Художественное воплощение легенды о граде Китеже творчестве М. Горького и литературная традиция

Осмысление творчества М.Горького в контексте фольклорно-мифологического материала, идей и образов русской классической литературы является одним из важнейших направлений в современном горьковедении. По справедливому утверждению Л.А.Спиридоновой, «творчество М.Горького необходимо рассмотреть сквозь призму фольклорно-мифологических и книжных традиций. Именно такой подход позволит выявить связь писателя с национальной духовной культурой и установить генетическую цепочку мифологем, соединяющих между собой прошлое, настоящее и будущее»1.

В художественном произведении, его «народно-мифологическом слое», всегда функционирует система мифологем, архетипов, включ ё нных в национальный образ мира. Именно с «народно-мифологическим слоем» самым непосредственным образом связано архетипическое содержание произведения. «Прич ё м архетипическим содержанием, – отмечает Е.М.Меле-тинский, – чрезвычайно богаты миф, легенда, сказка»². В связи с этим представляется интересной разработка проблемы – интерпретация в творчестве Горького легенды о невидимом граде Китеже. Решение этой проблемы позволит расширить представление о национальном образе мира в творчестве писателя. О граде Китеже Горький упоминает во многих произведениях. В частности, в повести «Фома Гордеев», раскрывая устремл ё нность мальчика Фомы к счастливой, неведомой жизни, писатель об-

ращается к образу «града взыскуемого». Так, во время плавания по Волге Фома спрашивает отца о Китеже, словно надеясь попасть в праведный город:

— Вот завтра приедем в Астрахань… – сказал однажды Игнат.

— А за ней что?

— Море… Каспийское море называется.

— А что в н ё м есть?

— Рыба, чудак! Что может в воде быть?

— Город Китеж в воде стоит…

— То – другое дело! То – Китеж... В н ё м – одни праведники жили.

Примечательно, что в ответе, который да ё т Игнат Гордеев сыну, отразились представления раскольников о граде Китеже. В интерпретации хранителей «чистой веры», Китеж стал пота ё нным уголком, где живут праведники. Тем самым уже в начала повествования Горьким поставлена тема праведности жизни, к чему и будет стремиться Фома Гордеев. Невидимый град Китеж Горький упоминает и в повести «Детство». В ней герой-повествователь приводит легенду о пустыннике Ионе, рассказанную ему бабушкой Акулиной Ивановной. Будучи отроком, Иона судился со своей мачехой Божьим судом. Извела злая мачеха отца Ионушки, утопила его в озере. Господь сурово наказал убийцу, и узнали люди правду-истину. Оправданный Ионушка отправляется в дал ё кий скит у таинственного Китежа, становится праведником.

Старенький рыбак взял Ионушку

И отв ё л его в дал ё кий скит,

Что на светлой реке Керженце,

Близко невидима града Китежа.

Только человек с чистым сердцем достоин прикоснуться к тайне святых мест. Такова в этой легенде идея финала, вызывающая в сознании известные строчки из Евангелия: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). И здесь, как и в «Фоме Гордееве», упоминание о Китеже связано у Горького с те- мой чистоты человеческой души. Той чистоты, которую вносит в сердце Алёши Пешкова Акулина Ивановна.

В повести «В людях», создавая образ церкви, Горький снова обращается к таинственному граду Китежу. Тем самым писатель раскрывает мечту автобиографического героя об иной, лишенной «свинцовых мерзостей» жизни. В церкви Ал ё ша Пешков удовлетворяет свою жажду красоты, обретает душевный покой: «Мне нравилось бывать в церквах <…> Вс ё вокруг гармонично слито с пением хора, вс ё жив ё т странною жизнью сказки, вся церковь медленно покачивается, точно люлька, – качается в густой, как смола, т ё мной пустоте. Иногда мне казалось, что церковь погружена глубоко в воду озера, спряталась от земли, чтобы жить особенною, ни на что не похожей жизнью. Вероятно, это ощущение было вызвано у меня рассказами бабушки о граде Китеже».

В привед ё нном тексте Горький не случайно сравнивает храм с градом Китежем. Православная церковь – не просто строение, а явление неба на земле. Здесь соединились земное и небесное, видимое и невидимое, явное и тайное. Во многом это присуще и «взыскуемому граду» Китежу. В изображении Горького сакральный мир, недостижимый и желанный, скрыт от посторонних, нечестивых глаз. Храм, вода, тьма – это реминисценции библейского сотворения мира, потопа, нашего таинственного Китежа. В таких и подобных им образах писатель вед ё т нас к самому сокровенному, изначальному. В эти минуты он рядом с тем состоянием, когда, кажется, еще ничего нет: ни времени, ни движения, но вот-вот должно начаться по Слову Божьему. По слову доброго Бога Акулины Ивановны, который, по утверждению автора-повествователя, «был самым лучшим и светлым из всего, что окружало» Ал ё шу Пешкова.

Здесь же, в повести «В людях», Горький вспоминает «певучий, грустный рассказ» Акулины Ивановны о славном граде Китеже. По своей форме этот рассказ напоминает духовный стих. В н ё м Китеж чудесным образом спасается от разорения во время монголо-татарского нашествия. При приближении «поганой силищи» взмолился «христианский люд» о помощи. Просит он бога Саваофа и Пресвятую Богородицу не дать татарину «святу церковь на глумление, ж ё н, девиц – на посрамление». Хотят благочестивые люди «достоять службу утрен-ню, дослушать Святое Писание». По воле бога Саваофа архангел Михаил погрузил Китеж в озеро. И сейчас там «люди молятся без отдыху, без устали от заутрени до всенощной».

Благодаря рассказу бабушки Алёша Пешков прикасается к светлому, таинственному. Поэти- ческая красота легенды настолько очаровала героя-повествователя, что тут же, используя ёмкое, яркое сравнение, он искренне признаётся: «В те годы я был наполнен стихами бабушки, как улей мёдом; кажется, я даже и думал в формах её стихов». Старая китежская легенда в пересказе Акулины Ивановны включает в себя факты, связанные с монголо-татарским нашествием, содержит христианские мотивы, имеет древнеязыческие элементы. В ней исторические события причудливым образом переплетаются с религиозными верованиями. И при всём этом прекрасное поэтическое сказание отличается высоким нравственным содержанием. В нём выражена идея праведности, благочестивости русской души, заключена вера в торжество добра и света. Погрузившийся на дно Светлояра град Китеж предстаёт как некий сокровенный город, становится воплощением коренных интуиций русской духовности.

Высокую нравственность сказания о граде Китеже отмечает известный исследователь народных социально-утопических легенд К.В.Чис-тов. Он справедливо подч ё ркивает, что сказание о невидимом Китеже среди других социально-утопических легенд «представляет своеобразное исключение. В отличие от большинства «провалищ», которые обычно изображаются в русских преданиях как результат наказания за безнравственность, кощунство и т.д., Китеж изображается городом, погруж ё нным в озеро и тем самым спасшимся от нашествия. Город продолжает существовать, сохраняя исконную праведность и социальное благополучие»³.

Заметим, что в легенде о невидимом граде Китеже, очевидно, отразились архаичные представления о рае. Большой знаток нижегородской старины П.И.Мельников-Печерский в своё время подчёркивал: «Китеж – это земной рай раскольников, населённый блаженными людьми, не знающими ни холода, ни голода и слушающими пение райских птиц»4. По народным представлениям, рай символизируют сад, город, сказочные острова, к примеру, остров Буян, на что указывает А.Н. Афанасьев. «Остров Буян, – пишет исследователь, – поэтическое название весеннего неба <…> Так как весеннее небо есть хранилище тёплых лучей солнца и живой воды, которые дают земле плодородие, одевают её роскошною зеленью и цветами, то народная фантазия сочетала с ним представление о рае»5.

Остров – результат «опредмечивания» семантики слова «рай» – отовсюду огороженное место. Море, океан (=вода) выступает как непреодолимое или трудно преодолимое препятствие. Так, в «Слове о рахманах» рассказывается о «великой реке Океан» и острове, где живут макровии, что значит «блаженные». Они не согрешили Богу, близ рая живут. В литературном памятнике «О земном устроении» (в средневековой Руси это что-то вроде естественнонаучной энциклопедии) рай тоже помещается за океанским источником.

Порой благочестивые места помещаются под земл ё й. Но в этом случае на «том свете» ничего специфически подземного нет. «Иной мир» предста ё т обычно неким подобием земной жизни. Там вовсе не темно, такая же земля, как здесь: «…вышли они на широкое поле (тоже своеобразное препятствие. – В.Х.) под ясное небо, на том поле великолепный дворец»⁶. Иногда это место описывается как город. Как город предста ё т рай и в легенде о Китеже. Локализуясь на озере Светлояр, град Китеж отдел ё н от «этого света» водным пространством. В сходных преданиях водное пространство может заменяться земным, но всегда оно является непреодолимым препятствием. Имеется, однако, версия, что «Господь укрыл Китеж земл ё й». И там, под земл ё й, продолжают жить люди, а под тремя холмами на берегу Светлояра скрыты три церкви Китежа.

Но каковы же истоки сказаний о городах, провалившихся под землю, погрузившихся на дно оз ё р? Рассматривая этот вопрос, А.Н.Афа-насьев пишет: «Существует множество рассказов о целых городах, монастырях и замках, провалившихся под землю, на месте которых образовались глубокие оз ё ра; из их омутов разда ё тся по временам колокольный звон и бывают видимы верхушки башен. Звон – метафора громовых раскатов; замки, города, башни – те чудесные здания, которые рисовались воображению древнего человека в грядах летних облаков <…> Все эти суеверные сказания суть только низвед ё нные на землю и приуроченные к известным местностям древнейшие мифы о постройке облачных городов и замков, созидаемых небесными владыками⁷.

Исследователь А.В.Чернецов отмечает, что «со сказанием о граде Китеже сходны легенды о фантастических благочестивых царствах, сокровенных местах»8. В творчестве Горького своеобразным аналогом «взыскуемого града» Китежа является «праведная земля», о которой в драме «На дне» рассказывает странник Лука. Основной мотив легенды о «праведной земле» – социальная справедливость, душевная чистота: «В той земле – особые люди населяют… Хорошие люди! Друг дружку они уважают, друг дружке помогают… и всё у них славнохорошо!» Данный мотив позволяет детерминировать рассказ Луки как конкретное бытование «дочерней легенды» о граде Китеже. Основные мотивы легенд подобного типа проецируются и в советах Луки Ваське Пеплу уйти от неблагоприятных жизненных обстоятельств в Сибирь: «А хорошая сторона – Сибирь! Золотая сторона! Кто в силе да в разуме, тому там – как огурцу в парнике!» Всё это соответствует типичной локализации «обетованной земли» в народных легендах о Беловодье, об Опоньском царстве, о «далёких землях» (Даурия, Алтай, китайско-русская граница и т.д.). Мечты Актёра о возрождении, о городе «на краю света» тоже отдельными деталями связаны с мотивами народных легенд о «далеком городе» («город Игната», например, в легендах казаков-некрасовцев). Примечательно, что Сатин в конце второго акта называет Актёра Миклухо-Маклаем. Известно, что с именем русского путешественника было связано бытование вариантов легенд об «ореховых землях», сходных по функциям с народными представлениями о «земле обетованной».

Заметим, что название «ореховые земли» не случайно. По народным представлениям, орешник – священное дерево, оно символизирует рождаемость, плодородие. Исследователь мифологии А.Н.Афанасьев отмечает: «Небесные орехи, подобно яблокам древа жизни, блестят как чистое золото и обладают силою посылать плодородие»9. Вот поэтому существовал обычай осыпать новобрачных орехами, как их осыпают хлебным зерном и хмелем.

Обращаясь к образу «града взыскуемого», Горький, разумеется, учитывал опыт художественного освоения легенд о Китеже предшествующими писателями: П.И.Мельниковым-Печерским, В.Г.Короленко и др. В изображении Мельникова-Печерского в романе «В лесах» град Китеж предстаёт как воплощение чистоты и святости русской души, христолюбивой, безгрешной: «Цел тот град до сих пор, но не видим. Не видать грешным людям славного Китежа. Скрылся он чудесно Божьим повелением… А на озере Светлом Яре тихим летним вечером виднеются отраженные в воде стены, церкви, монастыри, терема княжеские, дворы посадских людей. И слышится по ночам звон колоколов китежских».

В художественном освоении легенды о Китеже М.Горький близок в определ ё нной степени и В.Г.Короленко. К легенде о невидимом граде Китеже, породившей множество «дочерних» легенд, Короленко обращается в очерках «В пустынных местах». В них автор-повествователь да ё т оценку сути сказания: «Много наивного чувства, мало живой мысли… Град взыскуемый, Великий Китеж – это город прошлого. Старинный город со стенами, башнями и бойницами, с боярскими хоромами, с теремами купцов, с лачугами простого, «подлого народа». Бояре в н ё м правят и емлют дани, купцы ставят перед иконами воску-яровые свечи и оделяют нищую братию, чернядь смиренно повинуется и приемлет милости с благодарными молитвами».

По справедливому утверждению исследователя В.Г.Ермушкина, «Короленко верно определил утопизм и архаичность народных представлений об идеальном обществе, поняв противоречивость и ограниченность народных философских исканий»10. Вместе с тем следует заметить, что извечное стремление народа к «граду взыскуемому» содержит в себе и позитивный момент. В размышлениях Короленко легенда о граде Китеже в гносеологическом отношении сближается с «интеллигентскими запросами»: «Есть что-то умилительное и для нас в этой легенде… Многие из нас, давно покинувших тропы стародавнего Китежа, – всё-таки ищут так же страстно своего «града взыскуемого». И даже порой слышат призывные звоны. И, очнувшись, видят себя опять в глухом лесу, а кругом холмы, кочки да болота». Устанавливая аналогию иллюзий народа и народолюбивой интеллигенции, Короленко в старообрядческой религиозной легенде сумел почувствовать мечту народа о социальной справедливости. С особой яркостью эта мечта раскрыта писателем в очерках «У казаков», в которых речь идёт о поисках «Беловодского царства», где «нет обману, грабежу, убийства и лжи нет, но во всех – едино сердце и едина любовь». Однако в итоге Короленко приходит к неутешительным выводам относительно прогрессивного потенциала демократической массы. В одном из писем Горькому он с грустью замечает, что в ответ на репрессии самодержавной бюрократии «наиболее даровитая часть народа вздыхает о прошлом и мечется, отыскивая фантастические беловодские царства и вольные, никем не занятые земли»11.

Иное дело Горький. В его драме «На дне» странник Лука не вздыхает о прошлом, а побуждает к поискам лучшей жизни, к возрождению. Он исходит из веры в позитивные возможности народной мысли. Так, в разговоре с Пеплом Лука заявляет: «Вс ё ищут люди, вс ё хотят – как лучше <…> Они найдут! Кто ищет – найд ё т!». Перспективу перехода от иллюзорных мечтаний к реальным действиям Горький изобразил в пьесах «Мещане», «Враги», в романе «Мать», повести «Лето». В пьесе «Мещане» писатель проводит мысль о том, что поиски «праведной земли», поиски готового счастья бессмысленны. Об этом, цитируя Г.Гейне, заявляет Тетерев:

Солнца, счастья ш ё л искать…

Наг и бос вернулся вспять,

И бель ё и упованья

Истаскал в сво ё м скитанье.

Поэтому «праведную землю» нужно не искать, а создавать – вот в чём смысл человеческого существования. В романе «Мать» о царстве справедливости с наибольшей страстью говорит Андрей Находка, «в речах которого звучала сказка о будущем празднике для всех на земле». Герои «Матери» мыслят «праведную землю» как реально достижимое, результат человеческого деяния, а не как уже существующее. Мотив «земли обетованной» различимо звучит и в финале повести «Лето». Герой-рассказчик говорит о солдатах, которые молча слушают «сказку о неведомой им щедрой земле <…> Идут всё быстрее, точно сегодня же хотят достичь той сказочной, желанной земли». Щедрая земля, которую представляют себе солдаты, на самом деле находится не где-то в недосягаемой дали. Её можно, необходимо создать. В «разработке» темы «земли обетованной» у Горького явно усиливается оптимизм, ибо он видит воскресение народа. Радостными словами завершается повесть: «С праздником, великий русский народ! С воскресением близким, милый!». Проявляя особый интерес к легендам о «праведной земле», Горький подчёркивал, что искания «земли обетованной», «искания «Опоньского царства» – исконно русское дело, на нём тысячи наших дон-Кихотов свихнули свои мозги, разбили сердца… Это – национальная болезнь, нечто историческое и неотъемлемо присущее нам»12. «Опоньским» (от опона – противник) среди бегунов называлось мифическое царство, где нерушимо сохранилась старая вера. «Опоньское» царство – своеобразный аналог взыскуемого града Китежа. Утверждал писатель и то, что «мы не верим в возможность хорошей жизни на земле и отсюда бегство от жизни в леса и пустыни»13. В то же время он хорошо осознавал, что «пустынное житьё» есть своеобразный протест против бесчеловечной действительности. При всём неприятии «бегства от жизни» позиция Горького по отношению к поискам «земли обетованной» была далеко не однозначной. «Исконное русское дело, – отмечал он, – тема опасная, требует напряжённого внимания… отнюдь не клоунада». Писатель подчёркивает, что «из-за этого искания мы… безжизненны с европейской точки зрения»14.

Исходя из приведённых высказываний, можно сделать вывод, что Горький отрицал форму протеста, но не сам протест, направленность поисков, но не сами поиски. Писатель осознавал духовную притягательность легенды о граде Китеже и сходных с нею сказаний. К образу «града взыскуемого» он обращался в тех случаях, когда ему необходимо было раскрыть чистоту души изображаемых героев, показать их устремлённость к красоте и праведно- сти. В интерпретации писателя Китеж предстаёт как некий сокровенный город, воплощающий идею добра и справедливости. В то же время Горький хорошо осознавал, что выраженные в легенде упования на милость Божию связаны с отказом от социальной активности и уводят человека в мир грёз и фантазий. Невидимый Китеж бытовал в народном сознании, не требуя никакой аргументации, лишь в силу безоглядной убеждённости в его существовании.

Но упования на милость Божию никогда не прельщали Горького. В его интерпретации легенда о граде Китеже наполняется оптимистическим содержанием. Писатель побуждает не к поиску, а к созданию «града взыскуемого». Рай на земле, «праведную землю» нужно не искать, а создавать. Вот в ч ё м, по мысли художника, заключается смысл человеческого бытия. Горький верит в талантливость русского народа, надеется на его социальную активность, видит его глубокую связь с духовным опытом предшествующих поколений.

LEGEND OF KITEZH-TOWN IN M. GORKY’S WORKS: ARTISTIC EMBODIMENT AND LITERARY TRADITION