Реформаторская деятельность Турецкого лингвистического общества в период языковой революции в Турции

После того, как 29 октября 1923 г. Великим национальным собранием Турции (Tür-kiye Büyük Millet Meclisi, далее ВНСТ) в стране была объявлена республиканская форма правления, а президентом стал Мустафа Кемаль Ататюрк, наряду со многими социальными, политическими и экономическими вопросами повестки дня турецкого общества в вопросе создания новой современной светской турецкой нации и национальной идентичности остро встала тема реформирования турецкого языка и языкового регулирования.

В процессе формирования нового турецкого общества в раннереспубликанский период Турции руководством страны было принято решение о необходимости фундаментального реформирования турецкого языка. Противопоставлялись готовившейся реформе такие культурные элементы, как арабская исламская и персидская литературная культуры, а также османское культурное наследие, в совокупности оказавшие немалое влияние на ход вышеуказанного процесса.

Первым этапом реформирования турецкого языка, начавшегося за пять лет до так называемой языковой революции (dil devrimi), стала реформа турецкого алфавита, именуемая турецкими лингвистами «буквенной революцией» (harf devrimi). Отправной точкой, официально запустившей переход от арабской графики к латинице, стал закон «Об изменении и внедрении турецкого алфавита», приня-

тый ВНСТ 1 октября 1923 г., и создание Комиссии по языку (Dil Encümeni), состоявшей из лингвистов, преподавателей, писателей и членов парламента.

Необходимо отметить, что первые предложения по реформированию алфавита турецкого языка берут свое начало в XVII в. Они условно делились на два типа: 1) исправление османской письменности; 2) переход к латинскому алфавиту.

В положительном эффекте работы в области языкового планирования в Турции с приходом к правлению Мустафы Кемаля, придавшего ей мощный импульс, можно наглядно убедиться, обратившись к данным переписи населения и социологических опросов тех лет. В 1923 г. процент населения, владевшего навыками чтения и письма, составлял всего 2,5%, к 1927 г., т. е. за четыре года президентства Ататюрка, – уже 10,5%, а к 1935 г. (за 7 лет функционирования реформы алфавита и обучения турецкому языку в новом формате) – 20,4% населения [13, s. 4].

Объяснением необходимости и неотвратимости реформы алфавита выступило суждение о том, что арабская графика не подходит турецкому языку по многим характеристикам. Одной из важнейших причин являлось стремление турецких властей модернизировать и секуляризировать турецкое общество и государство, т. к. считалось, что исламская культура препятствует формированию современной (а значит, светской) турецкой национальной идентичности [11, s. 19]. Как пишет Н.Г. Киреев, «принимая во внимание исторический опыт страны, кемалисты не сомневались, что первым политическим условием модернизации будет создание светского государства» [5, с. 157]. Но главным доводом за изменение османской письменности на латинскую виделась неспособность османской письменности отразить в полной мере звучание турецких гласных звуков.

За многовековую историю османского языка многими деятелями науки и культуры высказывалось мнение о несовместимости арабского алфавита с турецким языком и необходимости провести по меньшей мере его ревизию и трансформацию под фонетику турецкого языка. Среди первых о недостаточности арабского алфавита еще в XVII в. говорил османский ученый и писатель Кятиб Челе-би. В эпоху Танзимата (XIX в.) османский ученый Ахмед Джевдет-паша заявлял о необходимости нахождения способов написания звуков турецкой фонетики, не имеющих отражение в арабской графике. В 1851 г. Мюниф-паша обращал внимание на то, что арабские буквы трудны для чтения и письма и являются причиной невозможности получения образования для широких масс. Среди высказывавшихся о проблемах турецкого алфавита были такие деятели науки и культуры, как Ибрахим Шинази, Намык Кемаль, Али Суави, Зия Гёкальп, Шем-сеттин Сами Фрашери и мн. др. [10, с. 153].

Основными мотивами принятия решения в пользу латинского алфавита можно считать следующие:

• 1)    желание упростить и развить отношения с Европой;

• 2)    неудачные попытки подстроить арабский алфавит под турецкий язык, среди которых особенное место занимает инициатива известного османского военного и политического деятеля Энвер-паши по разделению арабской графики на отдельные буквы;

• 3)    решение о переходе на латинскую письменность тюркоязычных республик Советского Союза в рамках первого Конгресса тюркологии, проходившего в 1926 г. в Баку и сыгравшего большую роль для Турецкой Республики, т. к. внимательно следивший за результатами Конгресса Мустафа Кемаль не желал разрывать культурные связи с тюркскими народами [6, с. 16];

• 4)    отсутствие более приемлемой альтернативы самому распространенному в мире латинскому алфавиту (например, кириллица или иероглифическая система записи, которые, очевидно, не соответствовали провозглашенному Ататюрком принципу европеизации);

• 5)    мода среди турецкой интеллигенции на французский язык, зародившаяся в середине XIX в. [10, s. 343];

• 6)    неспособность арабского алфавита отразить в полной мере фонетику турецкого языка, например арабская буква вав (و) могла передавать турецкие буквы V, O, Ö, U, Ü; буква йа (^) - турецкие Y, I, i; буква кяф (^) -турецкие K, G, N, редко – Y [14, s. 52].

Новый алфавит убедительно продемонстрировал несоответствие арабо-персидских заимствований строю турецкого языка. С новой силой развернулась деятельность по разработке основ языкового строительства в стране. Наряду с этим обнаружилась потребность в наличии центрального координирующего органа, который был бы способен регулировать и направлять эту деятельность, поскольку массовое увлечение поиском и образованием эквивалентов и употребление их вместо соответствующих заимствований приводили к несогласованности и разнобою. Кроме того, по мере расширения этой деятельности станови- лись очевидными большие масштабы и сложность предстоящей работы. Создание словарей, разработка терминологии и определение основных направлений исследований должны были базироваться на результатах фундаментальных работ в области языкознания и общей филологии.

В 1932 г. было образовано Общество исследования турецкого языка (Türk dili Tetkik Cemiyeti), переименованное затем в Турецкое лингвистическое общество (Türk Dil Kurumu, далее ТЛО). Ввиду отсутствия в стране Академии наук это общество взяло на себя инициативу по выработке основ языковой политики в Турции и осуществлению практических мероприятий в области языкового строительства.

В составе ТЛО были сформированы комиссии, которые были определены для курирования «с военной строгостью» таких разных областей языкового планирования, как, например, этимология, грамматика, терминология, лексикография и др. [15, s. 433]. ТЛО в своей деятельности с самого начала поставило конкретные цели, которые были сформулированы в ст. 4 Устава ТЛО: «Задача Турецкого лингвистического общества ‒ осуществлять деятельность в соответствии с революционным мировоззрением и научной методологией для очищения турецкого языка и развития его по пути, который обеспечит ему возможности для выражения всех понятий науки, техники и искусства» [9, s. 86].

Деятели общества особенно выделяют отмеченные в уставе принципы деятельности ТЛО: революционность и научность. При этом под революционностью понимается деятельность по очищению турецкого языка (özleş-me), а под научностью – научное изучение турецкого языка (Dil üzerinde araştırma ve incele-me) [16, s. 26]. ТЛО оказалось в состоянии развернуть долгосрочную кампанию в поддержку своей линии, привлекло к работе не только лингвистов и писателей, но и представителей другой интеллигенции – учителей, преподавателей высших и средних учебных заведений, работников прессы и других средств массовой информации, общественных и государственных деятелей.

Одной из важнейших задач языковой революции принято считать лексикографическую работу пуристического толка по избавлению турецкого языка от излишнего количества арабо-персидских заимствований в различных сферах, начиная с научно-технической и заканчивая бытовой. С целью нахождения эквивалентов соответствующим арабо-персидским заимствованиям были начаты работы в рамках проекта по изучению диалектной и просторечной лексики регионов Турции. Часть лексики, произведенной таким путем, была предложена в качестве альтернативы заимствованным словам.

В некоторых случаях лексические единицы современных и исторических тюркских диалектов заимствовались полностью, в других – вычленялись только корневые основы слов, в последующем преобразованные в новые словоформы путем добавления соответствующих аффиксов. Например, в процессе языковой реформы появлялись слова, естественным путем заимствованные из огузских лексем:

• –    bakan («министр») вместо арабского эквивалента nazır ;

• –    bitki («растение») вместо арабского nebat ;

• –    yetke/yetki («правомочие») вместо арабского salahiyet ;

• –    içten («искренний») вместо арабского samimi ;

• –    deyim («речевой оборот, выражение») вместо арабского tabir и т. п. [16, s. 12].

В свою очередь, некоторые лексемы переходили в турецкий язык из древнетюркских языков с нарушением имеющейся фонетической гармонии, как, например, слова, образованные от глагольной основы tüz- – tüzmek – «систематизировать, упорядочивать», с течением времени видоизменившейся в düz- – düz-mek , что, однако, не сказалось на форме укоренившихся в языке словах tüzük («устав, стату́т»), tüzel («юридический»).

Наряду с вышеизложенным новые турецкие слова создаются также посредством использования составных элементов иностранных заимствований. Примером такого словообразования может послужить турецкое слово aday («кандидат»), образованное путем вычленения основы персидского слова namzed («кандидат, абитуриент; помолвленный, обрученный», с перс. nam – «имя») и присоединения к данной основе турецкого продуктивного словообразовательного аффикса -ay (-ey) , образующего от именных основ имена существительные, обозначающие чаще всего название пространства, где находится то, что названо исходной основой. По тому же принципу образованы и другие слова, например: dü-zey («уровень»), dikey («перпендикуляр»), bi-rey («индивид, особь»), yüzey («поверхность, плоскость») и т. д. [15, s. 233].

Таким же способом появилось слово uyak («рифма»). В опубликованном в 1935 г. словаре «Карманный справочник с турецкого на османский» (Türkçeden Osmanlıcaya Cep Kıla-vuzu) в качестве эквивалента заимствованно- го из арабского языка слова kafiye («рифма») предложено слово uyak. В корневой основе арабского слова содержится значение «идти следом», что соответствует турецкой глагольной основе uy- – uymak «соответствовать, следовать, соблюдать» [15, s. 233].

Результатом проделанной работы явилось создание в 1939–1957 гг. нового сборника – «Журнала избранной лексики из уст народа в Турции» (Türkiye’de Halk Ağzından Söz Derleme Dergisi). В дальнейшем данная работа была продолжена, издается новый словарь – «Словарь избранной лексики из уст народа в Турции» (Türkiye`de Halk Ağzından Derleme Sözlüğü).

За прошедшие годы деятельность ТЛО испытала заметные колебания, которые объясняются, с одной стороны, сложным внутриполитическим положением в стране, а с другой – наличием различных идейных течений и различных подходов к вопросам языкового строительства. Однако во второй половине XX в. эта деятельность приобрела относительную стабильность. Как отмечает Дж. Льюис: «…по-сле периода крайностей и пропагандистского шума, когда выдвигалась “солнечная теория языка” и изобретались нелепые слова… перешли к научной, системной и методичной работе» [Ibid., s. 72].

На процесс формирования современных норм в области лексики турецкого литературного языка оказывает также воздействие деятельность и ряда других организаций в Турции. Возникновение отдельных из них обусловлено наличием некоторых трудностей в плане массовой коммуникации, вызванных появлением ощутимых изменений в современном турецком литературном языке. Таким образом, эти организации ставят перед собой цель сдержать или замедлить современный процесс развития турецкого языка, а также противостоять деятельности ТЛО. К одной из таких организаций относится «Союз учителей» (Muallimler Birliği).

Позиция этого общества отчетливо видна в решении, принятом на языковой конференции 23 октября 1948 г., где в общих чертах говорится следующее:

• 1)    языковая революция является политической игрой, не имеющей никакого отношения к науке;

• 2)    школьные книги в принудительном порядке наполнены выдуманные лексикой;

• 3)    взрослые перестали понимать язык детей;

• 4)    в Турецком лингвистическом обществе работают случайные, некомпетентные люди [8, s. 285].

Примером другой такой организации может служить образованное в 1966 г. Общество защиты и развития турецкого языка (Türk dili-ni koruma ve geliştirme cemiyeti). Это общество просуществовало недолго, в 1970 г. бывшие инициаторы его создания объявили об образовании новой организации – Общества Куббе-алты (Kubbealtı cemiyeti) (Куббеалты – «палата в султанском дворце, где происходили заседания визиров»). Арабизм в наименовании организации, отказ от использования современной общеупотребительной лексики в известной мере демонстрируют позицию данного общества.

Деятельность ТЛО подвергается нападкам и по политическим мотивам. Основанное Кемалем Ататюрком и существующее в известной мере на средства, завещанные им, ТЛО в различные периоды получает неодинаковую помощь со стороны правительственных кругов. Эта поддержка в значительной степени зависит от того, какой направленности политические силы находятся у власти. Предпринимались и попытки ликвидации ТЛО под предлогом создания Академии наук. Несмотря на все это, ТЛО продолжает функционировать и занимать ведущие позиции в разработке проблемы языкового строительства в стране.

В последние десятилетия деятельность ТЛО имеет по большей мере пуристический характер. Нынешний президент ТЛО Гюрер Гюльсевин часто затрагивает тему «правильного турецкого». Обращаясь к молодой аудитории, он критично высказывается в отношении использования слов с иностранными корнями в разговорной речи, неправильного произношения, сокращений при общении в социальных сетях. Глава ТЛО говорит о проводимой организацией работе по повышению уровня «осведомленности и чувствительности» в вопросе правильного использования турецкого языка, о санкциях, применяемых к частным компаниям и предпринимателям за использование иноязычных заимствований на вывесках, об опасности заимствования лексики из западноевропейских языков: «Наш язык – это наша идентичность... Если мы приняли в язык какие-либо элементы, пусть даже с иностранными корнями, значит они стали нашими. Слова, которые мы на сегодняшний день называем иностранными – это слова на самом деле чуждые носителю турецкого языка. Например, се- годня слово drone (с англ. дрон – “беспилотный летательный аппарат”, прим. – Д.С.) является для нас чужим. Если мы вместо него будем говорить предлагаемый турецкий эквивалент, мы защитим себя. Однако, если мы не проявим чувствительность по этому вопросу и оставим все как есть, через 30 лет это слово также отуречится» [17].

Гюльсевин называет целью ТЛО нахождение соответствующих эквивалентов при обнаружении «угрозы извне», при этом подчеркивая, что в данном вопросе следует придерживаться умеренной позиции: «Мы не смогли найти эквивалент слову televizyon (“телевизор”), и оно отуречилось. Оно уже стало местным. Если трехлетний ребенок, не зная французского, понимает слово televizyon , не зная арабского – слово kitap (“книга”) – значит, это уже турецкий язык» [Ibid.].

Деятельность Турецкого лингвистического общества получила признание не только в Турции, но и за ее пределами, в том числе и в России. Российские тюркологии регулярно принимают участие в работе конференций, организуемых и проводимых обществом, ведущие российские ученые-тюркологи (Д.Д. Васильев, Д.Г. Тумашева, В.Г. Гузев) являются почетными членами этого общества.