О некоторых взглядах о происхождении русского и других языков

В последние годы широкое развитие получили мировые и другие религии, представители многих высказывают мысль о том, что человеческий разум и речь даны нам сверху, из тонкого мира божественной силы. Прямого ответа на этот вопрос современная наука дать не в состоянии, поэтому проблема глоттогенеза (язык и происхождение), как антропогенеза, решается в основном с помощью гипотез.

Одной из первых появилась звукоподражательная гипотеза. Первыми ее высказали Демокрит и Платон, а позднее некоторые выдающиеся русские лингвисты, например, психолингвист Л.С. Выготский. В той или иной форме звукоподражательная теория содержится в бытовых представлениях о языке и в некоторых концепциях более позднего периода. В соответствии с этой гипотезой человек в ранние периоды своего развития подражал звукам окружающего мира: крикам птиц, зверей, шуму воды и т.д. Это справедливая в отношении некоторых слов гипотеза все же должна быть расценена как весьма наивная, т.е. отражающая самый первоначальный этап развития человека. Действительно ономатопоэтических (звукоподражательных) слов не так уж много. При этом в языках первобытных народов, как и в языках в современных развитых социумах, их приблизительно одинаковое количество (мы опираемся на данные русского языка). Полностью эта теория разрушается, если сопоставить звукоподражания различных языков: например, русского и бурятского.

Вторая теория, близкая звукоподражательной, – междометная. Сторонниками этой гипотезы были древнегреческий философ Эпикур, биолог Ч.Дарвин, языковеды Вильгельм фон Гумбольдт и А.А. Потебня. В данном случае первотолчком к созданию слов считался не внешний мир, а внутренние эмоциональные состояния человека, выраженные не только с помощью звуков, но и жестов. Вильгельм Вундт (лингвист и психолог XIX в.) считал, что звуки (междометия) выражали чувства, жесты же – представления о предметах. Он выделял три вида жестов: указательный (пальцем), изобразительный (круговое движение рукой), символический (палец у губ). В ходе эволюции звуковой язык совершенствовался, а язык жестов стал играть вспомогательную роль. И звукоподражательная, и междометная теория не объясняют многого в языке, хотя роль жеста в русском речевом поведении человека весьма существенна.

Одним из недостатков вышеупомянутых теорий явилось преувеличение сугубо биологического аспекта происхождения языка. Собственно ими изучалось происхождение механизма говорения и ассоциаций внешних впечатлений и внутренних переживаний с языковыми знаками.

Третья теория – теория инстинктивных трудовых выкриков – добавила, с одной стороны, деятельный аспект (мышление и действие были первоначально неразрывны), а с другой – аспект социальный (трудовые выкрики во время совместной работы становились символами трудовых процессов).

Социальный аспект преобладал в теории социального договора , которая рассматривала язык как сознательное изобретение и творение людей, утверждаемое договором между ними. Эта теория получила особую популярность в рационалистическом XVIII в. (А.Смит, Ж.-Ж.Руссо и др.). Ж.-Ж.Руссо делил жизнь человечества на два периода: природный и цивилизованный. В первый период человек был частью природы, и язык происходил от чувств: страсти вызывали первые звуки голоса, которые становились затем символами предметов, действующих на слух; предметы, действующие на зрение, обозначались жестами. С появлением собственности и государства язык стал менее эмоциональным, более сухим, рассудочным и методическим.

Развитие языка в процессе общественной производственной деятельности подчеркивалось немецким философом, одним из основателей марксизма, Ф.Энгельсом: труд и затем членораздельная речь, считал он, превратили постепенно мозг обезьяны в мозг человека. Труд, язык и сознание развивались одновременно и во взаимодействии. Осознание пользы совместной деятельности для каждого отдельного члена общества способствовало более тесному сплочению первобытного трудового коллектива, появлению потребности что-то сказать друг другу. «Органы рта постепенно научились произносить один членораздельный звук за другим», – пишет Ф. Энгельс (3, с. 115) .

С 20-х гг. ХХ в. начали формироваться взгляды советской психологической школы. Проблемы познавательного развития человека, развития речевой культуры становятся основными для школы Л.С.Выготского и его соратников: А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьева и других советских лингвистов. В рамках развитой ими культурно-исторической психолингвистики было показано, каким образом внешние знаки для управления социальным поведением и памятью становятся знаками для себя.

«Язык примитивного человека, в сущности, есть двойной язык: с одной стороны, язык слов, с другой – язык жестов», – считают Л.С. Выготский и А.Р. Лурия (1, с. 92). Один язык объясняет другой, один язык влияет на другой.

Весьма интересен и анализ этапов развития письменности, проведенный Выготским и Лурия. Именно на этом примере ярко видно превращение внешнего знака во внутренний, преобразование элементов культурной среды в мир личности. Мнемотехника (например, узелок на память, подобно индейскому узловому письму) и пиктограмма (подобно пиктографическому письму некоторых индейских племен) употребляются в коммуникации современными людьми. Этот анализ интересен и для понимания особенностей невербальной, в частности визуальной, коммуникации, столь характерной для современности (реклама, выставки и презентации, язык городских указателей, дорожные знаки, телевидение, политическая и государственная символика и т.п.).

Есть еще много различных теорий происхождения языка. Как видим, преувеличение роли либо биологического, либо социального аспекта не дает полной картины глоттогенеза. Следует признать, что глоттогенез – явление многофакторное. В появлении языка играли роль как биологические предпосылки, так и социальные факторы. Не следует забывать и о фактах лингвистических: многие языки современных индейцев, первобытных племен Африки и Океании, развитие детской речи дают богатейший материал для размышления (2, с.78).

Разумеется, исследование проблемы происхождения языка представляет не только научный интерес. В подходах к решению этой проблемы отразились существенные концепции самой сущности языка, значимые как для современной лингвистики, так и для отношения к языку наивного пользователя. Важнейшей проблемой для языкознания является выявление сущности языка и языковых единиц: как получается (и как получилось в ходе эволюции), что с помощью материальных носителей (звуков и племен) люди могут обмениваться нематериальными сообщениями? Этот вопрос пытаются разрешить и звукоподражательная, и междометная, и деятельностная теории: связь звука со значением через подражание обозначаемому, через выражение вызываемого впечатления, через объединение действия и мысли.

Размышления по поводу особенностей человеческой коммуникации свойственны не только исследователям. Сами наивные коммуниканты также весьма часто размышляют о собственном общении, имеют собственные представления и теории, своеобразную бытовую теорию коммуникации.

Особую интенсивность метакоммуникативной деятельности можно отметить в ситуации языковых и культурных контрастов, в межкультурной коммуникации. Анализ высказываний, действий наивных пользователей показывает, что в основе практически всех мнений и схем действия лежат некоторые фундаментальные представления о языке: бытовая (повседневная) философия языка и коммуникативная деятельность.

Межкультурные коммуникации можно наблюдать в действии следующих мифологем:

• 1.    Мифологема вещности знака и вещественного характера коммуникации. Персональные стратегии изучения языка в значительной степени опираются на миф о «вещности» слова. Молодые исследователи действительно считают, что для изучения языка необходимо запомнить много слов (около 65% ответов), то есть знания в этой сфере носят преимущественно количественный, накопительный характер. На этой мифологии базируется тот эффект, который производит рекламу некоторых современных технологий обучения. Мир «вещности», субстанционализация коммуникации лежит в основе всех других мифологем. На нем основаны трансляционная, механистическая модели коммуникации.

• 2.    Естественная связь языка и значения. Как отмечал знаменитый французский культуролог Клод Левин-Строс, наивное сознание не разделяет имена и вещи, которые они обозначают. 80% респондентов указали на естественную связь слова и предмета, почти единодушно признав, что в родном языке обычно соответствуют определенным предметам. Родной язык вообще признается «самым точным», то есть значения слов в нем «правильно» соответствуют вещам. В чужом же языке слова кажутся «странными названиями обычных вещей» (55% ответов).

• 3.    Грамматико-контекстуальный детерминизм. Миф о жесткой детерминированности выбора грамматического оформления высказывания контекстом либо ситуацией является большей частью культурно-индуцированным мифом, это особенно касается детерминированности русского языка. Он поддерживается традицией описательных и практических грамматик, ориентированных на упражнения типа «заполните пропуски», в которых обучающиеся опираются на чужие высказывания с готовым контекстом. В реальности же и контекст, и слова, и высказывания выбираются и создаются самим говорящим.

• 4.    Мифологема дискретности семантики. Научный взгляд на семантику слова сейчас скорее представляет ее как нечеткое множество, варьируемое во времени и ситуации. Наивные теории языка ожидают если не одного, то набора четко выделенных дискретных значений. При этом в иностранном языке «значений у слова больше».

• 5.    Стратегия линейного перевода и накопительного обучения. Линейный, пословный перевод, который часто приводит неофита к фиаско, также связан с мифологемой «вещности» слова. Хотя существует убеждение в том, что иностранные слова «более сложные», тем не менее наивный пользователь (да весьма часто и профессионал) стремится переводить тексты «слово за словом». В личной теории обучения «усредненного» наивного пользователя считается, что знать язык – значит знать много слов и т.п.

• 6.    Мифологемы межкультурной коммуникации. Для межкультурного общения важным является взаимное действие двух видов компетенций коммуниканта: языковой и коммуникативноповеденческой. Восприятие коммуниканта из иноязычной среды происходит под влиянием мифологем межкультурной границы. Стереотип иноязычного коммуниканта (гетеростереотип) в любой культуре включает представления о соответствующем языке и коммуникативном поведении его носителей. Автостереотип включает представления о собственном языке и особенностях коммуникации.

Пользователь языка непременно стремится оценить качество известных и малоизвестных ему языков. Результатом подобной аксиологии (системы ценностей) являются как стереотипы собственного коммуникативного поведения в иноязычной и инокультурной среде, так и «языковой имидж» (термин американского лингвиста Дуайта Болинджера), т.е. стереотип того или иного языка в массовом сознании. Мифология языковой границы приписывает положительные качества родному языку («самый красивый, правильный, точный» и т.п.). Чужие же языки и инокультурное коммуникативное поведение позиционируются в рамках картины мира в зависимости от территориальной и исторической близости либо удаленности.

Наличие «неконструктивных» мифов говорит о том, что существует необходимость просвещения наивных пользователей в плане фундаментальных понятий коммуникации, как в рамках одной культуры, так и в особенности межкультурной. В противном случае многие их усилия будут напоминать действия человека, незнакомого с основами физики и пытающегося засунуть пальцы в розетку. Бытовая философия коммуникативного поведения – та философия, которая часто оставалась за пределами «профессиональных» философских трактатов, но при этом определяла основы жизни и деятельности человека в коммуникативной среде.