Дьячек Иван Азимов как типичный представитель петербургских церковнослужителей XVIII в. (из истории Санкт-Петербургской епархии)

В новопостроенном Санкт-Петербурге, который на протяжении большей части XVIII века был российской столицей, наиболее ярко проявились процессы перехода к новым порядкам в церковной жизни, формирование иных принципов отношений между рядовыми клириками и их начальством1.

Представляется уместным проиллюстрировать жизнь низшего духовенства в «переходный период» на конкретном примере, рассмотрев биографию дьячка Ивана Савича Азимова, который служил в Сампсониевской церкви на Выборгской стороне близ Санкт-Петербурга (ныне Санкт-Петербургский Сампсониевский собор).

В 1722 г. церковнослужители были официально причислены к духовному сословию, с вытекающими из этого правами и льготами2, поэтому священноначалие уделяло им не меньше внимания, чем священникам и диаконам. Различные стороны жизни церковнослужителей, прежде всего их назначения на приходы, жестко контролировались «духовным начальством». Бюрократический контроль над церковной жизнью, который стал своеобразным знамением наступившего синодального периода, сформировал богатый комплекс источников по рассматриваемой эпохе.

Иван Азимов родился около 1715 г.3 Скорее всего, местом рождения будущего дьячка был Петербург, т. к. под тем же годом его отец, Савва Герасимов, упоминается в качестве служителя Сампсониевской церкви на Выборгской стороне4. Судя по «титулу» своей вдовы, «церковник» Савва имел чин пономаря5. Таким образом, Иван Савич происходил из духовного сословия, был петербуржцем во втором поколении, а его отец относился к числу первых петербургских церковнослужителей.

Скорее всего, Савва Герасимов умер в 1720-е гг., поскольку в 1729 г. его старший сын Макар упоминается как пономарь6, а он наследовал место отца (об этом факте герой статьи впоследствии упоминал в прошении Петербургскому епископу Никоди-му7). В результате, Иван Савич «остался в малолетстве при матери вдове Анастасии Михайловне» и был «взят в семинарию в 1735 г.»8. Можно представить, насколько разнородной была среда, в которой пришлось учиться герою рассказа. На момент поступления в семинарию ему было примерно 20 лет, в то время как принимали туда с семилетнего возраста (!). Помимо этого, в описываемую эпоху в петербургской духовной школе учились не только представители духовного сословия, но и дети разночинцев, порой самого низкого происхождения9.

Интересно, что в Александро-Невской семинарии герой статьи провел целых восемь лет и за это время окончил только три класса10. Очевидно, ученик Азимов оставался в семинарии, ожидая подходящего места на приходе, и опасаясь выбыть из духовного сословия. Ранее, в конце 1720-х — начале 1730-х гг. в семинарии уже существовала практика оставления при ней учеников, которые занимались «канцелярскими

Автограф Ивана Савина.

ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 111. Д. 21. Л. 242.

и другими… делами» в Александро-Невском монастыре11. Возможно, аналогичная ситуация сложилась и в случае с Иваном Азимовым. При этом непонятно, почему ему так долго пришлось ждать места — выпускники духовной школы имели преимущество при назначении на церковные должности12. Тем не менее, Иван Савин стал лишь пономарем, и то только после смерти своего брата, которому наследовал место.

Старший брат Ивана Азимова, Макар Савин, умер в августе 1740 г. в возрасте 27-ми лет13. Причину столь ранней смерти установить невозможно, т. к. в описываемую эпоху подобные сведения в метрические книги еще не вносились. Пономарское место в Сампсониевской церкви оставалось «праздным» почти три года, и только после этого Иван Савич предъявил на него претензию. Очевидно, он все-таки ожидал более выгодного назначения, но, обманувшись в своих ожиданиях и будучи «уволенным» из семинарии, решил наследовать брату.

В мае 1743 г. претендент обратился с прошением к недавно назначенному Петербургскому епископу Никодиму (Скребницкому). Прошение имело довольно любопытную форму: «Доносит епископу Петербургскому и Шлиссельбургскому Никодиму Александро-Невской семинарии бывший семинарист 3-го класса Иван Савин сын Азимов, а о чем, тому следуют пункты»14. В «пунктах» он сообщал, что его отец и брат по очереди «служили в должности церковников» при Сампсониевской церкви, оба умерли, а мать «не имеет призрения и претерпевает нужду»15. Назначение последовало практически сразу, причем Иван Савич стал не пономарем, а дьячком (т. е. чтецом)16.

Обращает на себя внимание факт, что в материалах о назначении будущий дьячек фигурирует под собственной фамилией, что является редкостью для документов описываемой эпохи. Неясно, была ли его фамилия родовой, или же он получил ее в семинарии. Но под такой же фамилией впоследствии упоминался его сын Василий Иванович17, в 1783 г. ставший настоятелем (т. е. главой прихода — в XVIII в. термин «настоятель» применительно к белому духовенству практически не употреблялся) Ильинского храма на Пороховых18. Интересно, что в качестве церковнослужителя он фигурирует в источниках с родовой фамилией, а в качестве главы прихода во всех документах упоминается только с «полуотчеством» Иванов.

Вернемся к биографии Ивана Савича Азимова. Получив место дьячка, он в скором времени вступил в брак. В соответствии с повсеместной практикой венчание состоялось в 1744 г. в его родной Сампсониевской церкви. При этом избранницей Азимова оказалась представительница купеческого, а не духовного сословия. «Девица Марфа» была дочерью петербургского купца Исидора Семеновича Пожарского19.

На примере Ивана Азимова и его тестя хорошо видно, что отсутствие в источниках фамилий у незнатных людей зача стую объясняется бюрократической неразберихой,

Фрагмент прошения прихожан Сампсониевской церкви о назначении к ним пономарем сына Ивана Азимова. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 1 Д. 7469. Л. 1.

а не реальным отсутствием родовых прозваний. Так, все найденные упоминания дьячка Ивана в метрических книгах не содержат фамилии «Азимов», но только полуотчество «Савин». Купец Пожарский в записи о браке своей дочери тоже упоминается без фамилии, но она всплывает в другой метрической книге20.

Брак дьячка с купеческой дочерью иллюстрирует неполную замкнутость духовного сословия в XVIII в. Довольно часто происходили браки поповичей или причетников с представительницами других общественных групп. Автору данной статьи приходилось встречать сведения о браках представителей духовного сословия с дочерьми крестьян, купцов и даже офицеров. Такая ситуация, крайне редкая уже в конце XVIII в., объяснялась тем, что формирование сословной монархии было еще не завершено, права и обязанности различных общественных групп, жестко отделявшие их друг от друга, не были окончательно регламентированы.

Иван Азимов служил в Сампсониевской церкви чуть более десяти лет и умер 13 апреля 1755 г., будучи «исповедан и причащен иереем Иоанном того же апреля 10 дня при церковнике Иоанне». Причина смерти сорокалетнего дьячка неизвестна, а похоронен он был на уничтоженном ныне Сампсониевском приходском кладбище21.

У почившего дьячка Азимова осталось трое сыновей. О среднем, Василии Ивановиче (1748–1807)22, уже говорилось. В 1763 г. он, единственный из своих братьев, окончил семинарию, служил пономарем, дьячком, а затем священником в различных храмах, в 1783 г. возглавил приход Охтинского порохового завода23.

Его старшего брата, родившегося в 1746 г., также звали Василием24. У крестьян наречение детей одинаковыми именами сохранялось еще в XIX в., но среди духовенства уже в XVIII в. было редкостью. Василий Иванович Старший продолжил династию сампсониевских церковнослужителей. В 1759 г. он был избран и утвержден поно-марем25, а в 1766 г. посвящен в стихарь в качестве дьячка26. В 1770-е гг. он оставался дьячком Сампсониевской церкви. При нем жила мать, Марфа Исидорова, служившая при той же церкви просфорней27.

Вызывают интерес жизненные перипетии младшего брата, Петра, родившегося в 1750 г.28 В 1764 г. он был уволен из духовного звания для обучения живописи29. Судя по всему, карьера художника у него не сложилась, и пять лет спустя он вернулся в духовное сословие, получив место пономаря в своем родном Сампсониев-ском храме30.

Итак, на примере биографии Ивана Азимова мы видим смешение разных тенденций, характерных для описываемой эпохи. Это и получение места по наследству, и неполная замкнутость духовного сословия (род занятий наследовался по мужской линии, а браки могли заключаться и с представительницами других сословий), и складывание практики обучения в духовных школах церковнических детей.

Налицо уже формирующееся противоречие: с одной стороны, необходимость духовного образования для получения места на приходе, с другой — ограниченность таких мест и потребность иметь родственников, от которых можно было бы наследовать ту или иную должность. Любопытны и временные проблемы, существовавшие на ранних этапах формирования русской духовной школы — в частности, совместное обучение практически взрослых мужчин с маленькими детьми.