Вольфрам Ветте и его взгляд на историю германского вермахта в годы Второй мировой войны

DOI:

Цитирование. Евдокимова Т. В. Вольфрам Ветте и его взгляд на историю германского вермахта в годы Второй мировой войны // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Реги-оноведение. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 1. – С. 198–208. – DOI: jvolsu4.2023.1.18

Введение. Формирование исторически достоверного представления о нацистском вермахте и истории милитаризма в Германии имеет большую научную и общественную значимость в настоящее время. Долгий период времени преступления германского вермахта и Холокост оставались «белым пятном» в военной исторической науке Германии. Сам процесс изучения этой сложной проблемы, включавший расширение ранее недоступной источниковой базы, новых предметов и методов исследования, шел параллельно с процессом переосмысления уроков Второй мировой войны в государстве и обществе. И как молодежные протесты в Германии конца 1960-х гг. вылились в бунт против лжи своих отцов о наци- стском прошлом, так и среди немецких историков в Ведомстве военно-исторических исследований в это время появилась небольшая группа исследователей (А. Хильгрубер, М. Мессершмидт, В. Дайст), критически настроенных по отношению к созданной после войны истории германского вермахта. К их числу принадлежал и военный историк Вольфрам Ветте (1940 г. р.), сначала работавший в Ведомстве военно-исторических исследований (MGFA) во Фрайбурге с 1971 по 1995 г., затем в качестве адъюнкт-профессора на историческом факультете Фрайбургского университета.

Цель статьи – выявить сущность и динамику взглядов немецкого историка В. Вет- те на историю германского вермахта в годы Второй мировой войны.

Методы и материалы. Главными методологическими принципами исследования являются историзм и достоверность. Источ-никовая база представлена монографиями, статьями В. Ветте, его публикациями и интервью в средствах массовой информации. Автор статьи опирался на историко-системный метод, позволивший рассмотреть научные взгляды В. Ветте на историю германского вермахта в совокупности и их тесной взаимосвязи с трансформацией взглядов германского общества и государства на процесс преодоления нацистского прошлого. Историкосравнительный метод способствовал выделению двух этапов в научно-исследовательской деятельности В. Ветте. Неизменно оставаясь сторонником критического анализа истории вермахта, он постоянно расширял содержание предмета исследования: от изучения структуры вермахта и ее функционирования к анализу вермахта как совокупности субъектов, как сообщества людей. Историко-биографический метод помог выявить основные черты личности В. Ветте как человека, органически сочетающего научную смелость и четко выраженную гражданскую позицию. Коммуникативный анализ монографий и статей был направлен на выяснение конкретно-исторических условий их написания, а также мотивации, которая побудила автора обратиться к той или иной тематике. Сопоставительный анализ различного вида источников способствовал выделению особенностей использования ряда понятий, на которых автор акцентирует свое внимание, например «сопротивление с целью спасения человеческой жизни», «возможность для маневра», «постгероическая эпоха», «маленький человек», что позволило отнести В. Ветте к сторонникам «новой социальной истории», истории «снизу».

Анализ. История вермахта рассматривается В. Ветте в контексте германской истории в целом. По мнению Ветте, она берет свое начало в пропитанном насилием старопрусском обществе XVIII в., которое к XX в. становится рассадником катастроф, так как в его структуре и менталитете укрепились позиции военных. В результате такие явления и процессы, как влияние военных на политику, науку и экономику; социомилитаризм; прославление насилия; милитаристские, националистические и расовые идеологии; формирование мышления по типу друг – враг; милитаристское образование; роль и значение военной промышленности и его представителей в жизни общества стали неотъемлемыми чертами образа Германии в первой половине ХХ в. [27].

Характер Второй мировой войны однозначно оценивается В. Ветте как войны захватнической, расовой, войны на уничтожение. Ветте одним из первых из германских историков показал, что антироссийский и антисемитский образы врагов продолжали традицию, существовавшую в прусско-германских вооруженных силах, которая после 1917 г. нашла свое воплощение в облике «еврейского большевизма». Война на Востоке без этих образов, без прославления войны и насилия, без игнорирования международной ситуации не могла вестись так, как она велась.

Первоначально В. Ветте исследовал историю германского вермахта в русле классической военной истории. В ней среди таких аспектов, как вопрос о соотношении войны и политики; истории военных организаций и учреждений; истории боевых операций и военной техники; проблемы исторической роли военного командования, он выделил изучение истории нападения нацистской Германии на Советский Союз, а также дал анализ разработки и реализации плана «Барбаросса». Являясь сотрудником Ведомства военно-исторических исследований, он совместно со своим коллегой Г. Юбершером в 1984 г. опубликовал книгу [15; 29] о преступных приказах нацистского руководства в начале войны. Это издание вызвало много споров, так как, подчеркивал Ветте, «многие просто отказывались верить в существование “Приказа о комиссарах”, требовавшего убивать взятых в плен политработников Красной Армии, а также в то, что этот приказ выполнялся. Многие отказывались верить в то, что немцы сожгли и разрушили тысячи городов и деревень. Отказывались верить в то, что немцы убили 3 миллиона советских евреев и хотели довести до голодной смерти 30 миллионов человек» [12].

В то время такого рода исследования считались выражением взглядов исключи- тельно отдельных авторов [4]. Однако они оказались достаточно актуальными в обстановке взбудоражившего в 1986 г. немецкое общество «спора историков» о значении нацистского прошлого для будущего ФРГ. В. Ветте занял позицию достоверного, научнообоснованного изучения германского вермахта и выявления фактов преступлений нацистского режима. Он выступил с разоблачением «превентивного характера» нападения Гитлера на СССР, хотя до этого исследователи Ведомства, где работал Ветте, придерживались противоположной точки зрения. Говоря о последних, В. Ветте заметил: «Возможно, упущения явились следствием “заговора молчания” военного поколения, а также оправдатель-но-приукрашивающих сочинений и устных высказываний на эту тему». Концепцию о превентивной войне он назвал не иначе как «оборонительная ложь», где само понятие «оборона» употреблялось для оправдания собственных действий против агрессора в политическом смысле и чисто военном. «В ходе войны с Россией, – подчеркивал он, – слово “защита” потеряло всякое оборонительное содержание. Оно превратилось в пропагандистское понятие для оправдания именно той войны, которую вел германский рейх, – захватнической и истребительной» [3].

С начала 1990-х гг., в условиях создания единой Германии и дискуссий о тоталитарном прошлом, военные историки вслед за призывом германских исследователей написать «новую социальную историю», историю простых людей, предложили анализировать военную тематику на уровне истории повседневности или военной истории «снизу». В. Ветте был среди тех военных историков, которые фактически впервые поставили вопрос о «маленьком человеке» на войне, о рядовых солдатах вермахта. Их численный состав многократно превышал командный состав армии, но о них фактически мало что было известно [26, S. 89– 90]. Как оказалось, в бундесархиве меньше 1 % составляли документы, относившиеся к призывникам, низшим чинам. Если исходить из 18–20-миллионного состава вермахта, то на офицеров, принимавших участие в сражениях и в основном погибших, приходилось 3 %; на военную элиту (генералы, адмиралы и прочие) где-то 0,3 % его численности. Вся исто- рия, по сути, и была сформирована на основе воспоминаний последних. Поэтому получалось, что история обычных людей на войне отсутствовала.

Важными факторами, повлиявшими на формирование взглядов военного историка В. Ветте во второй половине 1980-х – начале 1990-х гг., были горбачевская «перестройка» с идеей «единого европейского дома», окончание холодной войны, установление конструктивных добрососедских германо-российских отношений во всех сферах, в том числе и в области научного сотрудничества. С 1991 г. начался период тесных контактов В. Ветте с российскими учеными 1. В 1992 г. под редакцией В. Ветте и Г. Юбершера появился совместный с российскими коллегами сборник о мифах и реальных событиях во время Сталинградской битвы [30]. В центре внимания находились субъективные восприятия реалий военного времени, впечатления и переживания в Сталинградском сражении и в условиях Сталинградского «котла» военнослужащих, входивших, в том числе, в те самые 99,7 % от общего воинского состава. Это были «голоса из Сталинграда», прозвучавшие из писем полевой почты, «голоса маленького человека» о человеческих страданиях, пережитых в Сталинградском котле [13, S. 108–190].

6-я армия генерала Ф. Паулюса была брошена на произвол судьбы под Сталинградом. В. Ветте подчеркивал: «То обстоятельство, что при определенных условиях войска боролись до “последнего человека”, в военной истории являлось традицией, но чтобы в безвыходном положении принести в жертву собственный народ, было единичным явлением» [1, c. 200]. Нацистское руководство считало, что каждый солдат вермахта, оказавшийся в окружении, должен бороться до последнего патрона и погибнуть. Или покончить жизнь самоубийством, как это сделал генерал Александр Хартманн. 26 января 1943 г., когда исход Сталинградского сражения был предрешен, он вышел на дорожную насыпь реки Царица и позволил красноармейцам себя расстрелять. Фактическое самоубийство А. Хартманна немецкое руководство расценило как гибель от пули вражеского солдата; ему было присвоено звание генерала от инфантерии; предполагалось переименовать часть города, где находилась дивизия генерала, в Хартман-нштадт. Смерть А. Хартманна была идентична модели борьбы 6-й армии вермахта под Сталинградом. Понятие «военное поражение» заменили мифическим понятием «гибель», что означало выполнение долга до конца. Так и родился героический миф о гибели немецких солдат под Сталинградом, которых просто предали и оставили в качестве образцового примера жертвенности ради Германии. В последние военные месяцы Сталинградский опыт для Гитлера стал стратегией гибели в 1944– 1945 гг.: «…как и 6-я армия на Волге, вся германская нация должна была сейчас погибнуть» [1, c. 199].

Ветте убедительно доказывает, что Гитлер вел войну на уничтожение, самоуничтожение. Образцом героизма называлась тогда, например, оборона крепости Бреслау, стоившая жизни приблизительно 29 000 солдат и 80 000 тысяч гражданского населения. «Сталинградскому образцу» гибели А. Хартманна, то есть суициду, по подсчетам В. Ветте, последовал каждый четвертый принадлежавший нацистской элите. В последние недели и месяцы войны покончили жизнью тысячи немцев (некоторые историки пишут о 100 000 самоубийств), руководствуясь самой разной мотивацией: страха наказания, осознания собственной вины, чувства потери вождя, краха нацистского государства, потери жизненных перспектив [1, c. 201].

Особенно стоит выделить страх мести со стороны советских солдат. В. Ветте делает важный вывод, к которому, по его мнению, почти не уделялось должного внимания в историко-политической литературе: «... страх перед русскими позволил многим немцам иметь чистую совесть и подавить собственное зло. С помощью этой обновленной защиты от вины сторонникам политики Аденауэра удалось присвоить себе роль потенциальной жертвы советской агрессии» [31].

В такой послевоенной обстановке родилась очередная легенда – легенда о «чистом вермахте» [2]. Заявления гросс-адмирала Карла Дёница о незапятнанности вермахта в годы Второй мировой войны, отказ Нюрнбергского трибунала отнести вермахт и его действия к военным государственным преступлениям, а также клятва последних немецких военнопленных, вернувшихся из советского плена в 1955 г., об их приверженности международным правилам ведения войны, что Ветте назвал «коллективным лжесвидетельствованием» [12], – все это в своей совокупности сформировало легенду о «чистом вермахте». Она была с благодарностью воспринята в немецком обществе, так как из 65 млн немцев участвовали в войне от 18 до 20 млн человек, а на Восточном фронте – каждый второй от общего состава вермахта. Это означало, что практически каждая немецкая семья была затронута войной. С крахом нацистского государства рухнувшие ориентиры для сплочения «народного сообщества» заменили на воспоминания о вермахте, которому не в чем было себя винить, и дополнили их антикоммунизмом, заменившим ушедшие биологический антиславизм, расовые теории и сохранившуюся неприязнь к русским.

Последовательно, шаг за шагом В. Ветте разоблачает основные положения легенды о «чистом вермахте». На примере анализа речи А. Гитлера 30 марта 1941 г. перед 250 генералами армии, направляемой на Восточный фронт, он доказал, что фюрер открыто говорил о расистски обоснованных планах завоевания и уничтожения в предстоящей войне, сделав ее идеологической основой объединенные образы врага немецких правых и представления о «еврейском большевизме» (что и предполагало традиционный антиславизм). В ответ генералы заявили о готовности следовать намеченным путем. Поэтому «идеологическая сплоченность» немецких генералов с Гитлером была налицо [18]. В связи с этим В. Ветте поставил проблему принципиального отличия войны германского вермахта на Западе от войны на Востоке с расистской установкой на уничтожение.

Доказательством правоты взглядов В. Ветте и его коллег на то, что германский вермахт представлял собой в период Второй мировой войны огромную машину по уничтожению людей и что на нем лежит огромная ответственность за ведение войны на Востоке, противоречившей международному праву, стали выставки Гамбургского института социальных исследований (1995, 2002). Примечательно, что на последней 2002 г. были представлены фотографии, сделанные немецкими солдатами на фронте. Вопреки запрету более 1 млн военнослужащих взяли с собой фотоаппараты, что позволило их семьям открыть ранее закрытое «окно» на Восточный фронт, «увидеть войну не глазами министерства пропаганды, а через восприятие солдат». И самое главное, как оказалось, не было деления на «чистый вермахт» и «грязные СС и айнзатцгруппы»; нередко они действовали вместе. Выставка Гамбургского института социальных исследований порвала с легендой о «чистом» вермахте, на которой до сих пор основано представление многих немцев о самих себе и героях вермахта [19, S. 56].

Олицетворением «чистого вермахта» долгое время считался генерал Эрвин Роммель, генерал-фельдмаршал и командующий войсками Оси в Северной Африке. На примере памяти о нем в немецком обществе В. Ветте показывает эволюцию, происшедшую в немецком сознании. Этот «лис пустыни» был любимцем Гитлера и чрезвычайно популярным командующим среди солдат и населения Германии в годы войны. После войны в ФРГ его имя называли среди участников покушения на Гитлера 20 июля 1944 г., что впоследствии не подтвердилось. При анализе военных действий в Северной Африке выяснилось, что во время сражения под Эль-Аламейном, историческое значение которого западная историография пытается приравнять к Сталинградской битве, по приказу Роммеля были заложены так называемые «чертовы сады», то есть минные поля для сковывания продвижения танков противника. В. Ветте пишет, что приблизительно было заложено около 20 млн мин. Известно, что к 1981 г. Египет смог разминировать только 40 % заминированных площадей. Число жертв военных и гражданского населения оказалось посчитать невозможно.

Открывая памятник жертвам, погибшим от мин, в виде одноногого человека, стоящего на костылях, в мемориале Эрвину Роммелю в его родном городе Хайденхайме, В. Ветте отметил, что данная «скульптура призвана увековечить память жертв войны, а с другой стороны, дополнить неоднозначный памятник генерал-фельдмаршалу вермахта и заставить задуматься о том, нужны ли такие герои со- временной Германии и кто такие настоящие герои во Второй мировой войне» [23].

По мнению В. Ветте, с началом 1990-х гг., после решения «германского вопроса» гражданское немецкое общество попрощалось с послевоенной политической историей, ориентированной только на «преодоление прошлого». Получила развитие демократическая культура памяти, в которой больше не было места для героизации войны и военных; наступила так называемая «постгероическая эпоха». «Культура памяти нашего гражданского общества, – по мнению В. Ветте, – привержена другим ценностям: демократии, правовому государству, правам человека, свободе и миру». Причем у этого направления, как и у милитаристского, есть свои истоки, сформированные социал-демократической и пацифистской культурой. И он анализирует развитие этой тенденции с 1914 г. [20].

С точки зрения В. Ветте, во время Второй мировой войны толчком для данного процесса стала Сталинградская битва: «...с поражением под Сталинградом начался процесс, получивший в литературе название “эрозия политической лояльности”, под которой подразумевался постепенный и частичный разрыв многих немцев с нацизмом» [16].

Примером такой «эрозии политической лояльности» к нацистскому режиму, исходя из работ Ветте, можно считать деятельность Александра Шморелля, немца русского происхождения, и Ганса Шолля, руководителей студенческой группы сопротивления «Белая роза» [19, S. 149–163], действовавшей в 1942– 1943 гг. в Мюнхене. После разгрома 6-й армии под Сталинградом в очередной листовке они призвали противопоставить нацистскому террору силу духа, так как «мертвецы Сталинграда» звали их.

Развенчание легенды о «чистом вермахте» и необходимость формирования нового политического представления о германской армии и ее героях способствовали развенчанию еще одной легенды о том, что в годы войны сопротивление преступным нацистским приказам в армии было невозможно. В связи с этим В. Ветте использует в своих работах такие понятия, как «Rettungswiderstand» («сопротивление с целью спасения человеческой жизни») и Handlungsspielrаum («возможность для маневра», «свобода действия»).

Говоря о движении Сопротивления в нацистской Германии, исследователи традиционно отдают дань почтения офицерскому корпусу, участвовавшему в антигитлеровском движении, главным образом участникам заговора 20 июля 1944 г., например Клаусу фон Штауфенбергу. По мнению В. Ветте, эти военные могут надеяться на уважение со стороны потомков, но их репутация, как людей, не принявших диктатора и дороживших истинными интересами страны, время от времени подвергается сомнению, не только из-за того, что они не были демократами, но главным образом в силу того обстоятельства, что они – до того, как проявили мужество и готовность совершить покушение, – сами были «втянуты» в войну на уничтожение [19].

Поэтому В. Ветте делает предметом исследования среди участников Сопротивления так называемых «спасателей в военной форме» [11], тех немногих солдат вермахта и полицейских, проявивших человеческое сострадание в условиях войны, что на то время было признаком высочайшего мужества. Они выступили против войны на уничтожение и нацистской программы убийств в пределах возможного: демонстративно не участвуя в казнях, спасая жизни евреев, военнопленных, проявляя солидарность с выживанием тех, кого преследовали [28].

В основном эти люди руководствовались спонтанным решением, в соответствии с христианской системой ценностей, оставаться просто порядочными. По данным В. Ветте, они составляли крошечное меньшинство (возможно, 100 чел.) [19, S. 258] среди более 18–20 млн военнослужащих вермахта и являлись исключением из правила, согласно которому немцы-неевреи не помогали евреям во время геноцида [14]. Если большинство служащих вермахта придерживалось идей антисемитизма, оппортунизма и страха, то те немногие, кто помогал другим людям выжить, продемонстрировали возможность использования «пространства для маневра», которое большинство отрицало. «Они, – как подчеркивает В. Ветте, – подобны крупицам золота под огромной кучей исторического щебня, который, как бремя памяти, также лежит на плечах родившихся позже, борющихся с забвением» [32, S. 17].

Одним из «спасателей в военной форме» был сержант вермахта Антон Шмид, которого В. Ветте называет истинным героем, «героем Человечности» [22]. Сержант А. Шмид из Вены, находясь на службе вермахта в Вильнюсе, оказал «сопротивление с целью спасения человеческой жизни», наняв литовских евреев в мастерские, находившиеся под его контролем, и таким образом спас их от депортации в гетто, а затем обеспечил сотни евреев необходимыми документами. Он был приговорен к смертной казни и расстрелян 13 апреля 1942 года. В. Ветте представил аналитический взгляд на простого человека с гуманными убеждениями и его окружение, в котором бесчеловечность была для многих правилом. Таких людей, как А. Шмид, В. Ветте считал для современного гражданского общества образцом для подражания. Они учат людей, живущих сегодня и в будущем, тому, что гуманная ориентация должна быть установкой для собственных действий в повседневной жизни в сложных условиях [31].

Продолжая исследования поведения «маленького» человека на войне, В. Ветте постепенно подходит к изучению особой категории среди солдат вермахта – дезертиров и предателей. Как показали работы В. Ветте и его коллег, большинство солдат вермахта были осуждены за политические действия, сотрудничество с противниками войны, за гуманитарную помощь евреям и военнопленным [5]. Многие солдаты подвергались юридической дискриминации [7]. Нацистская военная судебная система, которую в приговоре Федерального суда справедливо называли «кровавым правосудием», виновной в извращении закона, вынесла 30 000 смертных приговоров, из которых около 20 000 были приведены в исполнение [24].

В. Ветте и его коллеги своими исследованиями в этой области стремились доказать, что необходимо снять формальные обвинения с тысяч немцев, казненных нацистами за непочтительное отношение к Гитлеру или высказывавших сомнения в правоте нацистской партии. В конце концов дезертиры вермахта, отказники от военной службы, те, кто разлагал армию антивоенной пропагандой, и даже осужденные за военную измену, были реабилитированы морально, юридически и полити- чески в три этапа: 1998, 2002 и 2009 годы. То есть через 64 года спустя после окончания Второй мировой были сняты формальные обвинения с тысяч немцев, казненных нацистами за несогласие с режимом. В. Ветте назвал этот результат «запоздалой историей успеха» [24], достигнутым благодаря поддержке общественного мнения и парламента. Среди тех, кто внес свой вклад в этот успех, был друг Вольфрама Ветте Людвиг Бауманн, последний дезертир, умерший в 2018 году 2.

Параллельно с исследованиями по истории «маленького человека» на фронтах Второй мировой войны В. Ветте уделял большое внимание и проблеме формирования культуры памяти «снизу», причем создаваемой не только профессиональными историками, но и простыми немцами, жителями той или иной местности, в частности г. Вальдкирха (округ Фрайбург, земля Баден-Вюртемберг), где и проживает В. Ветте больше 50 лет. «Поздним триумфом над послевоенным картелем молчания» Ветте назвал свою книгу о бывшем жителе Вальдкирха Карле Егере (1888–1959) [25]. Она была написана в условиях неоднократных угроз жизни самому Ветте с требованием прекратить его исследование. Карла Егера называли «Гитлером Вальдкирха», «преступником по соседству». С сентября по декабрь 1941 г. штандартенфюрер СС К. Егер, глава айнзатцкоманды 3, руководил расстрелом литовских евреев.

Несмотря на большие трудности сбора источников, В. Ветте удалось создать мастерскую идей «Вальдкирх при национал-социализме» с участием жителей города, результаты деятельности которой были изложены в специальном издании в память о жертвах и преступниках в Вальдкирхе [6]. Как сказал В. Ветте: «Мы больше не хотим замалчивать компрометирующие исторические факты, и смотрим им в лицо и принимаем, как напоминание» [21]. Продолжением стала книга о нацистской истории Вальдкирха в южном Бадене [8], явившаяся также результатом совместного проекта и показавшая важность и пользу локальных исторических исследований по истории нацизма 3.

Результаты. Анализ работ немецкого военного историка В. Ветте показывает, что предмет его исследования по истории германского вермахта не просто соответствовал эво- люции научного и общественного сознания на нацистское прошлое в Германии, но и во многом подготовил почву этой эволюции и способствовал ее формированию в демократическом русле. Выступив против устаревших консервативных установок и различных легенд, он представил свой взгляд на историю вермахта в годы Второй мировой войны. Исследования В. Ветте содержат критический анализ проблемы «сверху», в центре внимания которого находилась деятельность генералитета и офицерского состава, а также рассмотрение военной истории «снизу», повествующей о простых солдатах, о «маленьком человеке» на войне. Сталинградская битва расценивается как поворотный пункт в истории Германии как в кризисные годы войны, так и в послевоенном ее развитии.

Своими научными исследованиями и общественной деятельностью В. Ветте способствует формированию в Германии демократической культуры памяти, опирающейся на принципы ответственности и гуманной ориентации немецкого общества, что является чрезвычайно важной задачей на современном этапе, которая далеко не решена. Не отрицая успехи демократической Германии в проработке памяти о нацистском прошлом и Второй мировой войне, на вопрос, усвоили ли немцы уроки войны с Россией, заданный накануне 80-летия нападения Германии на СССР, В. Ветте ответил отрицательно. С его точки зрения, «антикоммунизм холодной войны выглядит как идеологически замаскированный антиславянский расизм» [17]. Сегодня о войне на Востоке все чаще забывают. Политики и СМИ в значительной степени игнорируют эту тему. С сожалением В. Ветте констатирует, что для молодых немцев, составляющих третье и четвертое послевоенные поколения, это крупное историческое событие уже бесконечно далеко.