Особенности анималистических фразеологизмов в хакасском языке

Современные исследования в области лингвистики показывают сложную взаимосвязь между человеком, языком и культурой. Особенно ярко эта антропоцентрическая триада проявляется во фразеологическом фонде языка, в котором, по мнению В.А. Масловой, хранится народная мудрость. Во фразеологической семантике отражается длительный процесс культурного развития народа, а также закрепляются и передаются из поколения в поколение культурные установки, стереотипы, эталоны и архетипы [Маслова, 2001: 81].

Особый интерес для исследования представляют фразеологизмы с анималистическими компонентами, поскольку они играют значимую роль в понимании антропоцентрической парадигмы в целом, так как именно через сопоставление с животным миром человек осознавал окружающую действительность. Фразеологические выражения языка служат «зеркалом», отражающим особенности национального мировосприятия [Кудрявцева, 2015: 131].

Анималистические образы занимают значимое место в хакасской фразеологии, отражая глубинные аспекты и особенности языковой картины мира этого народа. Традиционно хакасская культура тесно связана с природой, где животные служат не только важной составляющей хозяйственной жизни, но и символами, несущими особые смысловые нагрузки.

Цель нашего исследования заключается в выявлении и изучении семантических особенностей репрезентации фразеологических единиц, содержащих компоненты-наименования животных, в хакасском языке. Материалом исследования послужили фразеологические единицы (ФЕ), извлечённые методом сплошной выборки из «Краткого хакасско-русского фразеологического словаря» [Боргоякова, 1996].

Как показало исследование, в хакасских фразеологизмах с анималистическим компонентом репрезентируются образы 12 животных, птиц и насекомых: аба ‘медведь’, адай ‘собака’, ат ‘лошадь, конь’, хозан ‘заяц’, пӱӱр ‘волк’, саасхан ‘сорока’, сосха ‘свинья’, тур-на ‘журавль’, таӊах ‘курица’, сеек ‘муха’ и др.

Наиболее многочисленной является группа фразеологизмов с ключевым словом адай ‘собака’ (25%): адай сырай ‘страшный’ (букв. собачье лицо), адай табан (бранное выражение) (букв. собачье отродье), адай чарымы ‘негодяй, подлец’ (букв. собаки половина, часть), адай чӱрек ‘злой, жестокий человек’ (букв. собачье сердце), адай чӱс ‘злой, жестокий человек’ (букв. собаки лицо), адайға са-набасха ‘относиться к кому-либо с пренебрежением’ (букв. собакой (даже) не считать) [Боргоякова, 1996: 14]. Интересно в этом контексте отметить, что присутствующая в хакасских паремических выражениях зоолек- сема адай встречается в сочетании с прилагательным чабал ‘злой’: чабал кiзi чағадаң ха-бадыр, чабал адай соонаң хабадыр ‘злой человек хватает за ворот, злая собака хватает сзади’ [ХС, 2021: 98]; чабал адай пағда одыр-ча, чабал кiзi харибде одырча ‘злая собака сидит на цепи, злой человек – в тюрьме’ [ХС, 2021: 98]. Как объясняет историк Л. Р. Кызласов, хакасы еще в палеолите приручили волка и обзавелись первым домашним животным и, по замечанию Ю.А. Гвоздарева, приписывали ему «многие грехи, вплоть до связи с нечистой силой, и качества людей, чаще всего плохие» [Кужакова, 2007: 100]. Образ собаки в хакасской фразеологической и паремической картине мира включает в себя отрицательные качества и репрезентируется как злое и враждебное человеку существо [Покоякова, 2023: 73].

Соответственно, и фигура волка в хакасских устойчивых выражениях акцентирует внимание на качествах человека и ситуациях негативного плана: пӱӱр ахсына кірерге ‘попасться в руки злодеев, извергов’ (букв. волку в рот войти), пӱӱр чарымы ‘негодяй, подлец’ (букв. волка половина), пӱӱрге хой хадарарға ‘доверить дело явно не подходящему человеку, допустить его для нанесения вреда, ущерба’ (букв. заставить волка пасти овец) [Борго-якова, 1996: 67–68]. В связи с этим логично упомянуть фразеологизмы с компонентами аӊ ‘зверь’ и сосха ‘свинья’, несущие в себе также отрицательные смыслы: аӊ чарымы ‘негодяй, подлец’ (букв. зверя половина, часть) [Боргоякова, 1996: 23], сосха чӱс ( бран .) ‘негодяй’ (букв. свиное рыло) [Боргоякова, 1996: 76].

Символизм медведя в хакасской фразеологии часто связан с понятием силы, мощи и защита рода: аба чӱректіг ‘бесстрашный, смелый’ (букв. с медвежьим сердцем) [Боргоякова, 1996: 14]. Употребление образа медведя в устойчивых выражениях указывает на надёжность и уверенность, которую ассоциирует человек с этим животным. Фразеологизмы, содержащие отсылки к медведю, могут использоваться для обозначения человека с крепким характером или ситуации, где требуется выдержка и внутренняя сила.

В группе фразеологизмов, репрезентирующих глупость и трусость, используется зооним хозан ‘заяц’: хозан пас ‘глупец, бесто- лочь’ (букв. заячья голова), хозан чӱректіг ‘трусливый, боязливый’ (букв. с заячьим сердцем) [Боргоякова, 1996: 107-108].

Для хакасского народа огромное значение играла лошадь, являясь олицетворением верного друга : ат хулағы ‘неразлучные, близкие (о друзьях)’ (букв. коня ухо) [Боргоякова, 1996: 25].

Лиса традиционно является символом хитрости и изворотливости. В хакасской фразеологии она передает идею остроумия и способности обмануть или обойти препятствия с помощью ума и смекалки: тӱлгӱ хылых ‘хитрый, льстивый’ (букв. лисий характер) [Боргоякова, 1996: 89], чой тӱлгӱ ‘лжец, обманщик’ (букв. лживая лиса) [Боргоякова, 1996: 126]. Часто в язык переходит динамика противоборства или противоречия, где лисица занимает центральное место как носитель противоречивых или амбивалентных качеств.

Сорока в хакасской культуре нередко ассоциируется с разговорчивостью и назойливостью. В языке можно встретить выражения, которые используется для описания быстро распространяемых слухов, а также людей, склонных к болтливости: cаасхан аалладарға ‘поболтать, посплетничать’ (букв. сороку принимать в гости) [Боргоякова, 1996: 67].

Образ курицы во фразеологических единицах хакасского языка связан с узколобостью или ограниченностью в мышлении: таӊах кӧрістіг ‘недальновидный’ (букв. с куриным взглядом) [Боргоякова, 1996: 80]. Журавль же, напротив, символизирует благородство и грацию: турна чода ‘о женщине с худыми ногами’ (букв. журавлиная голень) [Боргоякова, 1996: 89].

Во фразеологическом фонде хакасского языка представлены устойчивые выражения с компонентами хурт ‘червь’, сеек ‘муха’ и са-рығ сеек ‘комар’: хурттығ кізі ‘влюбчивый’ (букв. человек с червячком) [Боргоякова, 1996: 116]; сеекті дее хыйыхтабас ‘кроткий, тихий, добрый, безобидный’ (букв. даже муху не обидит), сарығ сеек тумзиин ӧтіре сух полбас ‘не к чему придраться’ (букв. комар нос не просунет) [Боргоякова, 1996: 72].

Таким образом, анималистические образы в хакасской культуре представляют собой уникальную систему символов, отражающих мировоззрение и традиции хакасского народа. Данная система проявляется через метафоры, аллегории и прямые сравнения, где животные например, можно отметить, что собака и волк становятся важными составляющими жизненной философии и элементами социальной конструкции. Анималистические образы в хакасской фразеологии, несомненно, антропоцентричны, т.е. центральной фигурой во фра- символизируют отрицательные качества, связанные со злостью, враждебностью, медведь – силу и смелость, заяц – глупость и т.д. Эти образы формируют представление о том, какими должны быть добродетели человека, во- зеологизмах выступает человек, на которого   площающего лучшие черты окружающего переносятся ведущие черты животных. Так,    мира.