Священник Григорий Михайлов как типичный представитель петербургского приходского духовенства первой половины XVIII в.

• ^*    Photographs supplied by the author.

Биография священника Григория Михайлова, служившего в Северной столице в 1718–1746 гг., ярко иллюстрирует жизнь первых поколений петербургских священнослужителей, проходившую в условиях «эпохи перемен» — становления нового, синодального периода русской церковной истории.

Автограф священника Григория Михайлова. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 111. Д. 10. Л. 434. Кадр 427

Священник Григорий родился около 1692 г. (точные даты рождения в документах первой половины XVIII в. не указывались, но обратившись к разным источникам, мы можем сделать подобный вывод). Будущий пастырь был родом из Москвы: «отец его служил при церкви Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы, что близ Новодевичьего монастыря». Сам Григорий Михайлов в 1709–1713 гг. исполнял обязанности пономаря «при церкви Введения Пресвятой Богородицы, что на Сретенке», а затем был определен «в священники к Воскресенской церкви в Хомутове за Москвой-рекой на место его умершего тестя священника Леонтия Гурьева». «Определение» состоялось по благословению патриаршего местоблюстителя, Рязанского митрополита Стефана (Яворского), от которого отец Григорий получил и священническую грамоту1. Вероятнее всего, рукоположение также совершил владыка Стефан.

На примере данной ситуации мы видим, что еще до петровской реформы в среде духовенства присутствовала практика передачи приходских мест по наследству. Кроме того, духовенство к началу XVIII в. было уже вполне замкнутым сословием (отец и тесть героя статьи также были священниками).

Что касается появления отца Григория в Петербурге, то доподлинно известно лишь то, что он «в августе 1718 г., когда его отец, священник Михаил Григорьев, был в Рязанском полку, прибыл в Петербург, а в Хомутове остался товарищ его Иван Пе-тров»2. Не слишком понятно, на каком основании произошла перемена места служения, и почему упоминается отец священника.

Если позиция московского священноначалия в источнике не прописана, то в Петербурге священник Григорий сразу получил «официальное определение», хотя и не зафиксированное документально. «По словесному бывшего Александро-Невского монастыря архимандрита Федоса приказу, служил в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, что на Санкт-Петербургском острове»3. Эта информация позволяет нам понять, каково было положение дел в Петербурге и окрестностях до учреждения Св. Синода, в период фактического управления церковными делами столицы архимандрита Феодосия (Яновского).

Священник Григорий стал первым известным по имени настоятелем храма, с которым связана история чтимого списка Казанской иконы Пресвятой Богородицы — одной из главных святынь Петербурга4. Стоит отметить, что в XVIII в. термин «настоятель» не употреблялся по отношению к приходскому клирику, официально отец Григорий был «первенствующим священником».

Точно известно, что именно при отце Григории, в 1721 г., по распоряжению того же Феодосия (Яновского), уже архиепископа Новгородского, Казанскую икону перенесли из церкви Рождества Богородицы в расположенный неподалеку Троицкий собор — главный столичный храм того времени, где святыня находилась до 1727 г., после чего ее возвратили на прежнее место5.

В 1722 г. священник Григорий Михайлов был переведен в новопостроенную церковь в честь святого пророка Божия Илии на Пороховых «указом Его Императорского Величества, приговором Вашего Святейшества, по челобитной служителей Охтинских пороховых заводов»6. В нескольких словах документа раскрывается система назначения служителей церкви в XVIII в. Под «Вашим Святейшеством» подразумевается Св. Синод, к членам которого и обращен цитируемый доклад Тиунской конторы. Формальный «императорский указ» требовался для любого церковного назначения и подчеркивал связь Русской Церкви с государством. Также показательно, что в описываемое время еще играла роль позиция прихожан, выраженная в «челобитной».

В тот период Пороховые были отдаленным столичным предместьем, однако Ильинский храм с полным основанием можно считать петербургским. В этом качестве он фигурировал в документах рассматриваемого периода7, а в 1741 г. вошел в состав 3-го благочиннического округа столицы, который охватывал территорию по обе стороны Невы — Литейную сторону и Охту8.

Во время служения на Пороховых отцу Григорию пришлось столкнуться с материальной нуждой. К приходу относилось пятьдесят дворов, священник получал «по жалованью мастеровых учеников с рубля по алтыну», на что было «пропитаться ему невозможно». В марте 1727 г. он предпринял попытку получить более доходный приход, попросившись священником в «полевую артиллерию» вместо умершего священника Ильи Афанасьева, которого называет своим родным дядей (очевидно, по материнской линии, т. к. отчества отца Ильи и отца Михаила Григорьева, чьим сыном священник Григорий, не совпадают). Свою просьбу священник Григорий объяснял необходимостью воспитать детей покойного священника, в чем он дал обязательство («сирот поить и кормить»)9. Здесь мы видим пример уже устоявшейся традиции наследования мест и, что важно, обеспечение этим путем ближайших родственников покойного. Также примечательно, что отец Григорий решал данную проблему через Канцелярию Главную артиллерии, поскольку пороховой завод, при котором он служил, был военным предприятием. Это обстоятельство, на наш взгляд, вполне могло быть предпосылкой грядущего официального разделения духовенства на военное и епархиальное.

Несмотря на все старания, священник Григорий не смог добиться желаемого перевода. Впрочем, вскоре он и без того получил возможность немного поправить свое материальное положение. Дело в том, что 6 мая того же 1727 г. умерла императрица Екатерина I, а 16 мая состоялся перенос ее тела в Петропавловский собор и погребе-ние10. Ильинский священник входил в число «попов», участвующих в выносе тела и чтении Евангелия над гробом, за что получил из Кабинета Его Императорского Величества семь рублей пятьдесят копеек11. Такая сумма относительно жалования священника была довольно крупной.

Храм св. пророка Божия Илии на Пороховых во время служения священника Григория Михайлова (Богданов А. И. Описание о построении Санкт-Петербурга с самого его начала по ныне. СПб., 1752)

В 1730-е гг. отец Григорий продолжал служить на Пороховых. В 1732 г. он совершил поездку в Нарву к своему отцу иерею Михаилу Григорьеву, который состоял там «при 2-м Московском полку, в самой древней старости», чтобы «со оным свидеться и принять оного благословение»12. В эпоху, когда при местах службы находились «неотлучно», даже кратковременное путешествие для приходского священника было целым событием. Возможно, поездка в Нарву стала единственным выездом отца Григория за пределы ближайших петербургских окрестностей за все двадцать восемь лет его служения там.

В начале 1740-хх гг. иерей Григорий Михайлов был переведен к церкви в честь Рождества св. Иоанна Предтечи в Ямской слободе. «Историко-статистические сведения» сообщают, что перевод состоялся в 1742 г.13 Однако в материалах синодального архива указано другое число — 6 июня 1741 г. Именно в этот день священник Михайлов «словесно объявил» командиру Охтинских пороховых заводов, что «по указу Его Императорского Величества и по определению Святейшего Синода» ему «велено быть» при Ямской церкви, «куда отбыл того же июня 6-го»14.

Новый священник в Ильинскую церковь был назначен только два с половиной месяца спустя, 18-го августа 1741 г.15 Им стал иерей Евтихий Ильин, двоюродный брат отца Григория (сын вышеупомянутого артиллерийского «попа» Ильи Афанасьева16), что стало очередным подтверждением передачи приходского места по наследству или в пределах одной семьи.

Назначение священника Григория в Ямскую слободу также не было случайным. Несмотря на географическую удаленность от Пороховых, у него были давние связи с ямским духовенством. В 1727 г. отец Григорий вместе с священником Ямской церкви Иоанном Макаровым участвовал в вышеупомянутом погребении императрицы Екатерины, а просфорня Иоанно-Рождественского прихода Татьяна Гаврилова в 1736 г. стала восприемницей при крещении дочери священника Григория Христины17. Скорее всего, эта женщина была тещей священника и бабушкой своей крестницы, так как отчества ее детей совпадают с довольно редким отчеством жены отца Григория18.

Данное родство могло иметь отношение к переводу иерея Григория Михайлова в Ямскую слободу, но основным поводом для перемещения пастыря послужило следующее обстоятельство. Престарелый священник Ингерманландского полка Симеон Иванов, как написано в документе, «ушел в отставку», а на его место заступил клирик Ямской церкви иерей Илларион Андреев. Освободившееся место Андреева было предоставлено отцу Григорию Михайлову19.

В Ямской Иоанновской церкви прошли последние годы служения священника Григория. Также как и Ильинский, этот храм, несмотря на пригородное расположение, относился к петербургским и входил в состав 4-го благочиннического округа столицы20.

Как уже говорилось выше, в памяти прихожан отец Григорий Михайлов остался как ревнитель благочестия и блюститель чистоты нравов. Подобная характеристика резко выделяет его на общем малокультурном фоне петербургского духовенства того времени21.

В 1747 г. пастырь был «показан в числе умерших»22. Между тем, в метрических книгах Ямской церкви за 1746 и 1747 гг. сведения о смерти священника Григория отсутствуют. Год кончины священника помогает определить то, что последнее документальное упоминание о совершении священником треб относится к сентябрю 1746 г.23, а исповедная ведомость прихода за этот же год называет жену отца Григория вдовой24. Именно на основании этих сведений мы делаем вывод, что скончался священник именно в 1746 г.

Последние годы в приходе Ямской церкви с семьей отца Григория жил его престарелый отец, пребывающий на покое священник Михаил Григорьев, которому было суждено пережить сына. Жена отца Григория, Зиновия Леонтьева, была дочерью вышеупомянутого московского священника. Что касается детей, то по именам известны четверо: Иван, Мария, Ирина и Христина. Иван (†1725)25 и Мария (ок. 1731–1737)26

умерли в детстве (высокая детская смертность была обычным явлением вплоть до начала XX в.). Ирина и Христина впоследствии жили с матерью и дедом в Ямской слободе27.

Об Ирине Григорьевне известно, что она вступила в брак внутри духовного сословия, в 1748 г. выйдя замуж за студента Александро-Невской семинарии Егора (Георгия) Федоровича Балашева28.

Также следует отметить, что в Ямском приходе семья отца Григория держала прислугу — «работницу Анну Иванову», 17-ти лет29. Это было отражением обычной в те времена практики. Начиная как минимум с 1730-х гг. священники каждого более-менее большого петербургского прихода имели слуг.

В судьбе иерея Григория Михайлова отражаются как явления, характерные для духовенства его эпохи в целом (выделение духовенства в особое сословие, передача приходских мест по наследству, плотный бюрократический контроль над церковной жизнью), так и типично «петербургские» особенности жизни клириков. К последним относятся «затягивание» в строящийся город «церковников» из других краев (в первую очередь, из бывшей столицы Москвы), участие духовенства даже самых бедных приходов в знаковых для Российской империи событиях, существенное улучшение уровня жизни священников к 1740-м гг. Можно говорить о жизненном пути отца Григория как о типичном явлении эпохи.

Особняком стоит редкий для Петербурга той поры факт высокой репутации священника и доброй памяти о нем среди прихожан Ямского прихода. В качестве интересного и весьма ценного исторического свидетельства можно выделить упоминание о том, что до установления синодального периода назначение клирика могло совершаться по «словесному приказу» священноначалия. Это обстоятельство объясняет бедность письменных источников по церковной истории Петербурга до 1722 г. и подчеркивает контраст между порядками патриаршего и синодального периодов, с характерным для последнего тотальным бюрократическим контролем за жизнью духовенства.