Имущественная и социальная дифференциация забайкальского крестьянства во второй половине XIX - начале XX в

Во второй половине ХIХ – начале ХХ в. сельское хозяйство было основным видом занятости сельского населения Забайкальской области. Большую часть населения как в Забайкалье, так и в Сибири и России в целом составляли крестьяне. Поэтому естественно, что аграрная история всегда привлекала пристальное внимание исследователей. В целом, исторической литературы, посвященной сельскому хозяйству Забайкалья этого периода, достаточно много, и проблема освещена неплохо. Хотелось бы выделить работы И.А. Асалханова и В.Г. Тюкавкина [1]. Вместе с тем некоторые проблемы до сих пор исследованы недостаточно, по ряду вопросов отсутствуют монографические работы. К кругу таких вопросов необходимо отнести проблему социально-классового разложения крестьянства Бурятии в период капитализма. Вопрос о расслоении крестьянства ставился и признавался еще в дооктябрьский период, например в работах А.А. Кауфмана, А.П. Щапова, В.Н. Соколова [2]. Крупнейшим исследователем, теоретиком по вопросам классового расслоения в России был В.И. Ленин [3]. Однако наиболее полно эта тема была исследована в советский период. Вопрос о расслоении крестьянства Бурятии рассмотрен в работах Н.П. Егунова, Б.Б. Батуева, А.М. Дамешека, В.И. Дулова и др. [4]. Задача данной статьи – показать степень социально-классового расслоения в среде русских и бурятских крестьян, глубину проникновения и степень распространения капиталистических отношений в Забайкальской области в указанный период.

В это время, на рубеже двух веков, Сибирь превращается в один из быстро развивающихся сельскохозяйственных районов страны. Быстрое развитие земледелия и скотоводства сопровождается, а во многом и обусловливается постоянно усиливающимся процессом социально-классового расслоения. Процессу расслоения сельского населения области способствовал целый ряд причин: развитие в крае промышленного производства, отсутствие помещичьего землевладения, проведение железной дороги, расширение рынков сбыта сельскохозяйственной продукции, переселенческая политика правительства и т.д.

Степень расслоения крестьянства в Восточной Сибири была ниже, чем в Западной Сибири, но и в Забайкалье этот процесс, особенно в начале XX в., достиг значительной глубины. Так, в конце XIX в. бедняки составляли в Забайкалье 47,2%, середняки ‒ 33,5% и кулаки – 19,3 % [5, с. 112]. Капиталистические отношения развивались в хозяйствах как русских крестьян и казаков, так и бурят. Так, например, в 1884 г., по данным Тункинской Степной думы, 46,8% бурят от общего количества населения относились к беднейшей группе, имея в своем распоряжении всего 15,5% лошадей, 18,8% крупного рогатого скота и 19,3% овец и коз; при этом домохозяева из зажиточной группы имели в своих хозяйствах 34,7% лошадей, 22,6% КРС и составляли 8,6% от общего количества населения, то есть всего 5,2 % от всех дворов [6, л. 5-17].

В этот период в области существовал достаточно развитый рынок наемной рабочей силы. Основными источниками ее формирования были в первую очередь такие факторы, как разложение крестьянства и приток переселенцев из европейской России. Кроме того, специфическим источником пополнения рынка рабочей силы в Сибири служила ссылка. Необходимо отметить, что в целом предложение рабочей силы превышало спрос на нее. Многие из наемных рабочих отрабатывали денежные, хлебные и иные долги, и поэтому оплата их труда была значительно ниже, чем у рабочих при вольном найме. Цены на рабочие руки в Забайкалье были различными и зависели от возраста, пола, сезона, срока найма и от того, имел ли работник свой рабочий скот, жил ли работник на «своих харчах» или на «хозяйских харчах» и т.д. Например, взрослый работник со своей лошадью и на «своих харчах» в месяц получал до 65 руб., а подросток без лошади и на «хозяйских харчах» получал всего 6 руб. в месяц [7, л.96-98].

Начиная с середины XIX в. в Забайкальской области широкое распространение получает уход бедняков и батраков на отхожие заработки. Многие крестьяне, которые не могли прокормить свои семьи за счет сельского хозяйства, уходили на золотые прииски, на строительство железной дороги и другие отхожие заработки, пополняя ряды промышленного и строительного пролетариата. Развитие промышленности в регионе, особенно развитие золотодобывающей отрасли, активно способствовало разложению крестьянства. В архивах Бурятии и Читинской области сохранились многочисленные документы о выдаче увольнительных билетов крестьянам, которые убывали на отхожие заработки, в основном на золотые прииски.

Наличие классового расслоения не только среди русских крестьян, но и среди инородческого населения признавали и официальные правительственные учреждения. Например, в 1908 г. областным статистическим комитетом было проведено обследование бурят Агинской степи; по их данным, число полностью разорившихся хозяйств или стоящих на грани разорения составляло не менее 20% от всех наличных хозяйств, а число хозяйств, обеспеченных скотом, – около 60% [8, с. 49].

О социальной и имущественной дифференциации сельского хозяйства свидетельствует и неравномерность в распределении пашни. Материалы и цифры, содержащиеся в исследованиях, посвященных аграрной истории области, подтверждают наличие глубокого разложения в крестьянской среде. Например, в 27 селениях Тарбагатайской и Мухоршибирской волостей беднейшая группа составляла 53,6% всех дворов, имея в своем распоряжении всего 16,2% пашни; середняки ‒ 35,4% дворов, имея 37,8% пашни, а зажиточные крестьяне ‒ 21%, владея 46% пашни [9, с. 211].

Аналогичную картину мы видим и в Западном и Восточном Забайкалье, и среди земледельцев, и в среде скотоводов. Анализ распределения пашни, рабочего скота, общего количества скота подтверждает наличие значительного разложения сельского населения области ‒ как среди русского, так и среди бурятского. Зажиточное крестьянство, сосредоточивая в своих руках значительные материальные ценности, было одновременно и основным поставщиком сельскохозяйственной продукции на рынки Забайкалья. Так, зажиточные крестьяне Ключевского селения в течение года продали 5 820 пудов хлеба, середняки – 1 950 пудов, а бедняки ‒ всего 455 пудов [10, с. 211]. Если перевести абсолютные цифры в проценты, то получится, что зажиточные крестьяне продали 70,8% хлеба, середняки – 23,7%, а бедняки – всего 5,5%. Эти цифры достаточно красноречивы, причем они показательны для всей Бурятии.

Многие зажиточные крестьяне занимались не только торговлей и различными подрядами, но и открывали собственные промышленные предприятия. Так, крестьянин Куйтунской слободы Верхнеудинского уезда С. Борисов в 1886 г. заключил контракт с одной золотопромышленной компанией на поставку продуктов сельского хозяйства на общую сумму в 37 525 руб., а крестьянин Тимофей Плотников открыл в г. Троицкосавске кишечный завод [11, л. 2]. Примером крупного фермерского хозяйства в конце XIX в. может служить скотоводческое хозяйство казака О. Шестакова, жителя поселка 2-й Чинданской станции. Он имел в своем хозяйстве 22 087 голов скота, в том числе 3 864 лошади, 640 голов крупного рогатого скота и 17 тысяч овец, кроме это- го в его хозяйстве было 3 сенокосилки и 4 конных граблей, он нанимал 34 годовых и 13 сроковых работников [12, с. 240].

Хотя число таких крупных хозяйств в крестьянской среде во 2-й половине XIX в. еще невелико, однако оно постоянно растет. Например, крестьянин Урлукской волости Верхнеудинского округа Т. Яковлев имел более 5 000 голов скота, ежегодно засевал более 50 десятин пашни и одновременно являлся купцом 3-й гильдии, инородец Агинского ведомства С. Зодбоев имел более 2 тыс. голов скота, а брат уже упоминавшегося Шестакова имел более 12 тыс. голов скота [13, л. 263].

Не обошел стороной процесс социально-классового расслоения и Забайкальское казачество. Зажиточная часть казаков Забайкалья, проживавших в земледельческой зоне, сосредоточила в своих руках основные земельные угодья, в то время как беднота была вынуждена сдавать свою землю в аренду и наниматься в работники. То же самое происходило и среди казаков, проживавших в скотоводческой зоне, где основное поголовье скота было сосредоточено в руках состоятельных домохозяев. В целом же, по подсчетам И.А. Асалханова, доля беднейшего казачества составляла 43,3% от общего количества населения [14, с. 181].

Сельская беднота, не имея возможности кормиться своим хозяйством, вынуждена была пополнять рынок рабочей силы, наниматься в батраки. Широко практиковалась в Забайкалье сдача своей земли в аренду, уход на заработки за пределы своих селений. Например, в 1880 г. 53 бурята Селенгинского ведомства нанялись на Бощевский винокуренный завод в Нерчинском округе для выполнения плотницких и столярных работ, а в 1897 г. в пределах поселка Цасучей 1-й Чинданской станицы Акишнского округа находилось в работниках 73 человека, выходца из различных родов Агинского ведомства [15, л. 2].

Многие бедняки, разорившись, покидали родные деревни. Такие крестьяне во время подворных переписей числились в категории постоянно отсутствующих семей.

Значительной глубины процесс социально-классового разложения достиг и среди бурятского населения Забайкальской области. Основными причинами, способствовавшими распространению этого процесса, являлись расширение рынков сбыта продукции скотоводства, развитие перерабатывающей промышленности, усиление рыночных, товарно-денежных отношений и т.д. Так, в 1897 г. в области было 59 кожевенных предприятий, 36 свечно-сальных и мыловаренных, 3 шорных, 2 шубных и 1 стеариновое предприятие, то есть по сравнению с 1880 г. количество перерабатывающих предприятий почти удвоилось [16, л.610]. А в 1917 г. только на кожевенных и шорных предприятиях трудилось 672 человека [17, л. 70-71]. Бурятское хозяйство все глубже втягивалось в товарно-денежные отношения, вследствие этого возрастала товарная направленность хозяйств, усиливалась товаризация скотоводства. Так, в 1889 г. буряты Селен-гинского ведомства при общей численности скота в 190 145 голов поставляли на рынок ежегодно более 18 тыс. голов, или около 10% всего поголовья [18, л. 136-137]. В начале XX в. товарная направленность бурятского хозяйства еще более возросла, причем это было характерно для всего бурятского населения Забайкальской области.

Наиболее крупными поставщиками продукции скотоводства на рынки были состоятельные буряты, которые вели крупное скотоводческое хозяйство. Так, например, бурят Хабагуев имел 4 дома и 6 юрт, 200 голов лошадей, 490 голов крупного рогатого скота, 655 овец и коз, нанимал 7 годовых работников; другой бурят Н. Очиров имел более 800 лошадей, 695 коров и 259 голов другого скота, нанимал 18 работников в год [19, с. 296]. Не менее богаты скотом были и тайши других бурятских родов. Иногда богатые скотовладельцы продавали от 30 до 50 % всего поголовья быков и яковых коров. Некоторые буряты, разбогатев, начинали заниматься торговлей, становились гильдейскими купцами. Так, бурят Агинского ведомства Манзанов ездил торговать в Монголию на 15 верблюдах, другой бурят Дондоков возил в Монголию товаров на 2 тыс. руб., а также серебряных монет на 5 тыс. рублей и т.д. [20, л. 57-67]. Хотя в основном буряты торговали на внутреннем рынке: Верхнеудинской, Агинской, Хоринской, Чертовскинской ярмарках и т.д. О размахе внутренней торговли в Забайкальской области в 1906 г. свидетельствуют следующие цифры: только в четырех округах - Баргузинском, Верхнеудинском, Троиц-косавском и Селенгинском - было 1 414 торговых и 146 промышленных предприятия с общим оборотом в 16 525 668 руб. в год [21, л.7]. Кроме того, большое количество состоятельных домохозяев занимались извозным промыслом, который также приносил дополнительную прибыль.

С другой стороны, на противоположном полюсе бурятского общества продолжается рост беднейших хозяйств. По подсчетам разных исследователей, процент бедноты в бурятских ведомствах составлял около 2,5%, так же, как и русские крестьяне, обедневшие буряты практиковали уход на золотые прииски, строительные работы и другие отхожие заработки, но подавляющее большинство разорившихся или стоящих на грани разорения оставались на местах. Эта часть крестьян, чтобы свести концы с концами, нанималась в работники к своим односельчанам или занималась домашними промыслами и кустарными ремеслами. Другая часть нанималась - 84 - пастухами к зажиточным крестьянам из русских деревень, причем пасли их скот на своих землях, то есть на землях, закрепленных за ведомством. Так, например, крестьянин Мухоршибир-ской волости Верхнеудинского уезда В. Гусляков отдавал для пастьбы на лето буряту С. Сокто-еву 10 лошадей, 11 коров и 40 овец за 14 руб.; буряту С. Монхонову – 14 лошадей, 11 коров и 30 овец за 18 руб.; ему же другие крестьяне отдавали 25 лошадей, 25 коров и 55 овец за 31 рубль [22, л. 138]. Всего по всему Верхнеудинскому округу русские крестьяне платили бурятам-пастухам за выпас скота: 1 647 руб. – крестьяне Куналейской волости, 2 506 руб. – крестьяне Мухоршибирской волости, 1 405 руб. – Никольской волости, 937 руб. –Кульской волости, 254 руб. ‒ Ключевской волости, 675 руб. ‒ Тарбагатайской волости, или всего 7 424 рубля [23, л. 524-523]. Кроме этого, буряты-бедняки сдавали в аренду свои пашни и сенокосные угодья своим односельчанам и русским крестьянам.

Таким образом, в конце XIX в. процесс социально-классового расслоения сельского населения Забайкальской области достиг значительной глубины. Этот процесс одинаково быстро происходил и в среде земледельцев, и в среде скотоводов. В начале XX в. эти тенденции получили дальнейшее развитие. Расслоению забайкальского населения способствовали рост промышленных предприятий, внутренней торговли, отсутствие крепостного права и помещичьего землевладения, строительство железной дороги, укрепление рыночных, товарно-денежных отношений, переселенческая политика правительства и т.д.

С одной стороны, происходит обнищание части населения: домохозяева сдают пашни и луга в аренду, нанимаются в работники, пополняя тем самым рынок наемной рабочей силы. С другой стороны, идет концентрация капитала в руках у зажиточной части населения. Они нанимают работников, арендуют земельные угодья, занимаются торговым делом и ростовщичеством, открывают небольшие предприятия по обработке продуктов сельского хозяйства, занимаются извозным промыслом и т.д.

Процесс социального и имущественного расслоения достигает значительной глубины и в бурятском обществе, которое в рассматриваемый период все больше втягивается в рыночные, товарно-денежные отношения.