Р.Ф. Унгерн и восстановление монархии Богдо-Гэгэна в 1921 г

Mongolism, Red Army, autonomy, Asian Division, ideology, Lamaist church.

Роман Федорович Унгерн фон Штернберг (1821-1921) – одна из самых загадочных и ярких фигур, участник гражданской войны в Забайкалье, Маньчжурии и Монголии, сыгравший, на наш взгляд, одну из ключевых ролей в восстановлении монархии Богдо-гэгэна. О нем уже при жизни существовало множество легенд, мифов, которые вызывали и вызывают постоянный интерес у многих исследователей. Существуют полярные точки зрения как в отечественной, так и в зарубежной историографии о деятельности барона Р.Ф. Унгерна. В советской историографии преобладает негативная оценка его деятельности [12]. Под воздействием советской идеологии за ним закрепились оценка врага народа, диктатора и т.д. В российской историографии интерес вызывают исследования Е.А. Белова [1], С.К. Рощина [11], С.Л. Кузьмина [4], Л.А. Юзефовича [13], которые на основе новых архивных материалов проводят реконструкцию жизни и деятельности Р.Ф. Унгерна. Не теряют своей актуальности мемуары участников гражданской войны в Сибири и Монголии Д.П. Першина [10], Ф. Оссендовского [9]. Традиционная монгольская историография не так однозначна в оценках Унгерна как российская. Белый террор, равно как и красный террор, в Монголии рассматривается как национальная трагедия [7, с. 86]. В оценке событий гражданской войны сложно быть объективным, поскольку у каждой из противоборствующих сторон были свои идеалы и представления дальнейшего пути развития, в которые они свято верили. Поэтому, не впадая в крайности, мы попытались дать более взвешенную оценку столь неординарной личности в истории как Р.Ф. Унгерн.

Он происходил из древнего немецкого рода Унгерн-Штернбергов. Его предки на протяжении многих веков преданно служили царю и отечеству. С раннего возраста у Р.Ф. Унгерна проявились такие качества характера как религиозность, традиционализм, глубокий интерес к Востоку, безудержная храбрость. По-видимому, эти факторы оказались определяющими в решении Унгерна участвовать в национально-освободительном движении монголов. Он включился в борьбу за независимость, которую вели монголы в Западной Монголии против порабощения маньчжурами и китайцами. Кроме того, Унгерн искал традиции и нравственные идеалы времен Чингисхана, утерянные в европейском обществе и сохраненные, как ему казалось, в Монголии. К монголам Унгерн относился с большой симпатией. В одном из своих писем он писал: « … я сблизился с монгольским народом», в другом - «…понял его веру, обычаи и его заветные, горячие, благородные думы о судьбах их родины» [2, с. 41].

Он развернул активную деятельность по восстановлению монгольской теократической монархии. В рамках своей теории Унгерн делал акцент на создание Великой Срединной Мон- голии имперского типа, куда вошли бы Внешняя и Внутренняя Монголия, Тибет, Туркестан и другие близлежащие территории, восстановление монархического строя во главе с Цинской династией, возвращение к великой вере. Поэтому он призывал все монгольские племена объединиться в одно государство. Монголия для Унгерна стала первым шагом для осуществления этой цели. Следует отметить, что некоторые ученые считают данную теорию составной частью идей панмонголизма. О своеобразной концепции Унгерна можно судить по его многочисленным письмам, которые он писал монгольским князьям, китайским монархистам. В письме к одному монгольскому князю Унгерн сообщал о целях борьбы, которую он вел: «Я сражаюсь с врагами всего человечества - революционерами. Это люди, которые пренебрегли всеми небесными и человеческими законами, у которых нет религии, нет царей, нет чести, нет ничего святого...» [8, с. 554].

Для барона Унгерна, который в течение 1917-1920 гг. находился в тени забайкальского атамана, настал звездный час. Он видел выход из создавшегося положения во Внешней Монголии, которая с 1919 г. была оккупирована китайским экспедиционным корпусом, чей штаб находился в Урге [5, с. 170]. В то же время ситуация в Монголии в тот момент благоприятствовала ему, поскольку установившийся жестокий оккупационный режим вызвал всеобщее недовольство и настроил против китайцев все слои монгольского общества. Следует отметить, что Азиатскую дивизию ждали как спасение, в надежде, что это именно та сила, которая поможет возродить страну. Действительно на тот момент Унгерн был той единственной силой, которая могла освободить Монголию от китайской оккупации. В конце октября 1920 г. барон подошел к столице Внешней Монголии, его войска насчитывали до 800 конников азиатской дивизии и около 200 монгольских цириков. Начавшаяся осада города продолжалась до 7 ноября и закончилась неудачей - китайский гарнизон оказался сильнее. Унгерн был вынужден отступить и готовиться к более основательному штурму: в январе 1921 г. у него было уже около 3 тыс. бойцов, в том числе русских 2 тыс., монголов 1 тыс. [12, с. 80].

К тому же китайцы арестовали Богдо-гэгэна VIII и заточили его в зимнем дворце на р. Толе. В сознании монголов Богдо-гэгэн выступал олицетворением единства и национальной самобытности. Р.Ф. Унгерн разработал детальный план по освобождению монарха, для которого был создан отряд специального назначения из тибетцев, монголов и бурят. Он лично руководил освобождением монгольского иерарха и сыграл решающую роль в восстановлении монархии. Как отмечает Е.А. Белов «освобождение из плена Богдо-гэгэна стало большой победой Унгерна, который пользовался абсолютным авторитетом у монголов» [2, с. 40]. Во время церемонии возведения Богдо-гэгэна на трон главы ламаистской церкви Унгерн был на белом коне, в парадной одежде монгольского аристократа. Он произнес перед собравшимися пламенную речь на монгольского языке, в которой он напомнил о былой славе монголов - потомков Чингисхана и заявил, что эта слава воскреснет с восшествием на престол Богдо-хана. В знак благодарности Богдо-гэгэн щедро наградил Унгерна и его ближайшее окружение. Унгер-ну был присвоен титул цин-вана (князь первой степени) и наивысший ханский титул со званием «возродивший государство великий батор-командующий». Он сравнялся в правах с правителями четырех халхаских аймаков [12, с. 13].

Надо отметить, что, связав свою судьбу с Монголией, Унгерн тем самым заботился о ее финансах, торговле, армии. Планировалось создание национального банка, чеканка монеты. В Урге была учреждена военная школа. Предпринимались попытки возобновления добычи угля в Налайхинских копях. Но все планы укрепления государственности были подчинены главной цели - снабжению Азиатской дивизии. Но для содержания такой воинской массы Монголия была слабо приспособлена. Тем самым барон стал тяжким бременем для истощенной двухлетней смутой нищей страны. Плата за освобождение от китайцев оказалась непомерно велика [12, с. 163]. Интересно проанализировать характеристики барона его современниками и исследователями. Так, по мнению Д.П. Першина, «он обладал многими положительными качествами - безумной храбростью, бескорыстием и полной нетребовательностью в материальном отношении к другим и самому себе и чистоплотностью в своих отношениях к людям. Он искал общения с потусторонним миром, и его почти всегда сопровождали ламы, гадатели, и их пред- сказаниям он верил и ничего не предпринимал, предварительно не погадавши у своего ламы-цзурухайчи» [10, с. 127]. Парадокс истории заключается в том, что Унгерн, преследовавший свои собственные цели, сам того не желая, в большей степени облегчил осуществление Монгольской революции 1921 г.

С.К. Рощин отмечает, что оккупация восками Унгерна Монголии создала уникальный прецедент для ввода войск в Монголию с целью борьбы с белыми. Во-первых, до экспедиции Унгерна лидеров Коминтерна сдерживало присутствие китайских войск в Монголии и вмешательство Советской России могло повлечь серьезные политические последствия. Унгерн, обладая сравнительно небольшими силами 1500 человек, нанес поражение китайским войскам, численностью до 15000 человек [12, с. 165] По мнению Л.Б. Жабаевой, «после того как барон захватил Ургу и изгнал оттуда китайцев, задача Коминтерна с политической точки зрения изменилась, стала значительно проще. На первый план выдвигается борьба с Унгерном и делу освобождения Монголии был придан характер ликвидации «классового врага» и вместе с тем уничтожения опасного для сибирских границ плацдармам в Монголии» [3, с. 94].

Нужно сказать, что Внешняя Монголия большевикам тоже крайне была нужна как база для экспорта революции на Северный Китай, в Маньчжурию и Синьцзян. Пожалуй, Халха была тем мостиком, по которому Коминтерн мог беспрепятственно шествовать на Дальний Восток, не исключая Тибет с Синьцзяном [10, с. 130].

Вместе с тем активные военные действия Унгерна в Монголии в феврале 1921 г. (захват Урги и изгнание оттуда китайцев, восстановление на престоле Богдо-гэгэна, разгром ургин-ской революционной группы и др.) обострили и конкретизировали задачу Коминтерна. 10 февраля 1921 г. Дальневосточный секретариат постановил: «Захват Унгерном Монголии создает угрозу потери Коминтерном и Советской Россией их революционной базы., Японией создается черный буфер из Приморской области с Семеновым, Маньчжурии с генералом Чжан Цзо-линем, Монголии с бароном Унгерном... боевой задачей Коминтерна и Советской России является разрушение этого буфера, по крайней мере, его монгольского звена» [6, с. 72].

В этот период Монгольское государство не могло обойтись без поддержки более сильной Советской России. Летом было сформировано монгольское революционное Временное правительство, которое обратилось за помощью к правительству Советской России с просьбой помочь в освобождении от белогвардейцев. В результате 6 июля 1921 г. войска 5-й Армии под командованием Г.М. Черемисова и К.А. Неймана совместно с монгольскими отрядами Сухэ-Батора вошли в Ургу.

Таким образом, являясь врагом большевиков и красных монголов, барон Унгерн объективно, помимо своей воли, оказал услугу своим врагам, разбив основные силы китайских оккупантов. Своим походом в Забайкалье Унгерн дал серьезный повод для ввода частей Красной Армии в Монголию. Р.Ф. Унгерн имел свою связную систему общественно-политических взглядов. Это была идея, объединяющая абсолютную монархию, империю и традиционализм. Он считал, что монархия - опора традиционализма. Он был ярым противником революций, которые разрушают устои человечества. Для претворения своего плана восстановления монархий Унгерн хотел сплотить тюрко-монгольский, тибетский, маньчжурский и ханьский народы с помощью монархически настроенной знати совершить «экспорт контрреволюции» с Востока на запад.

Что касается попытки барона Унгерна создания панмогольского государства, в его собственном представлении, то, по мнению Л.В. Кураса, этот план не увенчались успехом. Содержание модели Срединного государства было аморфно, не имело ясных территориальных границ, формальные отношения были размыты, а сама модель больше напоминала конфедерацию племен, нежели институализированное государство [5, с. 170]. Судьба Р.Ф. Унгерна, как и многих участников гражданской войны и белого движения, сложилась трагически. В 1921 г. по приговору военного трибунала в г. Новониколаевске он был расстрелян. Хотя многие статьи обвинений, прежде всего, в сотрудничестве в интересах Японии, так и не нашли своего подтверждения. Барон Р.Ф. Унгерн. как и многие участники белого движения, был человеком, отчаянно верившим в свои идеалы, борясь с революционерами, несущими миру коллапс и разру- шения. Вместе с тем остаются неизученными многие материалы о деятельности Р.Ф. Унгерна в Сибири и Монголии, и исследователям еще предстоит большая работа в установлении его истинных мотивов и действий. Но однозначным остается тот факт, что он сыграл ключевую роль в освобождении Монголии и восстановлении монархии Богдо-гэгэна. Позже, когда до Ху-рэ дошла весть о том, что его казнили, в знак особого почтения по приказу Богдо-хана в храмах и церквях устроили мани-молебны.

Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного фонда, проект № 15-21-03006 «Монгольский мир в условиях взаимодействия России и Восточной Азии в XX-XXI вв.».