Проблемы изучения культурного наследия в отечественной историографии XVIII - первой половины XIX в

Изучение российского культурного наследия началось в XVIII в., когда под влиянием географических открытий и зарождающихся наук выросли духовные потребности человека, расширилось видение им окружающего мира. Человек обретал возможность черпать из бесконечного предметного мира вещественные доказательства своего культурно-исторического опыта, осознаваемые как памятники истории и культуры. Причем главное внимание уделялось выяснению содержания круга понятий, связанных с изучением, освоением и сохранением культурного наследия, и, прежде всего, такого понятия, как «памятник культуры».

К XVIII в. в России накопилось много сведений о памятниках на окраинных территориях страны от землепроходцев, буг-ровщиков (грабителей курганов), служилых людей, крестьян, двинувшихся на освоение новых земель. Собранные ими старые вещи, предметы из драгоценных металлов оседали в частных коллекциях. Возникновение частного коллекционирования свидетельствовало о растущем интересе к историческим памятникам.

Примечательно, что складывание понятия «памятник» началось не с выяснения его сути, а с перечисления вещественных свидетельств древней истории, представлявших общественный интерес и подлежавших сохранению. Эти перечни содержались, прежде всего, в указах Петра Великого. Показателен в этом плане известный Указ Петра I от 13 февраля 1718 г., в котором были перечислены следующие виды древностей: «старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посу- да и прочее все, что зело старо и необыкновенно» [1]. Этот указ интересен также и тем, что в нем впервые сформулированы критерии отбора вещественных реликвий с целью их дальнейшего сохранения: древность, принадлежность к прошлым историческим эпохам и «необыкновенность». По указанию Петра, в 1722 г. было впервые сделано описание Булгарского городища – центра древнего булгарского государства на Волге, а разрушавшийся большой минарет в целях сохранения был окован железными обручами [2]. Ряд указов был посвящен сбору и сохранению реликвий военно-морского флота России. Так, в 1722 г. Петром издал Указ о сохранении кораблей Переяславской флотилии, построенной еще в конце XVII в. на Плещеевом озере. 1724 г. ознаменовался царским Указом о сохранении в Александро-Невском монастыре ботика. Он запретил переплавлять старое оружие и выкупил у Швеции русские пушки и мортиры.

Характерное для индивида вплоть до XX в. восприятие окружающего мира через образы и представления привлекало внимание человека к предметам и сооружениям, несущим в своем облике нечто необычное, неординарное. Очевидно, что первоначально в сферу общественного интереса попали памятники искусства и старины, а уже позднее – предметы и сооружения, связанные с историческими явлениями, событиями и деятелями. Примечательно, что в связи с тем, что памятниками старины считались только те ценности культуры, которые были созданы до XVIII в., то в основном это были памятники не светской, а религиозной культуры. Поэтому указ Сената (1720 г.) требовал собирать в монастырях и епархиях рукописные и печатные книги, грамоты, древние летописи и присылать их копии в Сенат [1; 3]. Многие собранные источники увидели свет в изданной Н.И. Новиковым «Древней Российской Вивлиофике» (1773 - 1775 гг.). Так, в XVIII в. в перечень древностей, подлежащих сохранению как уникальные свидетельства истории прошлых поколений, вошли раковины и «камешки разноцветные», уникальные конские уборы и ружья, золотые вещи, старинные жалованные грамоты, рукописные и старопечатные книги и мн. др.

В XVIII в. проявило себя и другое направление в складывании понятия «памятник». Оно было связано с выделением основных функций памятников. Уже в XVIII в. памятники прошлого становились объектом постоянного научного интереса. К судьбе памятников отечества оказались неравнодушными и историки, и филологи, и этнографы, и географы – В.Н. Татищев, В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, Г.Ф. Миллер, М.М. Щербатов, И.Н. Болтин, Н.И.Новиков, Н.М.Карамзин и др. Так, Г.Ф.Миллер выражал надежду, что в сибирских курганах сохранились «медные и железные изделия, которые могут служить к разъяснению истории древних поселенцев» [4]. В представленном В.Н. Татищевым в 1740 г. в Академию наук «Предложении о сочинении истории и географии Российской» были разработаны и меры по выявлению, обследованию и сохранению памятников. Он подчеркивал, что «если есть вещи из древних могил с начертаниями, письменами или изображениями, то прилежно хранить и за глиняное заплатится не меньше как серебро» (цит. по: [2: 129 - 130]).

Огромный интерес к памятникам проявлял М.В. Ломоносов. Он интересовался мозаикой «греческой работы» в Москве и Новгороде, предлагал художникам скопировать старинные фрески и иконы, чтобы «сохранить их для позднейших потомков». По его ходатайству Академия наук затребовала от Синода список всех синодальных строений, а также икон и различных исторических описаний, хранящихся в церквах и монастырях. Он также предлагал списать все надгробные надписи и поминальные книги. Весь этот материал Ломоносов предлагал использовать для написания истории России. По его инициативе Академия наук отправила в губернии своеобразную анкету с вопросами о древних памятниках. Описания памятников должны были сопровождаться планами, составленными по специально разработанной им инструкции. К 1763 г. им было получено свыше четырех тысяч ответов на анкету, которые были использованы при написании «Древней Русской Истории» [5]. В ценностях культуры ученые видели основу прогрессивного развития общества. Постепенно из практических нужд развития исторической науки сложилось представление о взаимосвязи между историческим процессом и историческими объектами, возникшими в результате этого процесса. Совершенно определенно уже в XVIII в. в научных кругах памятники рассматривались как важные и достоверные исторические источники.

Однако в целом для второй половины XVIII в. было характерно затухание интереса к отечественным памятникам старины. Те Петровские преобразования, которые дали толчок к развитию памятникоохранительной деятельности, научному изучению памятников древности, имели и обратную сторону. Семена западничества, посеянные Петром, в отсутствие великого реформатора проросли равнодушием к национальным памятникам, повальным увлечением знати античностью и западноевропейским искусством. Такая позиция вызывала справедливое негодование многих патриотов своего Отечества. Просветитель Н.И. Новиков с болью в сердце вопрошал: «Как же нация должна думать о таком недостойном гражданине своем, который презирает честь и славу своего отечества и только иностранное уважает, чужого желает и чужому подражает» [6]. Н.И. Новиков увидел в памятниках важное средство становления личности гражданина-патриота [7]. Так, в конце ХVIII в. им была выделена мировоззренческая компонента понятия «памятник».

С именем Н. И. Новикова связано и широкое общественное движение за сохранение отечественного историко-культурного наследия, давшего толчок росту научного интереса к памятникам истории и культуры. Он в 1775 г. выдвинул обширный план описания отечественных древностей и объединил вокруг своих идей группу активных единомышленников, историков, литераторов и общественных деятелей (Н.М. Карамзин, М.П. Строев, К.Ф. Калайдович, К.М. Бороздин, Ф.П. Аделунг, В.И. Баженов, А.Н. Оленин и др.). В 1758 г. В.В. Кре-стининым была создана и первая общественная научная организация – Архангельское «Общество для исторических исследований», начавшее собирание, изучение и публикацию старинных рукописных памятников [8].

Оживление общественного интереса было поддержано рядом правительственных мероприятий, направленных на сохранение памятников истории и культуры. В 1771 г. вышли Указ Екатерины II о необ- ходимости снимать планы с древних курганов, развалин, пещер и т.д., Синодский указ о переписи всего церковного и монастырского имущества. В 1780 г. Екатерина II повелела Синоду составить списки памятников, хранимых в крупных монастырях и в Московской Синодальной типографской библиотеке [2: 131].

Рост общественного интереса к памятникам Отечества, тем более в целом совпадавший с государственными устремлениями в этом направлении, привел, во-первых, к активизации научных исследований исторических памятников (на рубеже XVIII и XIX вв. были выпущены путеводители по Москве с описанием памятников прошлых столетий, а Н.М. Карамзиным для Екатерины II была составлена «Записка о достопримечательностях Московских»), а во-вторых, – к созданию исторических обществ (первое из них – «Общество истории и древностей российских» – возникло в 1804 г. при Московском университете, а общее их число в первой половине XIX в. достигло примерно 130) [9; 10; 11]. Эти исторические общества, а также быстро разрастающаяся, особенно на юге страны из-за активных археологических раскопок, сеть музеев, вокруг которых объединялась интеллектуальная, патриотически настроенная элита общества, немало сделали для изыскания, изучения, описания и сохранения памятников старины.

Все вышеназванные факторы способствовали тому, что в первой половине XIX в. изучение памятников превратилось в непрерывный процесс, позволивший накопить важные научные сведения, что, в свою очередь, продвинуло вперед складывание понятия «памятник». Хотя следует заметить, что последнее весьма существенно отставало от процесса накопления фактического материала об отечественных древностях. Но порой именно потребности и результаты практической работы по изысканию и сохранению памятников древности выводили на новый уровень теоретического осмысления проблемы. Так, академик А.Н. Келлер был чрезвычайно обеспокоен варварскими разрушениями и разграблениями памятников античности в Крыму. Но именно различная степень их сохранности навела Келлера на мысль положить ее в основу классификации памятников [2: 134 – 135].

Однако в первой половине XIX в. в образованных слоях российского общества существовало далеко не однозначное отношение к отечественным памятникам. П.Я. Чаадаев уверял соотечественников, что им не удастся обнаружить «ни одного почтенного памятника, который властно говорил бы вам о прошлом, который воссоздал бы его перед вами живо и картинно» [12]. Поэт К.Н. Батюшков, музыковед, писатель и философ В.Ф. Одоевский в унисон Чаадаеву полагали, что русские древности ни в какое сравнение не идут с греческими и итальянскими и сам Бог отказал России в музыке и архитектуре. В ранних сочинениях В.Г. Белинского тоже чувствуется весьма пренебрежительное отношение к российским памятникам, т.к. «... у нас до Петра Великого ничего не могло развиваться, как у народа, который сам не развивался» [13].

В то же время и А.С. Пушкин, и поэт И.М. Долгоруков, и декабрист Н.А. Бестужев восхищались историческими памятниками России и выражали глубокое понимание их общественного значения.

Эта дискуссия показала не только далеко еще не сформировавшееся устойчиво заинтересованное отношение образованных слоев населения к отечественным памятникам, но и продвинула вперед выработку понятия памятника. Так, в ходе дискуссии Ф.И. Аделунг подчеркивал, что российские памятники – « неисчерпаемый источник для пополнения всех частей познаний человеческих, которому подобного не найдем ни в одной из других стран света» [14]. В то же время выявление функций памятников истории и культуры способствовало осознанию их общественной ценности, прежде всего, воспитательной и как важнейшего исторического источника, хотя в целом аксиологическое направление в формировании понятия «памятник» еще не начало складываться.

Между тем круг вещественных свидетельств прошлого, которые требовалось собирать и хранить, продолжал расширяться. В 1822 г. в него вошли архитектурные сооружения (старые замки, крепости и т.п.), а в 1842 г. – и церковные здания. Для обозначения всей этой совокупности разнообразных памятников требовались более обобщенные названия. Начало этому процессу было положено появлением в нормативно-правовых документах XIX – нача- ла ХХ в. таких обобщающих понятий, как «памятники древности», «предметы древности», «древние памятники», «памятники старины», «исторические памятники», просто «древности», «памятник церковной старины», «архитектурный памятник», «достопримечательность природы и искусства». К середине XIX в. утвердился термин «памятник» вместо бытовавшего в то время термина «древности». Его толкование значительно расширилось за счет включения в число памятников произведений искусства, археологических и архитектурных объектов. Наличие множества обобщающих понятий, обозначающих памятник истории и культуры, было связано с тем, что памятники изучались многими науками: историей, археологией, этнографией, краеведением. Однако со временем по аналогии с тем, как все науки, изучавшие древности, назывались в то время «археологией», так и все памятники старины стали называться «археологическими памятниками». Между тем еще вплоть до конца XIX в. существовали определения «древностей» через понятие «памятник», хотя очевидно, что смысловой объем, вкладывающийся в эти понятия, был в то время одинаков. В таком авторитетном словаре того времени, как Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона «древности» трактовались как «оставшиеся от древних народов, или от древнего периода жизни какого-либо народа» вещественные памятники [15]. Это определение существенно отличалось от современного определения «памятник», т.к. содержало привязку к определенному времени и историческому периоду развития. Не уточнялась и степень древности раритета, необходимая для отнесения к разряду вещественных памятников истории и культуры, хотя в официальных документах второй половины XIX – начала XX в. было определено, что охране подлежали только памятники, которые появились не ранее 1825 г., или все древности по истечении 150 лет со времени создания [16].

С появлением обобщающих терминов, обозначавших памятники истории и культуры, следующим шагом в разработке понятия «памятник» было внутреннее его структурирование, выделение среди множества разнородных памятников отдельных их категорий и видов. Но эта пробле- ма решалась уже во второй половине XIX в. – с выработкой специальной государственной программы и законодательства по сохранению памятников старины.