Отражение ситуации "преступления и наказания" в рассказе Б.П. Екимова "Теленок"

Современная литература, являясь своеобразным воплощением общественной мысли, продолжает развивать актуальные проблемы, которыми «переболела» русская словесность XIX–ХХ вв. Как и прежде, широкий резонанс вызывает спор об источниках и по- следствиях совершаемых людьми преступлений, понимаемых не только в юридическом, но и в философско-религиозном и нравственном смысле. Несомненно, актуализация данной проблемы обусловлена постперестроечным процессом, кризисом народного самосознания, когда «треснули основы общества под революцией реформ. Замутилось море. Исчезли и стерлись определения и границы добра и зла…» [2, с. 7], «все обрушилось» (Б.П. Екимов).

Однако с религиозно-философской точки зрения поиск пути к Божественному всеединству извечен, поскольку для того, чтобы человек мог беспрепятственно воплотить в жизнь свои идеалы, ему нужно быть выше мира, а между тем он связан с ним «всеми условиями своего наличного существования» (В. Несме-лов). «Поэтому столкновение между устроением жизни по идеальному образцу и жизнью действительной неизбежно. В философском аспекте данная проблема рассматривалась отечественной литературой как антиномия свободы и необходимости, в тайне соединения которых и состоит “непостижимая сущность жизни” (Л. Толстой)» [5, с. 94].

Особый интерес в плане исследования ситуации «преступления и наказания» представляют рассказы и повести Б. Екимова, в которых писатель предпринимает попытку осмыслить этот процесс через преломление его в сознании ребенка. Изначально мир его маленьких героев целостен, в нем нет места нравственному страданию и греху как проявлению злого начала. Но персонажи-дети существуют в миру и, следовательно, становятся свидетелями преступлений и наказаний, которые происходят в обществе взрослых.

С подобной ситуацией сталкивается и юная героиня рассказа Б.П. Екимова «Теленок». Развивая традиции «психологического письма», писатель показывает «рост сознания» ребенка, «открывшего несовершенство человеческих отношений. Гармония его духовного мира вследствие этого нарушена. Он видит, что гармонии нет и в устройстве всей жизни людей. Понимание того и другого доставляет ему тяжкие душевные страдания» [1, с. 358]. Анализируя процесс преступления и наказания, Б.П. Екимов пытается уловить мгновение, когда в душе человека, большого или маленького, просыпается голос совести и сострадания, «показать, как живет, заслоняется или, наоборот, пробуждается и за хором гетероном-

ного или верхнего слоя, тихо или громко, звучит голос “натуры”, живой искренности» [6, с. 146].

Действие рассказа «Теленок», протекающее в двух пространственных сферах, подчеркивается кольцевой композицией повествования, которое открывается описанием «зимней заполночи», механистичного, враждебного человеку городского пейзажа. В этом мире «дома безглазо темны», щелкают «ненужные зраки светофоров», даже цветовая гамма окрашена в зловеще-красный и мертвенно-зеленый цвета. Не случайно так стремятся вырваться из пут городского мрака на простор вольной деревенской жизни рыбаки и охотники. Уже в машине, покидающей спящий город, мужчины начинают «веселое толковище». Предвкушая «погружение» в атмосферу природной жизни, они ощущают незримую кровную связь с прошлым, детскую радость от новых снастей, которыми непременно нужно похвастаться. Неповторимый мир воспоминаний возникает и у девочки, уговорившей отца взять ее с собой на хуторское раздолье. Екимов не называет ее имени, в данном случае автору важна не индивидуальность личности ребенка, а природная детская сущность героини рассказа. Мир девочки окутан сказочной аурой, в которой есть место и зимнему лесу, и замерзшей реке, и чудесной старушке, напоминающей добрую бабу-ягу. Ребенок живо представляет себе теплую избушку на курьих ножках, в которой живут, спасаясь от стужи, три кошки и малые козлята, а вскоре должен появиться на свет теленок, с бархатной шерсткой и большими синими глазами с длинными ресницами. Девочка уже представляет, как он тычется, словно дитя, горячим носом и говорит: «Му-у-у…». Противостояние холода и тепла в рассказе Б.П. Екимова символично. Оно ассоциируется с холодом человеческих отношений, в городе поддерживаемых редкими телефонными звонками, и с теплом деревенского мира, центром которого в глиняной хатке становится горячая печь, согревающая все живое.

Однако свет и тьма, мечта и действительность в художественном мире писателя несовместимы, поэтому сладкий сон-ожидание встречи с заветным теленком, который видит девочка, сменяется страшной зарисовкой-явью. Не случайно именно в это же предрассветное время совершается убийство коровы и ее еще неродившегося сына. Сказочному пространству всего живого в рассказе противостоит жестокий мир братьев Репиных. Формально Анатолий, старший из братьев, по прозвищу Репа, усвоил нехитрые правила человеческо- го общежития. Он должен «как надо» встретить вернувшегося из армии младшего, поэтому и устраивает застолье с водкой и молодыми веселыми девками. Но, когда заканчиваются питье и угощение, хозяин дома, не задумываясь, решает украсть корову, чтобы «дембелю удовольствие доставить». Анатолий «помнит» и о родителях: голову и ноги украденной коровы он планирует отдать матери. Однако старший Репин лишен главного – он не способен различить границу между добром и злом. Этому герою Екимова жизнь кажется простой, как пареная репа (по-видимому, неслучайна и символическая перекличка его прозвища с этим немудреным овощем). Анатолий давно уже убедился в праве сильного на установление «своего порядка», неоднократно в его речи звучит уверенное «имеешь право», правда, он относит эти слова лишь к себе. Отправляясь за чужой коровой, старший брат полон злости и решимости и готов преодолеть любые препятствия на своем пути. Подобно волку, он способен видеть в ночной тьме без всяких фар и находить дорогу к чужому сараю по памяти, да и описание его одинокого жилища, с тряпьем и драными одеялами, напоминает собой волчье логово.

Совсем не похож на него младший – Михаил, опьяненный не столько вином и самогоном, сколько свободой, волей. Отметим, что довольно часто в деревенском быту телят именовали Мишками. И само имя, и детали внешнего облика сближают вчерашнего солдата с теленком. Светловолосый, голубоглазый, он и в армии тоскует о корове, к которой привык с детства. Преданно, по-телячьи, относящийся к старшему брату, Михаил живет, как во сне, не ведая, что творит, поэтому и ночная поездка, и само воровство кажутся ему пленительным и увлекательным путешествием. Однако пейзаж свидетельствует об ином: в мире царит «вязкая ночная темь», ибо братья, погруженные мыслями и делами в профанное, телесное, земное, не поднимают глаза к небу. Вот и приходится звездам, ярким, словно самоцветы, «сиять лишь для себя». Однако ночь проходит, и встает над хутором «большое, чуть не в тележное колесо, малиновое солнце», прогоняя тьму и преображая мир, окрашивая его в нежный розовый свет. И все вокруг словно сказка: «розовые снега на окрестных холмах, розовые столбы печных дымов, розовая опушь инея на деревьях, заборах, кустах, стайки розовые снегирей» [3, с. 120].

Именно эту утреннюю картину наблюдает городская девочка. Однако вскоре сказка сменяется былью: видом опустевшего база и горько плачущей бабушки-старушки, у кото- рой украли корову. Не осознавая случившегося, сердцем чувствуя беду, ребенок не может логически объяснить жестокость мира взрослых. Девочка не понимает, как можно украсть и зарезать на мясо корову, носящую человеческое имя – Маня. И главное – погубить теленка, которому, как всякому малышу, нужно материнское тепло. Разум отказывается принимать произошедшее, ребенку хочется верить, что отыщется корова Маня, как нашелся пудель Маркиз, сам вернувшийся к городскому подъезду.

Но святая и наивная вера девочки отнюдь не разделяется взрослыми людьми, которые не привыкли надеяться на чудо. Мужчины готовятся к своей «охоте»: на поиски ночного вора они выходят с ружьями. А когда «чутьистый» пойнтер приводит их по коровьему и человечьему следу к дому Репиных, следует и заслуженное наказание, которого явно не ожидали братья. Крики старшего Репы «не имеете права» заглушают крепкие удары дубиной, прикладами, тычки под зад – и вот уже уткнулся человек-волк мордой в снег. Апелляция к милиции, о которой вспомнил старший из братьев, не помогает. Поскольку власти бездействуют, люди, вспомнив старые обычаи, вместо иллюзорного судилища, отпускающего преступников «на подписку», наказывают их стыдом, обжигающе ледяным крещением и всенародным позором. С трезвоном, колотя в пустые кастрюли, ведут виновных по хутору, украсив их ночными «доспехами»: головой и шкурой коровьей да мёртвым телёнком, выдранным из чрева матери.

По-разному реагируют на наказание братья: старший, Анатолий, не раскаиваясь в воровстве и не испытывая стыда, «зырит по сторонам, надеясь на случай». Младшему же все происходящее кажется дурным сном, ему хочется поскорее проснуться, избавиться от страшных видений, поэтому порой и вырывается из его груди тонкое: «Ма-ама…». В ледяной полынье «крестят» воров, вразумляя и направляя их на путь истинный. Хуторские толки взрослых отражают всю гамму эмоций, возникающих у тех, кто наблюдает за происходящим. Одни оправдывают строгость наказания, апеллируя к народной мудрости (так и учить, вдвое кнут ссучить; воля и меды пьет, и кандалы кует, сколь веревочке ни виться) и старинным обычаям, когда казаки расправлялись с ворами домашними средствами: «плетьми так освежуют, что больше свежатинки не захочешь. До смерти зарекаешься» [3, с. 125]. Другие – жалеют старушек, оставшихся без коров и овечек по милости братьев, сострадают родителям преступников, «какими слезьми ре- веть» им предстоит! Думают и о своих ребятах: нет работы в колхозе, мыкайся без дела, неизвестно, по какой дорожке молодые пойдут. И лишь один голос оправдывает «репанцев», упоминая о том, что «сроду они глупомордые, а как выпьют – совсем дураки». Обратим внимание на семантику фамилии братьев: иронически характеризуя их, хуторяне употребляют созвучное фамилии Репин диалектное слово репанцы, подчеркивая не столько необразованность воров, сколько незнание ими норм человеческой жизни, нравственных правил*.

Однако случайно попавшая в толпу зрителей девочка воспринимает сцену наказания иначе, нежели взрослые. Восстановление справедливости, оправдываемое окружающими, кажется ей жутким зрелищем. Обомлев, глядит ребенок на останки коровы и на неживого теленка, и рядом с коровьей возникает видение человеческой головы: «мальчишеское лицо, омытое, без крови и грязи, синие глаза, светлые волосы мокрыми прядями. А в глазах – изумление впервые увидевшего белый свет и людей. Через сведенные холодом синие губы пробилось тонкое: “Ма-а-а…”.

“Му-у-у…” – послышалось девочке, и она бросилась на помощь.

– Теленок!! – кричала она. – Теленок!! – падая на колени возле черной воды и обхватывая руками мокрую, но живую голову.

Девочку подхватил на руки отец. Потом, в машине, лежа на сиденье, она стала плакать. Плакала и пыталась подняться, увидеть, что там, за машинным стеклом, на льду, возле проруби.

…Отцовские руки, его лицо рядом, его голос. …И девочка ожила, спросила: “Его спасли? Ну, тогда поедем отсюда. … Скорее!.. Поедем домой. Домой поедем”» [3, с. 126].

Конечно, этот эпизод напоминает сон Родиона Раскольникова, героя романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», о маленьком мальчике, бросившемся защищать бедную лошадку, избиваемую озверевшей толпой. Только ребенок оказывается способен на индивидуальный бунт, пытаясь противопоставить жестоким законам мира взрослых призыв к состраданию. Знаменательно, что девочка замечает в проруби только одного из братьев – младшего, заблудшего Мишку. Символично и то, что события рассказа приурочены к январским крещенским дням, напоминающим о том, что, по учению Святой Православной Церкви, покаяние является вторым крещением. Именно покаяние, последний дар милости Божией для спасения грешника, может духовно возродить младшего Репина, спасти его от вечного осуждения. Возможно, наказание пробудит в душе Михаила страх Божий, ведь не «всякий страх есть начало премудрости, а только страх Божий… Если человек достигнет до той нравственной высоты, что станет бояться лишь только одного Бога, то это значит, что он боится одной своей собственной совести и больше ничего в мире не боится. Осталась ли совесть в своем естественном состоянии, раскрыта ли она учением откровения, во всяком случае, она для человека голос Божий, и если человек, не внимая никаким угрозам и приманкам света, начинает внимательно прислушиваться к этому голосу, то и открывает в нем источник премудрости, т. е. нравственности» [8, с. 143]. По мнению Е.К. Холодковой, называвшей воровство одним из наиболее распространенных в России пороков, «русский человек всегда готов взять то, что “плохо лежит”, даже если это не принадлежит ему. Но в русской душе живет интуитивное ощущение дьявольского в этом пороке, ведь христианская мораль гласит: “Не кради. Не желай ничего, что у ближнего твоего”» [9, с. 43].

Разумеется, вопрос о правомерности наказания – один из самых сложных и в юриспруденции, и в области нравственного чувства. С одной стороны, в эпоху произвола и бездействия властей люди вынуждены защищать себя сами, восстанавливая при помощи самосуда поруганную справедливость. С другой стороны, попытка судить только по поступкам, не вдаваясь в суть дела, приводит к тому, что в одной проруби оказываются и матерый «волк» Анатолий Репа, и не ведающий того, что творит, «теленок» Миша Репин, то доверчиво внимающий старшему брату, то в беде зовущий на помощь маму. Наказывая тело, не следует забывать и о том, что человек «во время земного странствия имеет великую возможность изменить качества своей души, духовно переродиться посредством покаяния… И пока душа пребывает в теле, для человека всегда открыт путь покаяния, а значит, и спасения» [4, с. 268].

Ситуация, воссозданная в рассказе, не может оставить равнодушным читателя. Стремление Б. Екимова сказать всю жестокую, но необходимую правду о нашем настоящем, обращенность к вечным вопросам бытия, беспощадность авторских оценок свидетельствуют о неповторимом своеобразии его писательского почерка. Автор верит в возрождение души человека, пусть даже и падшего в силу собственной слабости или жизненных обстоятельств. Он уверен в том, что покаяние и сострадание способны изменить мир: и тогда после холода и тьмы навстречу человеку тепло засверкают вечерние огни и разноцветные гирлянды города, дружелюбно подморгнут светофоры, «открывая машинам и людям дорогу к дому, к свету» [3, с. 127]. Ведь только на прочном фундаменте добра и совести, благородства и честности, иными словами, на фундаменте общечеловеческих ценностей, усвоенных не умозрительно, но плотью души, сердцем и разумом, может состояться человек.