Эсхатологические мотивы в романах В. Пелевина

П остановка проблемы. Эсхатологические мотивы пронизывают все романы В. Пелевина, повторяются, видоизменяются. Писатель создает причудливую композицию из известных мифологий всех стран и народностей: индийской, древнеегипетской, тибетской, шумеро-аккадской, германо-скандинавской – и индейцев Северной Америки, а также выдумывает их самостоятельно, мешая воедино древние мифы всех стран и народностей [Булгаков, 2014]. Такая эклектика выглядит, тем не менее естественно, так как в основе большинства мифов лежит проблема преодоления смерти или хотя бы ее страха.

В. Пелевина активно исследуют отечественные критики: профессор Сергей Корнев, Карен Симонян; Александр Генис посвятил ему отдельную радиопередачу. На просторах Интернета о романах писателя активно пишут блогеры. Например, в своей статье автор Astidora повествует о том, что мир так или иначе приходит к катастрофе [Astidora, 2017]. В «Священной книге оборотня» появляется пес «Гарн», по его словам, он – полный «Пи…ец», может помочь прекратить все или наступить всему [Магун, 2017]: «И среди этих богов был такой хромой пес Пи…ец с пятью лапами. В древних грамотах его обозначали большой буквой „П” с двумя запятыми. По преданию, он спит где-то в снегах, и, пока он спит, жизнь идет более-менее нормально. А когда он просыпается, он наступает. И поэтому у нас земля не родит, Ельцин президент и так далее. Про Ельцина они, понятно, не в курсе, а так все очень похоже» [Пелевин, 2016]. В германо-скандинавской мифологии встречается описание пса Гарма, хтонического существа, который охраняет мир мертвых. Вой Гарма будет одним из признаков начала Рагнарека – гибели богов и всего мира [Топоров, 1988].

Результаты исследования. Роман «Empire „V” заканчивается лирическим размышлением: «Когда-то звезды в небе казались мне другими мирами, к которым полетят космические корабли из Солнечного города. Теперь я знаю, что их острые точки – это дырочки в броне, закрывающей нас от океана безжалостного света. На вершине Фудзи чувствуешь, с какой силой давит этот свет на наш мир. И в голову отчего-то приходят мысли о древних. “Что делаешь, делай быстрее…” Какой смысл этих слов? Да самый простой, друзья. Спешите жить. Ибо придет день, когда небо лопнет по швам и свет, ярости которого мы даже не можем себе представить, ворвется в наш тихий дом и забудет нас навсегда» [Пелевин, 2013].

Наиболее характерное пелевинское размышление о конце света – это ранний роман «Чапаев и Пустота» [Долин, 2010], где Василий Чапаев строит магический пулемет из пальца Будды и с его помощью уничтожает весь мир [Пелевин, 2015].

В этом кроется символический смысл основ буддизма: равнодушие к устройству бытия и единственная цель – прекращение страданий и выход из Сансары, пусть и ценой разрушения мира [Генис, 2007].

Однако на этом роман не заканчивается, потому что затем главный герой Петр просыпается в психиатрической клинике в современной России и ему говорят, что все произошедшее было галлюцинацией. Но и это тоже сомнительно, ведь точки зрения разных линий повествования оказываются равноценными [Шилова, 2011]. Герой постепенно приходит к выводу, что мир, в котором он очнулся, на самом деле фикция, сочиненная Григорием Котовским. В романе красный начдив – «знаменитый мистик», эмигрировавший в Париж и там, согласно подозрениям Петра, создавший гротескную иллюзию России девяностых (с ее смесью советской и западной жизни). В ответ на эту псевдореальность Петр рассказывает анекдот про Котовского, в котором лысая голова последнего прокалывается и взрывается как мыльный пузырь. Затем он читает стихотворение о пустоте, выстреливает ручкой в лампочку и так попадает обратно в альтернативный мир Гражданской войны, где снова встречает Чапаева. Особое место занимают эсхатологические мотивы ада в романе «Чапаев и Пустота» [Булгаков, 2014]. Чапаев и Петька ведут дискуссии о философии, о строении мироздания, посещают загробный мир и в конце романа тонут в реке Урал – «условной реке абсолютной любви», приносящей освобождение от колеса Сансары [Некрасов, 1999]. В романах Пелевина легко просматривается как большая, космическая (от греч. «κόσμος – «мир»), так и малая, личностная эсхатология [Телегин, 2011]. Так, в качестве частного случая ее реализации на социально-личностном уровне у героев романов происходит крах их представлений о мире [Фрумкин, 2010], т. е. его крушение, конец и, нередко, символическая смерть героя и возрождение его в новом качестве [Булгаков, 2014].

В другом романе Пелевина «Любовь к трем цукербринам» [Пелевин, 2014] рассказывается о том, как исламский террорист взорвал оппозиционную газету.

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2020. № 1} (⁹)

Однако за этой мнимой формой кроется более фундаментальная драма, где главный герой, наделенный даром ясновидения, подвергается преследованию демонических злых Птиц, angrybirds. Они хотят убить Бога, принимающего образ толстой свиньи, и используют для этой цели людей (они бросаются людьми в Бога, так же как люди бросаются птицами в известной игре). Тактика состоит в том, чтобы завладеть человеком и заставить его очень сильно страдать, разгромить Бога этим крайне мрачным чувством [Магун, 2017]. Все это приводит к вышеупомянутому взрыву, но в видении жертвы взрывается ядерная бомба, уничтожающая всю Землю. Это конец нашего мира, но не мира как такового: главный герой выживает, путешествуя среди многих миров, и узнает, что один из его бывших коллег сам и создает эти миры.

Выводы. В романах В. Пелевин использует эсхатологические мотивы и образы в качестве метафор социально-политической реальности [Макеева, 2008], а также для описания пути героя по достижению высшего развития своего Эго – осознание иллюзорности реальности, познание подлинного бытия как «мир за окном», путешествия в загробный мир, перерождение в новом качестве. Описание жизни и пути героев напоминают реминисценции ада и Данто-ва ада в представлении восточных религий.