй половине 2013 г. Это две дневниковые записи, в которых имеется указание на связь термина и обозначаемого им явления с феминистским дискурсом и деятельностью активистов фем-сообществ. Абсолютное большинство речевых произведений, содержащих термин феминитив и размещенных в Рунете до весны 2014 г., относится к институциональному научному дискурсу. Активное обсуждение феминитивов-ин-новаций в дискурсе общественности начинается в 2014 г., в это время в блогах фиксируются первые метаязыковые контексты, в дальнейшем они появляются и в других зонах неформальной интернет-коммуникации, с каждым годом их число увеличивается, а в конце 2019 – начале 2020 г. отмечается значительный рост. Распределение вошедших в корпус рефлек-сивов по времени публикации выглядит следующим образом: 2014 г. – 40 высказываний (8,24% от общего числа), 2015 г. – 50 (10,3%), 2016 г. – 51 (10,51%), 2017 г. – 56 (11,54%), 2018 г. – 67 (13,81%), 2019 г. – 86 (17,73%), 2020 г. – 135 (27,83%). При этом 195 метаязыковых высказываний (около 40% от общей выборки) датируется второй половиной 2019 г. и началом 2020 г., что свидетельствует о росте интереса интернет-общественности к форсированной феминизации дискурсивных практик. В 2014–2015 гг. обсуждение возможности и уместности употребления феминити-вов проходит в дневниковых записях «Живо- го журнала». Впоследствии появляются посвященные феминитивам публикации официальных сетевых СМИ, в комментариях к которым содержится значительное число метаязыковых высказываний рядовых носителей языка. В 2016–2017 гг. упоминания этих лексических инноваций встречаются на сайтах юмористической направленности (pikabu.ru, anek-dotov.net и др.), основные материалы которых составляет пользовательский контент. Здесь инновации со значением ‘лицо женского пола’ осмысляются как источник комического, а содержащие их тексты преподносятся как языковая шутка. Активное обсуждение фемини-тивов также имеет место в общении, опосредованном такими социальными платформами, как Twitter и Youtube, причем в последнем случае метаязыковые контексты присутствуют не только в любительских видеороликах, но и в комментариях к ним. Большинство метаязыковых высказываний 2019–2020 гг. (около 80%) содержится в текстах, размещаемых на персональных страницах и в открытых сообществах сети «ВКонтакте», что, по всей видимости, может служить косвенным свидетельством увеличения значимости этой социальной сети как платформы социальной коммуникации.

Какие именно аспекты форсированной феминизации речи привлекают внимание рядовых интернет-пользователей? 36 контекстов (7,4% от общей выборки) содержат рефлексию над словообразовательным потенциалом языка в их связи с возможностью / невозможностью образования наименований лиц женского пола. Коммуниканты оценивают тот или иной словообразовательный формант и словообразовательную модель, выявляют коннотации, привносимые ими в семантику единиц, отмечают появление однокоренных фемини-тивов-синонимов с разными суффиксами, сравнивая их друг с другом и высказывая свои предпочтения, например: Я согласна с фе-минитивами как с явлением, но это -ка звучит отвратительно, пренебрежительно и несерьезно* (URL: watch?v=QbuMaCOYaMc); Привыкнуть можно ко всему, это еще Достоевский заметил, кажется. А зачем привыкать к директорке вместо директрисы? (URL: https://maiorova. ; По сравнению с авторкой, авторица, пожалуй, будет благозвучнее и не так пренебрежительно, как авторша (URL: https://pishu-pravilno.livejournal. com/; Вот сколько мне биться, что не фотографиня, а фотографистка (URL: . 176 контекстов (примерно 36%) содержит метаязыковое осмысление конкретной инновации, которая может оцениваться адресантом как удачная или, напротив, неуместная, парадоксальная, нелепая и вызывающая отторжение: У меня печет, что слово анонимка уже есть в нашем языке, а они пытаются извратить значение (URL: fem/arch/2015-03-23/res/; Само слово философиня звучит как-то странно, в чем-то даже коряво (URL: questions/117/chto_takoe_feminitivy_b9122bf8).

Значительная часть контекстов, вошедших в корпус, – это метаязыковые высказывания, в которых осмысляется не какая-либо конкретная лексическая инновация или словообразовательная модель, а феминитивы в целом, само явление феминизации. Таких рефлекси-вов 309, т. е. 64% от общего числа контекстов, как правило, они представляют собой оценочную метаязыковую интерпретацию осмысляемого явления, именно в них наиболее ярко и эмоционально выражается отношение говорящих к гендерному языковому планированию.

В соответствии с коммуникативным модусом говорящего И.Т. Вепрева выделяет два типа рефлексивов: 1) безоценочный эписте-мичный по своей природе метаязыковой комментарий , с помощью которого говорящий сообщает информацию об употребляемом слове и тем самым «пополняет информационный фонд адресата»; 2) оценочная метаязыковая интерпретация , представляющая собой «аксиологическое высказывание с преобладанием рациональной или эмоциональной реакции, направленной на собственное отношение к слову, но апеллирующей к мнению адресата» [1, с. 220]. Из 485 контекстов, вошедших в авторский корпус, к рефлексивам первого типа относится только 66 высказываний, что составляет всего 13,6% от общего количества. Большинство высказываний (419 единиц, 86,4%) являются метаязыковыми интерпретациями и содержат оценку конкретных неологизмов, суффиксов, словообразовательных моделей или же феминитивов в целом, из них 326 контекстов (67,2% от рефлексивов корпуса) содержат негативную оценку, а всего лишь 93 контекста (19,2%) – положительную. Процент высказываний, выражающих положительную оценку, с каждым годом постепенно снижается: 2014 г. – 28% от общего количества метаязыковых высказываний за год, 2015 г. –

24%, 2016 г. – 22%, 2017 г. – 19%, 2018 г. – 16%, 2019 г. – 12%. В то же время процент контекстов с негативной оценкой стабильно растет: 2014 г. – 55%, 2015 г. – 60%, 2016 г. – 63%, 2017 г. – 69%, 2018 г. – 74%, 2019 г. – 77%. В текущем 2020 г. это соотношение немного меняется: положительная оценка феминити-вов выражена в 19% высказываний, отрицательная – в 63%, однако сейчас мы располагаем данными только за январь и февраль. В течение года ситуация может измениться, кроме того, это может объясняться усилением активности представителей феминистского сообщества в социальных медиа. Необходимо отметить и то, что с течением времени значительным образом меняется эмоциональная тональность интернет-опосредованных полилогов, в которых пользователи обсуждают фе-минитивы. Если в рефлексивах, датированных 2014–2015 гг., функцию операторов эмоциональной оценки выполняют стилистически нейтральные единицы (не люблю, не понимаю, не нравится) , то в дальнейшем споры о фе-минитивах приобретают характер открытого противостояния, метаязыковые высказывания содержат сниженную и даже обсценную лексику, при этом к грубым оскорблениям оппонентов прибегают как противники, так и сторонники искусственной феминизации речи.

В 107 рефлексивах (22%) содержится информация о том, что их продуценты используют феминитивы в собственной речи (тем не менее далеко не все из этих высказываний содержат эксплицитную положительную оценку осмысляемого явления), причем продуцентами 10% таких высказываний (13 рефлекси-вов, 2,7% от общего числа рефлексивов корпуса) являются мужчины. Среди аргументов, которые приводят сторонники феминитивов в пользу их употребления, присутствуют следующие: с помощью феминитивов можно сделать «видимым» присутствие женщин в жизни общества (13 контекстов, 2,7% корпуса); фе-минитивы используются в других славянских языках (украинском, белорусском, польском, чешском) и были распространены в предшествующие периоды развития русского языка (12 контекстов, 2,5% корпуса); эти единицы помогают различать единомышленников и идеологических противников (5 контекстов, 1% корпуса). Однако большинство рефлекси-вов, продуцентами которых являются сторонники форсированной феминизации, не содержит аргументов и логически обоснованных доводов в пользу внедрения феминитивов-нео- логизмов в речевые практики, как правило, это высказывания, апеллирующие не к логике, а к эмоциям и выражающие неодобрительное отношение к оппонентам. Так, характерными являются следующие метаязыковые высказывания: Я давно говорю, что агрессивное неприятие феминитивов говорит об инертности мышления и об отсутствии вкуса и как раз-таки чувства прекрасного. Потому что феминитивы звучат гораздо лучше, чем громоздкие конструкции типа «женщина-врач» или несогласованный род (например, «директор Иванова») (URL: https://maiorova. ; Все «аргументы» против феминитивов смешны и глупы потому адекватных аргументов против фе-минитивов (как и против борьбы с угнетением женщин) в природе не существует. Все это просто проявление сексизма и попытка отказать женщине в праве заниматься чем-то, кроме кухни и детей (URL: https://www. . Нередко пользователи социальных сетей и администраторы открытых сообществ в социальных медиа предупреждают о том, что на их страницах используются феминитивы. Такие заявления можно было бы расценивать как заботу о потенциальном читателе, если бы не ярко выраженная вербальная агрессия, которая в них присутствует: ах да, забыла сказать, что я радикальная феминистка. это так, чтобы вопросов не возникало к последнему по- сту. в этом паблике мы используем фемини-тивы, запомните это (URL: https:// newlifeofpeach); запомните твари в этом паблике я использую феминитивы (URL: ; ВНИМАНИЕ Я ИСПОЛЬЗУЮ И БУДУ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ФЕМИНИТИВЫ ПОЛОЖИВ … НА ТО ПРАВИЛЬНО ОНИ ИЛИ НЕТ ОБРАЗОВАНЫ пО пРаВиЛАм РУсСкОгО ЯзЫкА (URL: https://. Подобное неуважительное агрессивное отношение проявляется не только к оппонентам, но и к самому языку, который мыслится как нечто неправильное и требующее коррекции, не соответствующее требованиям продуцента: Отсутствие адекватных феминитивов не повод орать на каждом углу «это уродство языка», а повод задуматься, что с нашим языком не так, если в нем нет места женщине, и как это исправить (URL: https:// feminism). Активисты заявляют, что язык нужно исправлять, менять, переделывать и даже ломать: феминитивы надо всячески развивать и прививать, использовать, т.к. язык должен быть гибким, язык – это средство. его нужно ломать и ломать по-разному, всяко-разно ломать (URL: arch/2015-03-23/res/. Язык метафорически осмысляется как инструмент, который нужно использовать в своих целях, а не убивать с его помощью себе подобных: Язык – твое орудие, а не орудие убийства. Не замалчивай свой пол! используй феминитивы! (URL:

Демотиватор с феминитивами

https://. В некоторых контекстах игнорирование феминитивов преподносится потенциальным читателям (читательницам) как жестокое и даже преступное замалчивание, сопоставимое с убийством (как в предыдущем высказывании) или унижением (как в креолизованном тексте, представленном на рис. на с. 101). В подобных текстах имеет место актуализация базовой концептуальной оппозиции «свой – чужой», при этом «чужими» оказываются не игнорирующие феминитивы люди, а все те, кто не входит в группу «своих» по половому признаку (свой пол, своя социальная группа), таким образом, гендерная дифференциация преподносится как само собой разумеющееся противостояние разных социальных групп, а отказ от использования фемини-тивов – как действие (убийство, замалчивание, унижение), приносящее вред «своим».

Анализируемый креолизованный текст (см. рис. на с. 101) интересен еще и тем, что с его помощью осуществляется характерная для манипулятивных дискурсивных практик подмена близких, но не тождественных понятий. В иконической части демотиватора предлагается использовать узуальные обозначения лиц женского пола директриса, секретарша, руководительница, председательница, заведующая, управляющая, ответственная, большинство из которых повсеместно употребляется в разговорной речи и не вызывает отторжения. В метатекстовом компоненте отказ от них назван замалчиванием своей социальной группы (т. е. женщин) и обозначен как унижение. Однако рассматриваемый демотиватор является иллюстрацией к дневниковой записи, опубликованной под заголовком «Я – человека» и выражающей возмущение блогера тем, что многие феминистки игнорируют феминитивы-неологизмы: Посты и новости почти нигде не переписываются на феминитивах, даже заголовки – постятся в фем. пространствах «как есть», т. е. на патриархальном языке. Нечасто встретишь слова «подруга подруге», «человека» / «человечица», «врачиня» / «доктор-ка», «адвокатка», «политесса», «родственница», «ребенка» и т. д. Более-менее прижилось «авторка», но тоже далеко не всегда используется (URL: https://femunity.livejournal. com/. С помощью такого сочетания основного текста блогпоста и иллюстрирующего его демотиватора автор подводит читателей к представлению о том, что узуальные лексические единицы (родственница, директриса, секретарша и им подобные) и фе- минитивы-неологизмы (человека, человечица, врачиня и др.) – это слова одного порядка, хотя это далеко не так.

В 25 рефлексивах (5% от всех рефлекси-вов корпуса; 23,4% от всех высказываний, авторы которых поддерживают использование феминитивов) подчеркивается необходимость их активного использования и даже пропаганды, при этом в 22 контекстах (4,5% и 20,6% соответственно) продуценты говорят о том, что им самим было трудно или все еще сложно привыкнуть к этим единицам, преодолеть внутреннее сопротивление и сделать их частью своих повседневных речевых практик.

В 326 рефлексивах (67,2% корпуса) выражена негативная оценка феминитивов и лиц, их использующих и пропагандирующих, при этом продуценты 13 контекстов (2,67% корпуса, 4% высказываний, выражающих негативную оценку) подчеркивают, что сами являются феминистками и не одобряют искусственную феминизацию, поскольку она противоречит принципам равноправия и способствует указанию на пол человека в тех ситуациях, когда это не является необходимым. Важно отметить и то, что практически во всех метаязыковых высказываниях, выражающих негативную оценку, речь идет именно о феминитивах-неологизмах, а не о стандартных общеупотребительных единицах. В некоторых высказываниях вербализована неуверенность говорящих в том, что термин феминитив может применяться по отношению к узуальным обозначениям лиц женского пола. В других – продуценты противопоставляют узуальные феми-нитивы и феминитивы-неологизмы, как это происходит в следующем примере: Страшно представить, что бы было, если б раньше придумывали все феминитивы как сейчас: принцка, поэтка, графка, королька, парикма-херка, учителька, воспитателька и далее, все страшнее и страшнее (URL: https://maiorova. . Пользователи выражают свое отрицательное отношение как к конкретным неузуальным единицам, так и к явлению форсированной феминизации в целом, а также к лицам, их употребляющим. Среди причин, вызывающих негативную реакцию, чаще всего вербализируются следующие: феминити-вы унижают женщин, а их употребление усиливает гендерное неравенство (53 контекста, 11% всех рефлексиовв корпуса, 17% контекстов негативной оценки); такие неологизмы затрудняют процесс коммуникации, поскольку способствуют появлению омонимии и квазисинони- мии (14 контекстов, 3% и 4,3% соответственно); эти единицы неэстетичны, они режут слух и кажутся уродливыми (13 контекстов, 2,7 и 4% соответственно). Для выражения отношения к неузуальным феминитивам и передачи чувств и эмоций, которые они вызывают, пользователи используют различные вербальные средства, некоторые из них очень яркие и образные. В отобранных рефлексивах неологизмы со значением «лицо женского пола» характеризуются как чушь, шиза, байда, похабщина, словесный мусор, нецензурные гадости, слова-уродцы (словесные уродцы), лингвистические монстры сильных и независимых, их образование и использование в речи – жуткое уродование / бесполезное коверканье / изнасилование языка, маразм высшей степени, самая большая тупость на свете, шизофрения. Феминитивы кажутся продуцентам смешными, длинными, некрасивыми, исковерканными, уродливыми (изуродованными). Эти слова не звучат (странно / коряво / погано / ужасно/ мерзко / издевательски / неприятно звучат), не клеятся, не выписываются, не ложатся на глаз и язык, настораживают своей демонстративностью, они бесят, раздражают, вымораживают, вызывают лингвистическое отторжение / чувство гадливости, заставляют глаза и уши кровоточить (от них кровь течет из глаз / из ушей). Пользователи считают, что использующие феминитивы люди приделывают (прикручивают / приспосабливают / пристраивают / лепят / клеят) женские окончания и суффиксы к словам. В некоторых контекстах продуценты говорят, что считают употребление феминитивов негативной характеристикой человека, заставляющей сомневаться в его личностных и профессиональных качествах: пометка для себя: с криком бежать ото всех, кто использует феми-нитивы, потому что, скорее всего, получу ведро г…. (URL: https://; идет борьба посредственных авторок за место под солнцем. Когда человек не справляется со своими обязанностями, проще сказать, что все дело в половой дискриминации (URL: .

Значительная часть вошедших в авторский корпус рефлексивов (132 контекста, 27,2% корпуса) содержит людически маркированные единицы. Процент метаязыковых высказываний, в которых присутствует языковая игра, стабильно растет с каждым годом: в 2014 г. – 5% контекстов за год, в 2015 г. – 6%, в 2016 г. – 13,7%, в 2017 г. – 21,4%, в 2018 г. – 32,8%, в 2019 г. – 41,9%. Однако в текущем году этот показатель снижается по сравнению с предыдущим годом и составляет 37%. Коммуниканты образуют свои собственные псев-дофеминитивы, причем нередко в комментариях или в обсуждениях сообщества в социальной сети такие игры принимают характер соревнования, в котором каждый пользователь старается переиграть предыдущего и предложить наиболее парадоксальную, нестандартную единицу. Приведем пример. Кирилл Сетруков : Пенсионерка или пенсио-риня? Никогда эти феминитивы не смогут звучать знакомо! Ольга Алёхина : Кирилл, да чего мелочиться, пенсионересса. Света Зимина: Пенсиньора (URL: https:// ph_maiden).

Как правило, это факты словообразовательной игры, в которых изначальная интенция сторонников употребления феминити-вов пародируется и доводится до абсурда: Авторка, писательша, прозайка, поэтесса, И Союз писателей почетная членесса (URL: https://; Сторонницы феми-нитивов, вы человекини или людессы? (URL: https://. Нередко присутствует каламбурное переосмысление узуального слова как феминитива, например: «Шпаклевка» и «грунтовка» звучат как воинствующие феминитивы (URL: https:// so_far_away); Учитывая феминитивы, теперь «артист вошел в гримерку» звучит неоднозначно (URL: togdaseychas_6590472). Нередко языковая игра способствует появлению в высказывании дополнительных смыслов, причем смыслов неприличных, связанных со сферой интимного и пространственным низом человеческого тела: Я конечно дико извиняюсь: полиглотка – это приличное слово? (URL: https:// belyaev_rybinsk); феминитивы к слову летописец: летописька, летописица, летописеци-ня, лиза (URL: https://. Это способствует высмеиванию установки активистов фем-движения на преодоление гендерной слепоты в дискурсе. В таких высказываниях указание на женскость, феминность не просто присутствует, но и подчеркивается, выпячивается, выходит на первый план, однако при этом доводится до абсурда, становится неприличным, сводясь к указанию на половую сферу. Это способствует снижению пафоса дискуссий о форсированной феминизации речевых практик, переводит их в область сме-хового, маргинального, но при этом подобные шутки являются оскорбительными не только по отношению к коммуникантам, пропагандирующим искусственную феминизацию, или к радикальным феминисткам, но и ко всем женщинам в целом.

Анализ метаязыковых высказываний, вошедших в авторский корпус, позволяет сделать вывод о постоянном росте интереса ин-тернет-сообщества к явлению форсированной феминизации дискурсивных практик. Обсуждение феминитивов выходит за рамки узкотематических площадок социальной интернет-опосредованной коммуникации и приобретает характер общественной дискуссии, при этом очевидным становится усиление недовольства пользователей принципами феминистской лингвистики. Языковая игра выражает негативную оценку феминитивов, а также становится мощным средством языкового сопротивления. Сама дискурсивная практика в лице множества отдельных коммуникантов реагирует активным словотворчеством на форсированное словопроизводство и агрессивное языковое планирование, однако эта реакция может способствовать усилению конфликта и его выходу за рамки отдельных общественных движений.