Медико-юридическое удостоверение факта самоубийства

В электронных средствах массовой информации и в различных научно-популярных изданиях можно встретить суждение о том, что в последние десятилетия Российская Федерациязанялаодно из ведущихмест в мире по количеству самоубийств, приходящихся на сто тысяч населения. Объясняется данное обстоятельство традиционными социально-бытовыми причинами: алкоголизмом, наркоманией, безработицей, тяжелыми (неизлечимыми) хроническими заболеваниями и пр.

Что касается собственно понятия «самоубийство», то оно сплошь и рядом замещается синонимом («суицид»), означающим в переводе с латинского языка «убить себя».

На разрастание статических показателей обсуждаемого феномена в 2022 году взаимообразное влияние оказала демографическая обстановка в стране, хотя и экономисты, и криминологи взахлёб утверждали, что финансовые кризисы 2009 и 2014 годов этому не способствовали никак.

С поправкой на международные тенденции российские ученые выделяют, как правило, три социальновозрастных периода, в границах которых прогрессируют суицидальные наклонности их соотечественников: подростковый, юношеский и пожилой (старческий).

С начала 2000-х годов возросли формальные индикаторы числа самоубийств, совершаемых заключёнными в исправительных учреждениях УИС Минюста России, которые до начала ХХI столетия выглядели более-менее консервативно.

Официальные данные свидетельствует и о том, что мужчины решаются на самоубийство гораздо чаще женщин, которые предпринимают подчас несмелые и неуклюжие попытки сведения счетов с личной жизнью таким незамысловатым способом.

Если же рассуждать о перспективах умножения подозрительных смертей1, то в этом вопросе исследо- ватели придерживаются согласованного мнения, в соответствии с которым их (смертей) численность будет и впредь неуклонно расти. Этому в немалой степени потворствуют экономические санкции, предпринимаемые политическими лидерами западных стран в отношении юридических и физических лиц, функционирующих на территории Российской Федерации[19].

В соответствии с распространенными, публикуемыми на страницах юридической печати взглядами, самоубийство трактуется как самостоятельное, осознанное и добровольное оставление жизни человеком. Доведение до оного либо склонение к оному квалифицируется уже как преступление.

Опыт, накопленный в органах внутренних дел (далее – ОВД), к сожалению, показывает, что сложившийся в условиях оперативно-служебной деятельности их сотрудников регламент проведения проверок (здесь и далее курсив авт.) сообщений о самоубийствах остаётся несовершенным, вследствие чего замаскированные под суицид умышленные преступления длительное время остаются нераскрытыми, а, стало быть, безнаказанными. Сказанное затрагивает и заказные убийства, совершая которые, профессионально подготовленные киллеры в ряде случаев весьма искусно инсценируют с целью их сокрытия самоубийства, несчастные случаи или смерти, произошедшие от естественных причин [14, с. 10-13; 11, с. 215; 12, с. 69].

В обсуждаемом ракурсе выглядит удобоваримой интерпретация инсценировки самоубийства, предлагаемая в криминалистической литературе, где оная интерпретируется в качестве противоправной деятельности по созданию следовой картинки, имитирующей ложное отображение деяния, не имевшего места в действительности, адресуемой правоохранительным органам для побуждения их к активному расследованию и принятию решений, угодных заинтересованным лицам [17, с.18].

Так или иначе, нодля обоснованного утверждения об искусственно созданной инсценировке (имитации) самоубийства в каждом отдельном случае требуется установление таких свойственных ему черт, как способ совершения, механизм образования следов и так далее. Не менее значимо получение исчерпывающих сведений об образе жизни покойного, особенно в последние дни его пребывания в «своём теле».

Для достижения означенных целей рекомендуется тщательно обследовать территорию, прилегающую к месту происшествия, обстановку внутри помещения (здания, загородного дома, квартиры, комнаты), месторасположение трупа и вещей, найденных подле него.

В научных трудах, посвящённых исследованию подозрительных смертей, нередко встречаются формулировки типа: « расследование самоубийств» и «частная криминалистическая методика расследования самоубийств» [14, с. 10-13]. В них достаточно подробно излагаются подходящие к случаю тактикокриминалистические приёмы, направленные на интенсификацию усилий сотрудников ОВД на первоначальном этапе досудебного производства , пока труп остаётся ещё в том положении, в каковом его нашли.

Внимание читающей аудитории обращается на целесообразность добросовестного оформления процессуальных документов: протоколов осмотров мест происшествий (помещений, окрестностей, участков местности), протоколов наружных осмотров трупов и предметов их одежды; особняком упоминается о полезности организации и проведения пошаговых поисковых мероприятий, ориентированных на обнаружение всевозможных «улик», предсмертных записок и так далее.

Акцент делается и на обязательности своевременного допроса свидетелей -очевидцев, круг которых по обыкновению составляют близкие родственники, соседи, сослуживцы, коллеги по работе (учебе), друзья, родители, опекуны, знакомые и пр. [16, с. 41-45].

При этом оговаривается, что, получив сообщение об обнаружении трупа и прибыв на место происшествия, в первую очередь, целесообразно разработать алгоритм (последовательность) выполнения (неотложных) следственных действий для проверки и уточнения рабочих версий, которые впоследствии позволили бы однозначно судить о том, что на поверку имело место быть в разбираемом казусе:

• •    убийство, замаскированное под суицид;

• •    самоубийство в его «классическом» виде;

• •    доведение до самоубийства;

• •    склонение к самоубийству;

• •    содействие самоубийству;

• •    побуждение к самоубийству;

• •    несчастный случай или причинение смерти

по неосторожности?

Штатная организация «кропотливого» труда сотрудников ОВД на месте обнаружения трупа, не изжитая и поныне, не выдерживает элементарной критики, отчасти потому, что уголовное законодательство Российской Федерации самоубийство преступлением не считает. Если же такового нет, то и писать о предварительном расследовании , а, тем паче, о методике его осуществления, в привычном для специалистов смысле, противоестественно.

К слову заметим, что самоубийство негоже трактовать и в виде административного правонарушения, равно как и проступка. Логичнее подразумевать под ним происшествие, изъясняемое в Толковом словаре русского языка как событие, нарушающее обычный ход вещей [13, с. 601].

Однако приведённое семантическое (содержательное) наполнение термина «происшествие», в свою очередь, не свободно от недостатков, по крайней мере, в приложении к проблемам, разбираемым в настоящей статье. Дело в том, что схематическое уравнивание преступления и самоубийства с событием (в понятийном плане) не выдержано с позиций логики, поскольку и то, и другое есть юридически значимый факт в форме деяния [8, с. 71-73].

Не менее принципиальные коллизии просматриваются в нормах Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «О оперативно-розыскной деятельности» [1] и КоАП РФ [2].

Так, статья 1.2 КоАП РФ провозглашает, что задачами законодательства об административных правонарушениях являются защита личности, охрана прав и свобод человека и гражданина, охрана здоровья граждан, санитарно-эпидемиологического благополучия населения,защита общественной нравственности, охрана окружающей среды, установленного порядка осуществления государственной власти, общественного порядка и общественной безопасности, собственности, защита законных экономических интересов физических и юридических лиц, общества и государства от административных правонарушений , а также предупреждение административных правонарушений .

Вкупе с ней статья 1 Закона № 144-ФЗ декларирует, что оперативно-розыскная деятельность – вид деятельности, осуществляемой гласно и негласно оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то настоящим Федеральным законом (далее – органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность), в пределах их полномочий посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств .

В связи с изложенным, повышенный исследовательский интерес приобретает правовой режим проведения осмотров мест происшествий (мест обнаружения трупов), что входит в компетенцию сотрудников, главным образом, ОВД.

Подвергая анализу складывающуюся в этом вопросе практику, невредно осознавать, что термин «самоубийство» выражает собой правовую оценку деяния, дающуюся в её завершённом виде, по окончании проверочных либо следственных действий.

Обзор федерального законодательства и ведомственных нормативных правовых актов, регламентирующих порядок реагирования сотрудников ОВД на сообщения о случаях подозрительных смер- тей, демонстрирует факт их (и парламентариев) абсолютного безразличия к проблеме, поднятой в настоящей публикации.

Положение усугубляется наличием в УК РФ блока статей, косвенно связанных с суицидами; имеются в виду: статья 110 УК РФ «Доведение до самоубийства», статья 110.1 УК РФ «Склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства» и статья 110.2 УК РФ «Организация деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства».

Желательно не упускать из виду и то, что уголовные дела о перечисленных преступлениях, в совокупности с уголовно наказуемыми деяниями, охватываемыми статьями 105-110.2 УК РФ, согласно подпункту «а» пункта 1 части 2 статьи 151 УПК РФ, относятся к подследственности следователей Следственного комитета Российской Федерации.

В силу этого актуализируется поиск обновленных правовых технологий, направленных на оптимизацию существующего регламента изучения обстоятельств подозрительных смертей, особенно в тех случаях, когда в сообщениях об этом либо на месте обнаружения трупа, признаков инсценировок навскидку не обнаруживается [18, с. 205].

Серьёзные затруднения, возникающие в оперативно-служебной практике сотрудников ОВД на обозначенную тему, находят дозированное освящение в немногочисленных криминалистических изданиях. В качестве примера можно привести статью И.П. Пилюшина, П.Я. Мазунина и А.А. Вакутина, в которой они в своих рассуждениях отталкиваются от констатации того, что обнаружение трупа предопределяет необходимость быстрого реагирования на сообщение об этом сотрудников ОВД, распорядок действий которых детерминируется выявленными обстоятельствами, в том числе, причинами смерти.

В развитие своих умозаключений упомянутые авторы рассматривают три гипотетически не исключаемые (при обнаружении трупа) ситуации.

Первая из них возникает при регистрации сообщения об обнаружении трупа с явными признаками насильственной смерти, вследствие чего оперативный дежурный ОВД обязывается незамедлительно направлять на место происшествия дежурную следственно-оперативную группу.

Вторая ситуация сопрягается с поступлением сообщения об обнаружении трупа без видимых признаков насильственной смерти, в силу чего предполагается, что состав преступления отсутствует, а оснований для возбуждения уголовного дела не образуется. «Процессуальное реагирование» сотрудников ОВД в подобных ситуациях признаётся преждевременным, и разговор заходит лишь о проверке сообщения о происшествии. В связи с этим проверка сообщения об обнаружении трупа происходит в режиме рассмотрения исходных данных о происшествии, склоняющегося к сфере административных правоотношений.

После регистрации сообщения об обнаружении трупа оперативный дежурный ОВД безотлагательно направляет на место происшествия полномочного сотрудника, в роли которого выступает обычно участковый уполномоченный полиции. Тот документирует обстоятельства произошедшего при посильном содействии выездной бригады скорой медицинской помощи, заверяющей факт наступления смерти. Руководствуется она (бригада) при этом рекомендациями, содержащимися в приказе Минздрава России от 20.06.2013 № 388н «Об утверждении Порядка оказания скорой, в том числе скорой специализированной, медицинской помощи» [4].

По окончании проверки сообщения об обнаружении трупа, юридическая природа которой остаётся неясной, участковый уполномоченный полиции истребует из медицинского учреждения (места доставления трупа) свидетельство о смерти умершего. Оно составляется по результатам патологоанатомического исследования (вскрытия) тела последнего, долженствующего подтверждать истинную причину «трагедии», (как бы) не связанную с противоправными действиями «третьих лиц».

Исходя из предписаний, содержащихся в пункте 65 приказа МВД России от 29.08.2014 № 736 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской Федерации заявлений и сообщений о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях» [5], участковый уполномоченный полиции составляет далее рапорт о проделанной работе, представляющий собой, по сути, административно -служебный документ. Отмеченный рапорт в совокупности с другими документально оформленными данными, направляется начальнику ОВД, принимающему в пределах суток итоговое, опять-таки административное решение – о списании полученных материалов в так называемое номенклатурное дело.

Третья (пограничная) ситуация складывается при получении сообщения, в котором видимых признаков насильственной смерти, на первый взгляд, не просматривается, но наблюдаются обстоятельства, не исключающие причинения смерти в результате реализации криминальных намерений.Порядок реагирования сотрудников ОВД здесь определяется объемом, характером и сложностью информации, сосредоточенной в первичном сообщении. Может сложиться и так, что проверка сообщения о происшествии плавно трансформируется в процессуальную проверку сообщения о преступлении. В любом случае оперативный дежурный ОВД обязывается безот- лагательно направлять на место обнаружения трупа полномочного сотрудника полиции, а уже потом – дежурную следственно-оперативную группу.

Если на место обнаружениятрупа выезжаетде-журная следственно-оперативная группа, то сообщение об обнаружении трупа, по утверждению цитируемых ученых, должно проверяться её руководителем в порядке, предусмотренном статьёй 144 УПК РФ, с последующим принятием процессуального решения.

При проведении в стадии возбуждения уголовного дела (неотложных) следственных действий, названных в части 1 статьи 144 УПК РФ, ОВД, как орган дознания , по истечении её сроков принимает аналогичное процессуальное решение [15, с. 76-78].

Оценивая доводы комментируемого толка, следует иметь в виду, что процессуальная деятельность руководителя следственно-оперативной группы на месте происшествия (обнаружения трупа) довольно редко происходит в условиях соответствующей (процессуальной) проверки [7, с. 120-132], несмотря на то, что законодателем в анализируемом формате она категорически не запрещена. Так или иначе, но, рассуждая об этом, предпочтительнее говорить именно о предварительном расследовании, ибо повод к проведению процессуальной проверки, и повод к официальному началу предварительного следствия, в сравниваемых ситуациях не имеет выраженной, скажем так, процедурной направленности.

К месту подчеркнём, что часть 1 статьи 144 УПК РФ предусматривает возможность дачи в стадии возбуждения уголовного дела одним из её властных участников, к которым отнесены и органы дознания, письменных поручений о проведении оперативнорозыскных мероприятий все тем же органам дознания . Такое (нелепое) повеление законодателя вовсе не означает, что при взаимодействии следователя с ними (органами дознания) в условиях следственнооперативной группы он, как её руководитель, должен проводить процессуальную проверку сообщения о «самоубийстве» во всех без исключения случаях.

Не возбраняется критически относиться и к тому, что нормативное правовое закрепление того сомнительного факта, согласно которому ОВД предстаёт в образе органа дознания , вносит сумятицу в федеральное законодательство, а, стало быть, в регламентируемую им правоприменительную практику.

Схожие разночтения обнаруживаются в части 1 статьи 4 Федерального закона от 07.02.2011 № 3 (в ред. от 03.02.2014) «О полиции»[3], где оная (полиция) позиционируется в качестве составной части единой централизованной системы федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел .

Описанный тезис входит в прямое противоречие с положениями пункта 1 части 1 статьи 40 УПК РФ, в котором в роли органов дознания преподносятся

ОВД и входящие в их состав территориальные, в том числе линейные управления, отделы, отделения и пункты полиции . Такой законотворческий «трюк» вызывает серьезные нарекания в адрес российских парламентариев, поскольку в прикладном формате создаёт неглиже: один орган дознания (полиция) входит в состав другого органа дознания (ОВД) [10, с. 33-38].

При обнаружении трупа предполагаемого самоубийцы у компетентного представителя исполнительной власти всегда сохраняется неуверенность относительно самостоятельности, осознанности и добровольности его рокового поведения в момент расставания с жизнью. Тем не менее, настаивать на предварительном расследовании сопутствующих этому инсинуаций, как это делают в своей статье, например, А.А. Толстая и Е.В. Молчанова [16, с. 41-45], представляется не всегда приемлемым, поскольку, по общему правилу, расследуется не уголовное дело , а преступление .

Не менее выпукло обостряются вопросы подведомственности сообщений о самоубийствах хотя бы уже потому, что в Законе № 144-ФЗ поименованная категория (подведомственность), к сожалению, отсутствует [9, с. 24-27].

В качестве эпилога можно сформулировать следующие выводы.

Внутриведомственная политика МВД Российской Федерации должна обустраиваться с учётом ясного понимания того, что по всем сообщениям о случаях подозрительных смертей целесообразно проводить не только осмотр места происшествия [6, с. 213], но и, скажем так, полноценное «исследование», порядок реализации которых должен детально регламентироваться федеральным законодательством.

Противники указанного способа повышения эффективности правоприменительной деятельности вправе, конечно же, возразить, сославшись на ограниченные ресурсы, имеющиеся в распоряжении руководителей ОВД, не обладающих полномочиями по их вольному употреблению, в том числе, на нужды процессуальных проверок и расследований обстоятельств подозрительных смертей, коих в российском обществе, как и во всяком другом, великое множество.

Пусть так, но доверительное (соглашательское) отношение властей к добросовестности сотрудников ОВД (полиции), периодически принуждающихся к удостоверению фактов подозрительных смертей «на скорую руку», надёжно скрывает стоическое равнодушие и тех, и других к происходящему в этой области внутри «системы», что неизбежно влечёт неконтролируемый рост латентных убийств, которые вряд ли когда-нибудь будут раскрыты.

Сопутствующие этому тенденции чрезвычайно опасны для поступательного, а главное – цивилизованного развития российского государства и общества.

Упоминавшаясяуже по тексту Е.А. Петрова уверена в том, что криминалистическая методика распознания самоубийства – есть деятельность органов предварительного расследования по изобличению (?) истинной смерти с признаками самоубийства путем собирания, проверки , исследования, оценки информации, полученной при осмотре места происшествия, а также проверка (?) её соответствия действительной обстановке события. Необходимо убедиться, резюмирует она в свойственной ей манере, что «в причинах смерти отсутствует уголовно наказуемое деяние, которое хотели бы скрыть путем инсценировки самоубийства» [14, с. 10-13].

Благие пожелания, не подкреплённые, однако, реальными предложениями, предполагающими легализацию в федеральном законодательстве эффективных техник, квинтэссенцию которых составляет своевременное и законное медико-юридическое удостоверение случаев смертей, не оставляющих сомнений на предмет тех предпосылок, которые привели к их возникновению.

Думается, что радикальным решением проблемы, вынесенной в заголовок настоящей статьи, могло бы стать создание в стране на уровне УМВД областей и краёв сети специализированных агентств (бюро), в профессиональные функции которых входило бы проведение (детективных) оперативно-розыскных (уголовно-розыскных) расследований по сообщениям о подозрительных смертях, а также розыск пропавших без вести.

Не следует изыскивать контраргументы, сводящиеся к тому, что де процедурные сроки, в пределах которых оперативно-розыскные органы смогут проводить анализируемые «исследования» станут такими же атавистическими (безумными), как и процессуальные сроки по отдельным категориям уголовных дел, производство по которым осуществляется в форме предварительного следствия.

При наличии отлаженного механизма нормативного правового регулирования, могущего содействовать кардинальному различению случаев подозрительных смертей и смертей, последовавших вследствие «естественной убыли населения», станет возможным более взвешенно определять вид юридической ответственности, возлагаемой на нерадивых представителей органов исполнительной власти, при выявлении промахов в их работе на месте происшествия и впоследствии.