История Хакасии в лицах: выпускники Коммунистического университета трудящихся Востока (1921-1938 гг.) (к постановке проблемы)

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант 15-11-19001)

The work was implemented with the financial support of Russian Humanitarian Scientific Foundation (Grant 15-11-19001)

Продолжительное время исторически сложившимся каноном в научной среде являлось обращение к исследованию жизнедеятельности выдающихся личностей, «которые, некогда появившись, проходят затем через века, через тысячелетия, через всю доступную нашему умственному взору смену эпох и поколений» [1, с. 7]. Вместе с тем с последней четверти XX в. пространство применения биографического метода расширилось: в поле исследовательского интереса стали попадать люди, которых невозможно отнести к выдающимся. Ученые подчеркивают, что «это объясняется общим изменением отношения к человеческой индивидуальности и тенденцией к персонализации предмета истории» [1, с. 6].

Акцент внимания на личности рядовых людей весьма актуален, поскольку благодаря их энергии функционируют общественные институты, происходят исторические изменения или поддерживается традиция. В связи с этим обстоятельством возрастает необходимость создать персональную историю общественных и политических деятелей Хакасии 1920–1930-х гг. – выпускников Коммунистического университета трудящихся Востока имени И.В. Сталина. Они являются теми личностями, которые оставили заметный след в истории Хакасии, но по идеологическим причинам были незаслуженно забыты, отодвинуты на задний план и оставлены без внимания исследователей в советский период. Восстановление исторической справедливости и переоценка одностороннего взгляда в освещении биографий известных личностей невозможны без осознания их сущностного и личностного контекста. Между тем человек с присущими ему социальными связями должен рассматриваться не изолированно, а через окружение и исторические реалии как представитель определенного поколения, профессиональной группы. Полу- чение образования в КУТВ выходцами из сибирской инородческой среды оказало значительное влияние на их становление как «строителей социализма», на формирование уникальной траектории их жизни, наполненной взлетами и драматическими поворотами. Кроме того, необходимость изучения их жизнедеятельности возрастает в связи с существующим социальным заказом, идущим от преподавателей региональной истории, хакасского языка, которые встречаются с информационным вакуумом об участниках культурного и языкового строительства.

В Хакасии в 1920–1930-е гг. происходили крупные изменения в русле модернизационных процессов, характерных в целом для страны. Хакасы, которые именовались татарами (минусинскими, ачинскими, абаканскими), по реформе М.М. Сперанского в 1822 г. были причислены к разряду кочевых инородцев, для управления которыми были созданы четыре Степные думы в составе Ачинского и Минусинского округов Енисейской губернии. В 1923 г. из состава Минусинского и Ачинского уездов был выделен Хакасский уезд, преобразованный в 1925 г. в округ, а в 1930 г. – в Хакасскую автономную область, входившую сначала в состав ЗападноСибирского, а с 1934 г. – в состав Красноярского края. В 1920–1930-е гг. в рамках созданных национально-государственных образований проводилась политика коренизации, которая заключалась в привлечении в органы власти, управления и суда представителей местного населения, знакомых с его традициями и бытом.

Одним из наиболее острых в указанный период был вопрос о подготовке национальных кадров. Особая роль в этом процессе принадлежала высшим учебным заведениям для национальных меньшинств. Одним из таких вузов на протяжении 1921–1938 гг. являлся Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Он открылся под руководством Народного комиссариата по делам национальностей РФ (Наркомнаца), на который была возложена обязанность организации в советской России целой сети партийных и советских учебных заведений и научных обществ для подготовки национальных кадров и изучения жизни нерусских народов [11, c. 49]. КУТВ призван был стать «лабораторией по подготовке коммунистов восточных окраин… сделать теорию и практику коммунизма доступной широким трудящимся массам Востока». Исследователи подчеркивают, что «он не был обычным университетом, а представлял собой высшую партийную школу с улучшенным качеством обучения, в сравнении с другими партшколами» [12].

В новейшей историографии вновь наблюдается всплеск интереса к истории вузов для национальных меньшинств, в том числе к истории КУТВ [5, с. 153-156.]. Обучение в КУТВ для студентов было достаточно сложным, поскольку с их слабой предварительной подготовкой было трудно пройти курс высшей партийной школы. В учебных планах КУТВ большое количество часов отводилось общественно-политическим дисциплинам, таким как политэкономия, истмат, история классовой борьбы, история развития общественных форм (ИРОФ) и др. [5, с. 154]. Как отмечают исследователи, «не только для трудящихся Востока, но и для многих русских рабочих труды Маркса, Энгельса, Ленина были первыми книгами после букваря» [11, с. 53]. Студенты, нацеленные на получение знаний, занимались по 16-18 часов в сутки, их общежития напоминали «настоящую фабрику или завод, работающие в ночные смены» [Там же].

В региональной историографии подобные исследования отсутствуют. До сих пор не установлено точное количество студентов из Хакасии, прошедших полное обучение в КУТВ или по каким-то причинам его не окончивших. Весьма перспективным представляется обращение к некоторым комплексам массовых источников, использование которых откроет свет на слабо освещенные или вовсе не освещенные стороны жизни студентов советской высшей школы.

Источниковый корпус, раскрывающий деятельность «кутвянцев», сохранился в фонде № 532 Российского государственного архива социально-политической истории. В процессе работы с описями № 11, 12 названного фонда удалось выявить личные дела порядка 30 студентов КУТВ. Описи со списками личных дел находятся в здании РГАСПИ в Москве, однако сами дела находятся на хранении в его Архивохранилище № 1 в г. Йошкар-Ола [9, лл. 1-4; 10, лл. 15]. Возможность получения сведений из личного дела студента, из учетно-партийных характеристик выпускников ограничивается только получением их оцифрованных копий. Сложность заключается также в том, что в описях фонда КУТВ нет отдельных списков студентов из Хакасии, как и представителей других народов СССР, прошедших обучение в нем. Так, к примеру, по заявке нам были предоставлены из Йошкар-Олы оцифрованные копии выписок из личного дела студента Барашкова (хакаса, по нашему предположению – прим. автора) [8, лл. 1-8]. К сожалению, он оказался выходцем из Якутии и однофамильцем хакасов. Такое совпадение вполне объяснимо: обращение народов Сибири в XVIII–XIX вв. в православие сопровождалось наделением их представителей фамилиями, которые, как показывает опыт, повторялись. Исследование комплекса личных дел студентов КУТВ играет принципиально важную роль в изучении политики советской власти в отношении партийных вузов. Оно во многом раскрывает проблему взаимоотношений студенчества и власти, характеризует властные стратегии и практики, вырабатываемые и применяемые в этой сфере.

Однако воссоздать картину жизнедеятельности «кутвянцев» после окончания университета трудящихся Востока в полной мере возможно с помощью материалов регионального архива. В Национальном архиве Республики Хакасия сохранились приказы и распоряжения отделов Хакасского окружного комитета и обкома ВКП(б), которые показывают деятельность выпускников практически во всех сферах советского общества. В фондах названного архива сохранились личные дела, к примеру Я.К. Интутова [3, лл. 6-8] и его супруги А.И. Маганаковой-Интутовой [2, лл. 1-3]. Автору пришлось буквально по крупицам реконструировать основные этапы их жизнедеятельности [4, с. 86-90].

Документы содержат небогатую информацию, они свидетельствуют о том, что после окончания КУТВ молодые люди в большинстве не успели вложить свою лепту в дело построения нового общества, к которому их готовили в стенах партийного вуза. Знания, практический опыт деятелей оказались невостребованными, жизненный путь большинства из них оказался недолгим. Массовые сталинские репрессии 1930-х гг. нанесли тяжелый урон личным, семейным архивам, коллекциям фотоматериалов, мемуарам, что, безусловно, создало проблему «ограниченности источниковой базы». Кроме того, обращение с просьбой о помощи к возможным родственникам интересующих нас людей через республиканские СМИ осталось до сего дня безответным, поэтому использование частных архивов (писем, воспоминаний, дневников) является практически неосуществимым. В региональном архиве по-прежнему сохраняется закрытость документов, относящихся к личным фондам, что также не позволяет вести исследовательские разработки на всем пространстве наличного архивного поля.

В ряду выпускников КУТВ имеются такие, сведения о которых после окончания вуза отсутствуют. Если их анкеты, партийные и учетные характеристики как учащихся КУТВ сохранились в фондах РГАСПИ в отличном состоянии, то их дальнейшая судьба не отражается ни в периодической печати, ни в фондах республиканского архива. К таким относятся, например, Евдокия Майнагашева, Устинья Саргова. В аттестационном деле Майнагашевой, вполне перспективной студентки, отмечалось, что в учебе ее «успеваемость выше среднего, в партотно-шении дисциплинирована…использовать по женлинии в уездном масштабе [6, л. 7]. Саргова имела следующую характеристику в КУТВ: «За время пребывания проявила себя дисциплинированным, политически выдержанным, идеологически-устойчивым членом партии, проходила учебно-производственную практику на предприятиях Москвы удовлетворительно» [7, л. 99]. Дальнейшие сведения о девушках отсутствуют, возможно, по причине их замужества и последующей смены фамилии. Кроме того, можно допустить, что в Хакасию они не вернулись.

Таким образом, создание персональной истории хакасов – выпускников КУТВ является проблемой, требующей скрупулезной исследовательской работы, безотлагательного введения в оборот пока еще имеющихся неопубликованных архивных источников.