Участие казачества в деятельности крестьянских комитетов общественной взаимопомощи на дону и Кубани в 1921 – 1927 гг.

Целью настоящего исследования является анализ участия казачества Дона и Кубани в деятельности крестьянских комитетов общественной взаимопомощи. При подготовке исследования были использованы архивные материалы, периодическая печать 1920-х гг., а также опубликованные документы, отражающие правовые основы деятельности кресткомов, их практическую работу в сельских районах Дона и Кубани, общественно-политическую обстановку на разных этапах реализации новой экономической политики. В качестве общенаучных методов исследования применялись исторический и логический, структурного и функционального анализа. Из специальных методов были использованы историко-сравнительный, историко-системный и статистический методы.

Образованные в мае 1921 г. крестьянские комитеты общественной взаимопомощи (ККОВы) были призваны объединить усилия сельского населения в целях преодоления разрухи и восстановления хозяйства. Основное внимание при этом уделялось беднейшим крестьянам, что свидетельствовало о классовой направленности, проводимых ККОВами мероприятий. Изменение форм и методов, предоставляемой бедноте помощи, было продиктовано принципами новой экономической политики. Согласно декрету СНК РСФСР от 14 мая 1921 г., в целях осуществления поддержки красноармейских и маломощных хозяйств, лишившихся таковой вследствие введения продналога и уничтожения внутренней продразверстки, рабоче-крестьянская власть приняла решение организовать в каждом селении и волости взаимопомощь самого крестьянства в форме крестьянских комитетов общественной взаимопомощи (кресткомов) [1, ст. 236].

Формирование ККОВов на территории Дона и Кубани вызвали неоднозначную реакцию со стороны сельского населения. К поддержке новых общественных организаций склонялись беднейшие крестьяне, заинтересованные в получении дополнительных средств. В то же время, абсолютное большинство казаков, в том числе и малоимущих, считало, что ККОВы создавались, прежде всего, в интересах иногороднего крестьянства, а для казаков являлись лишней обузой.

По верному определению В.А. Бондарева и Т.А. Самсоненко, «гиперкритичность казачества в отношении комитетов крестьянской общественной взаимопомощи порождалась не только фактом отсутствия подобных учреждений в донском, кубанском, терском войске, но еще и тем, что многие казаки не без основания расценивали КОВ как средство, с помощью которого большевики коварно намеревались разобщить их сообщества по имущественному признаку (то есть на бедноту и “кулаков”), тем самым, продолжить курс на расказачивание» [2, с. 29].

В своей деятельности ККОВы, главным образом, занимались организацией помощи маломощным крестьянским хозяйствам и семьям красноармейцев. В статистических данных 1920-х гг. не выделялись отдельно казаки и крестьяне, однако, с учетом более устойчивого положения казачьих хозяйств, а также малочисленности казаков-красноармейцев можно утверждать, что помощь, оказываемая ККОВами сельскому населению, в меньшей степени касалась казаков.

ISSN 2219-6048 Историческая и социально-образовательная мысль. 2013. № 3 (19)

Так, в августе 1924 г. бюро Юго-Восточного крайкома РКП(б) указало местным партийным комитетам на необходимость оказания помощи демобилизованным красноармейцам. В числе разработанных мер, предусматривалось привлечения к этой работе ККОВов, особенно в пострадавших от недорода районах [3, л. 90]. После того, как собесы делегировали кресткомам свои полномочия, последние достаточно регулярно рассматривали вопросы выделения инвалидам и бывшим красноармейцам пенсий и пособий.

Например, в 1-м Донском округе осенью 1923 г. большое внимание уделялось улучшению содержания дома инвалидов. ККОВ сумел добиться удовлетворительного снабжения дома инвалидов продуктами и был намерен улучшить ситуацию с обеспечением инвалидов одеждой и обувью путем продажи части скота на приобретение обмундирования. Только за октябрь 1923 г. кресткомы округа выделили семьям красноармейцев, инвалидам и детским домам в качестве помощи 8 936 р., а также 160 пуд. хлеба [4].

Особой категорией сельского населения, обладавшей правом на первоочередное оказание материальной помощи, являлись так называемые «жертвы контрреволюции». К ним, как правило, принадлежали граждане и дети, испытывавшие нужду по причине гибели кормильца, сражавшегося в рядах Красной Армии. Среди них представители казачества занимали незначительное место. В силу указанных причин у большинства казаков складывалось отрицательное отношение к действующим на Дону и Кубани ККОВам.

Определенные изменения в вопросах участия казачества в деятельности кресткомов произошли в середине 1920-х гг. Одной из главных причин усиления общественной активности казачества являлась либерализация политики большевистской партии. Решения пленума ЦК РКП(б), состоявшегося в апреле 1925 г., способствовали преодолению былого недоверия по отношению к казачеству. В частности, пленум постановил «признать недопустимым игнорирование особенностей казачьего быта и применение насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций» [5, с. 932].

26 августа 1925 г, на основе решений пленума, соответствующее постановление принял Северо-Кавказский крайисполком. В постановлении, в частности, отмечалось: «Должно быть не только отброшено огульное недоверие и недоброжелательство ко всему казачеству, а тем более какое-либо ограничение или преследование казачества, как такового, но и установлено самое внимательное к нему отношение» [6, с. 13]. Ответной реакцией казачества стало усиление доверия к Советской власти, в т. ч., проявившееся в более активном участии в деятельности кресткомов. В соответствии с решениями XIII съезда РКП(б) ККОВы были преобразованы в крестьянские общества взаимопомощи. При этом в тех районах Дона и Кубани, где казачество преобладало а общей массе населения, данные общества получили наименование казачье-крестьянских обществ взаимопомощи.

Отклики с мест летом 1925 г. свидетельствовали об усилении внимания казаков к деятельности обществ. Так, в станице Ново-Щербиновской Донского округа, где проживало 88% казаков, недоверчивое отношение к ККОВам сменилось хорошим, поступали даже пожелания увеличить членские взносы. В станице Азовской казаки также проявляли благожелательное отношение к комитетам взаимопомощи [7, лл. 5об.–6].

Рост популярности ККОВов в глазах казачества наглядно демонстрировало заметное увеличение количества обществ в различных округах Дона и Кубани. Так, в Кубанском округе, где казачество преобладало, количество ККОВов к апрелю 1926 г., по сравнению с 1925 г. увеличилось с 65 до 340 [8, с. 155]. Большая активность казаков проявилась в укреплении материальной базы ККОВов, в частности, выплате членских взносов. Например, в Горяче-Ключевском районе с апреля по июль 1925 г. членские взносы уплатил 101 казак и 42 крестьянина [9, л. 71].

Укреплению ККОВов способствовало также сокращение числа казаков, лишенных избирательных прав, которые не могли состоять членами обществ. Например, руководство Донецкого округа констатировало, что «амнистия по восстановлению в избирательных правах сократила число лишенных с 3 053 на 1 303, за счет в наибольшей части реэмигрантов [как] рядовых [казаков, так] и бывших хуторских старост, атаманов» [10, с. 116].

Более заинтересованное участие казаков в деятельности КОВов способствовало повышению эффективности их работы. Например, в Донском округе в 1927 г. действовало 186 казачье-крестьянских обществ взаимопомощи. В их работе стал происходить уклон в сторону укрепления материально-хозяйственной базы. В эксплуатации КОВов находилось 23 предприятия и 276 различных сельскохозяйственных машин, валовая доходность в 1926 г. выражалась в 504 741 р., а чистая прибыль в 217 146 р. Накопление средств дало возможность КОВам шире развернуть материальную помощь: в 1926 г. было выдано 2 322 хозяйствам – 37 354 р. и 27 218 пуд. семян, за 9

месяцев 1927 г. было выдано 827 бедняцким хозяйствам 39 192 р. и оказана помощь в кооперировании 372 хозяйствам [11, л. 24].

Следует отметить, что процесс демократизации общественной жизни деревни продолжался недолго. Уже с лета 1926 г. наметились признаки отступления от курса «Лицом к деревне», которые непосредственно затронули систему крестьянской общественной взаимопомощи. Прежде всего, это было связано с ограничением возможности зажиточных крестьян участвовать в работе обществ. В соответствии с решением, состоявшегося в июле 1925 г. пленума ЦК РКП(б) и инструкцией президиума ЦИК СССР от 28 сентября 1926 г., список лишенных избирательных прав существенно расширился.

В интересующих нас районах в этот список, прежде всего, попали зажиточные казаки. Например, в наиболее «казачьем» Кубанском округе число лишенных избирательных прав возросло с 7 819 до 31 238 чел., составив 5,4% состава избирателей [12, с. 66]. В связи с этим, данная довольно многочисленная группа «лишенцев» была вынуждена покинуть КОВы, что сказалось на ухудшении финансового состояния обществ.

На протяжении 1926-1927 гг. хозяйственная функция КОВов стала уступать политической. Руководство ВКП(б) все в большей степени рассматривало КОВы как организации объединения бедноты в борьбе с кулачеством. На Дону и Кубани эта политика нашла свое выражение в попытках большевиков преодолеть былую сословную рознь между казаками и иногородними путем сплочения крестьянской и казачьей бедноты, что отразилось на ослаблении единства казацкого сообщества. В конце 1920-х гг. тенденция к формированию однородной структуры сельского населения приобрела необратимый характер в процессе начавшейся массовой коллективизации сельского хозяйства.

Таким образом, степень участия казачества Дона и Кубани в деятельности кресткомов изменялась в зависимости от общественно-политической обстановки. До середины 1920-х гг. большая часть казаков не демонстрировала заинтересованности в работе ККОВов, ввиду того, что последние основное внимание уделяли нуждам крестьянской бедноты. В условиях либерализации политического курса в деревне произошла активизация участия казаков в деятельности крестьянских обществ взаимопомощи, что способствовало повышению эффективности их работы. Последующее утверждение административно-командной системы привело к ослаблению демократических принципов организации КОВов и преобразованию последних в кассы общественной взаимопомощи колхозов.