Записные книги А. Г. Достоевской: опубликовано и упущено

В рукописном наследии Ф. М. Достоевского основное место занимают записные книжки и тетради, или, как сам писатель их называл, «письменные книги»¹. Они создавались с 1850-х годов по 1881-й и содержат по-литематические записи, в которых отразился не только творческий процесс писателя, но и заботившие его бытовые вопросы. Эти рукописные материалы Достоевского описаны, неоднократно публиковались, их расшифровка и изучение начались в 1970-е гг. и продолжаются до сих пор².

На сегодняшний день исследователи практически обошли вниманием записные книги А. Г. Достоевской, жены, сотрудницы великого писателя и хранительницы памяти о нем. При этом важнейшая роль спутницы Достоевского в истории русской культуры общепризнанна и не вызывает сомнений — архивное и литературное наследие этой выдающейся женщины изучают не только российские исследователи3, в последние годы интерес к ее биографии и творчеству проявляют также зарубежные ученые и пере-водчики4.

Записные книги Анны Григорьевны находятся в основных хранилищах автографов семьи Достоевских — отделах рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) и Института русской литературы (РО ИРЛИ), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб). Они были созданы в период с 1875 по 1917 г., охватывающий последние пять лет жизни Достоевского и время после его кончины. Их краткие описания были представлены мной в приложении к монографии [Андрианова, 2013b: 94–100], после работы с описями и картотеками архивов в 2010–2012 гг. Всего сохранилось около 100 записных книг жены писателя (из них около 80 — в РО ИРЛИ). В описях и каталогах архивисты по-разному обозначают их жанр: «записная книга», «записная тетрадь», «записная книжка», «комиссионная книга», «подписная книга»,

«приходо-расходная книга», «приходо-расходная тетрадь», «тетрадь с надписью», «тетрадь с заголовком» и др. Для всех этих документов А. Г. Достоевской я буду использовать общее название — записная книга .

Определенные сложности для изучения записных книг жены Достоевского создают рассредоточенность этих документов по архивам, их многочисленность, значительный объем (от 81 до 1249 листов) и при этом — отсутствие датировки и описания содержания у многих из них. Однако основная причина малой изученности записных книг А. Г. Достоевской состоит в том, что они представляют собой гроссбухи — бухгалтерские книги, и бóльшую их часть занимают деловые и хозяйственные записи по издательской деятельности. Это подтверждала, к примеру, сотрудница Группы по изучению творчества Достоевского Пушкинского Дома А. В. Архипова: «Всю свою самостоятельную жизнь Анна Григорьевна вела записные тетради, которых в ее пушкинодомском архиве насчитывается около восьмидесяти. К сожалению, большая часть тетрадей занята записью расходов, денежными счетами и квитанциями, которые Достоевская хранила и подшивала по годам» [Архипова: 271].

Первым на записные книги А. Г. Достоевской обратил внимание И. Л. Волгин, который показал, что из деловых записей жены писателя, этих «лаконичных источников», тоже можно извлечь полезную для историков литературы информацию [Волгин, 1974: 158]. Исследователь проанализировал записи более 2 тысяч адресов подписчиков на «Дневник Писателя», зафиксированных в книгах за 1877-й и 1881 гг.5, и сделал выводы о географии распространения издания, развитии уровня подписки в населенных пунктах России и о сословной принадлежности подписчиков: «Тетрадь Анны Григорьевны заполнена бесчисленными названиями мелких и мельчайших "городов и весей" России: Мценск, Лебедянь, Ливны, Ахтырка, Торжок и т. д. и т. п. — вот по каким пространствам растекается этот неплотный, но сравнительно широкий читательский слой, игнорирующий капризы розничной торговли». Согласно мнению исследователя, «около половины тиража "Дневника писателя" поглощалось провинцией», поэтому он «по характеру своего распространения являлся изданием общенациональным», а основную массу подписчиков «составляла мелкая и средняя интеллигенция — тот разнородный, разночинный, образованный и полуобразованный слой, который в 70-е годы являлся главным потребителем создаваемых в России духовных ценностей» [Волгин, 1974: 159–160]6.

Особый интерес у исследователей вызвала записная книга А. Г. Достоевской за 1881 г., в которой, среди записей делового и хозяйственного характера и вклеенных квитанций 1880-х гг., содержатся наброски к февральскому «Дневнику Писателя» за 1881 г., мемуарные записи о муже, сделанные вдовой после его смерти по самым свежим воспоминаниям7. Она, в некоторых случаях используя стенографические знаки, зафиксировала на бумаге характерные для него слова, его привычки, вкусы, манеру держаться, принимать пищу, разговаривать, писать, записала сведения, относящиеся к детским годам писателя, проведенным в Москве.

Краткие биографические данные, схематично намеченные в этой записной книге, Анна Григорьевна впоследствии расписала на отдельных листах8 и предоставила О. Ф. Миллеру для первого очерка о писателе «Материалы для жизнеописания Ф. М. Достоевского»9; воспоминания же о Достоевском-семьянине, любящем муже, заботливом отце использовала при написании собственных мемуаров.

Некоторые записи о последних месяцах Достоевского из записной книги вдовы за 1881 г. были напечатаны в 1935 г. Л. П. Гроссманом в хронике «Жизнь и труды Ф. М. Достоевского» [Гроссман: 315–321]. Избранные страницы записной книги 1881 г. издала в 1986 г. в «Литературной газете» Т. Н. Орнатская, которая обратилась к этой рукописи в связи с работой над «Летописью жизни и творчества Ф. М. Достоевского» [Орнатская, 1986].

Первая наиболее полная публикация мемуарных записей из данной тетради А. Г. Достоевской вышла в 1988 г. в журнале «Волга». С. В. Белов, подготовивший ее, привлек для расшифровки встречающихся стенографических знаков Ц. М. Пошеманскую, в 1950–1970-е гг. успешно расшифровавшую дневник жены писателя 1867 г., наброски к «Дневнику Писателя» и «Братьям Карамазовым» и некоторые другие стенографические автогра-фы10. В преамбуле к публикации исследователь указал на особую значимость этих материалов: «Некоторые записи повторяются, иногда Анна Григорьевна путает даты и события. Это вполне понятно, если учесть, что она делала их по следам неожиданной болезни и смерти горячо любимого человека. Но Анна Григорьевна понимала, как важны будут ее записи, пусть иногда и хаотические, для будущих исследователей жизни и творчества писателя и для нее самой, когда она будет писать свои воспоминания» [Белов, 1988: 168].

В 1994 г. публикацию мемуарных записей из записной книги 1881 г. осуществила Т. Н. Орнатская, вероятно не зная о вышедшей ранее публикации С. В. Белова [Орнатская, 1994]. Она так же, как и предшественник, использовала расшифровку Ц. М. Пошеманской и предварила публикацию небольшой преамбулой, в которой описала значение этих записей: «Эти несколько страниц, казалось бы, совершенно разрозненных записей содержат ряд уникальнейших и ценнейших данных для биографии писателя. Они помогают увидеть живого Достоевского, услышать интонации его речи, узнать о каких-то неожиданных сторонах его характера, привычках, вкусах, увидеть писателя в кругу друзей и семьи — то читающим своим детям величайшие с его точки зрения творения мировой литературы, то собирающегося в дорогу, то просто заваривающего чай» [Орнатская, 1994: 230].

Удивительно, но публикации одной и той же записной тетради А. Г. Достоевской за 1881 г., сделанные С. В. Беловым и Т. Н. Орнатской, представляют собой разные тексты. Во-первых, исследователи включили в них разный объем записей. Во-вторых, С. В. Белов публиковал мемуарные записи друг за другом в порядке следования листов тетради, а Т. Н. Орнатская старалась установить логику и последовательность записей вдовы и издала сначала записи на листах 80 об. — 82, затем на листах 77–79 об., 82–94, 141 об., 144 об., 143, 163. В-третьих, в публикациях Белова и Орнатской есть отличия в расшифровке стенографических записей.

В 1987 г. А. В. Архипова ввела в научный оборот список утраченных писем Достоевской к мужу 1871–1874 гг. Содержание этих писем кратко, иногда с большими цитатами зафиксировала жена писателя в записной книге за 1902–1903 гг.11 Исследовательница прокомментировала публикацию: «…записывая в 1902 или 1903 гг. свои письма тридцатилетней давности, Анна Григорьевна преследовала определенные цели. Запись эта предназначалась для детей <…> — Любови Федоровны и Федора Федоровича, в которых Анна Григорьевна стремилась воспитать культ отца, сделать живой память о нем» [Архипова: 271]. В доказательство этих слов А. В. Архипова сослалась на тетрадь А. Г. Достоевской завещательного характера, в которой есть такое указание:

«Къ свѣденію моего сына и моей дочери скажу, что если ихъ интересуютъ обстоятельства ихъ дѣтства, ихъ дѣтскіе разговоры и приключенія, то все это они могутъ прочитать въ записной книгѣ (расходной) на 1902–1903 г. (Съ 28 окт. 1902 по 15 окт. 1903). Я уничтожила подлинники, но выписала дословно все что касалось моихъ дѣтей» ¹² .

Таким образом, в пересказе писем А. Г. Достоевская опустила то, что касалось ее интимных отношений с мужем, но сохранила все, что было связано с детьми. «Но даже и в таком сокращенном и препарированном виде письма Достоевской несомненно интересны», — справедливо заключила их первый публикатор [Архипова: 272]. Более того, пересказы несо-хранившихся писем Анны Григорьевны помогают полнее реконструировать эпистолярный диалог супругов во время их расставаний в 1871–1874 гг.

В 2016 г. в журнале «Неизвестный Достоевский» были опубликованы несколько страниц из записной книги А. Г. Достоевской начала 1900-х гг., представляющей собой адресную книгу подписчиков на сочинения писателя. В публикацию включены две записи, объединенные Анной Григорьевной под одним названием — «О старце Амвросии». В основе первой из них — рассказ Достоевского о поездке в Оптину Пустынь, беседа его со старцем Амвросием о смерти сына Алеши и наставление скорбящего отца. Во второй рассказано предание о «непочтительном» сыне, нарушившем пятую заповедь Закона Божия «Чти отца и матерь твою…», и прозорливости Амвросия Оптинского, услышанное Анной Григорьевной от священника Философа Николаевича Орнатского [Андрианова, 2016].

К двум записным книгам А. Г. Достоевской13 обращалась Т. В. Панюкова, опубликовав и проанализировав фамилии и адреса подписчиков на «Дневник Писателя» за 1876–1877 гг. Подобные сведения, — отметила исследовательница, — могут служить надежным фактическим источником для уточнения биографических данных о подписчиках «Дневника», являвшихся корреспондентами Достоевского, и для датирования их писем. В ряде случаев материал, представленный в книгах подписчиков, «помогает при комментировании текстов писем, помет на них писателя и даже становится одним из аргументов при атрибуции анонимных адресантов» [Панюко-ва, 2022: 618–620] (см. также: [Панюкова, 2021]).

Из сухих записей, описаний мелочей быта и ежедневных издательских дел, как показали исследования И. Л. Волгина и Т. В. Панюковой, можно извлечь данные о корреспондентах писателя и подписчиках на его сочинения. Но, главное, записи в деловых и хозяйственных книгах А. Г. Достоевской позволяют сложить общее представление о повседневной жизни Достоевского и его жены, а иногда дают материал для интерпретации его творчества.

Так, в первой из сохранившихся книг жены писателя14 зафиксированы ежедневные и ежемесячные расход и приход средств семьи Достоевских в 1875–1876 гг. На каждой странице по столбцам расписано содержание произведенных затрат и их размеры в рублях и копейках: на освещение, мясо, рыбу, зелень, масло и молоко, хлеб, сахар, кофе, вина, дрова, расходы на детей, жалованье прислуге, стирку, траты на аптеку и доктора, проценты, расходы на одежду, белье, обувь, на извозчиков, почтовую корреспонденцию, увеселения, мелкие покупки, непредвиденные расходы. На одном из финальных разворотов книги с использованием стенографических знаков осуществлен подсчет годовых хозяйственных расходов. Анализ этой небольшой, 24-страничной, записной книги позволяет заключить, что в 1875–1876 гг. основные расходы Достоевских шли на хозяйство, но были дополнительные денежные траты: на покупки Ф. М. Достоевского («папы») и пасынка писателя Павла Александровича, а также на младшего брата — Н. М. Достоевского.

Илл. 1. Страницы из записной книги А. Г. Достоевской за 1875–1876 гг.

Fig. 1. Pages from the notebook of A. G. Dostoevskaya for 1875–1876

Из этой приходо-расходной книги А. Г. Достоевской можно узнать имена прислуги, работавшей в 1875–1876 гг. у Достоевских, — Фома и Лукерья. Возможно, имя Лукерья не случайно встречается в творчестве писателя этих лет: им названы второстепенные, но важные и яркие персонажи. Служанка Лукерья из «фантастического рассказа» «Кроткая» (1876) была последней, с кем говорила заглавная героиня перед самоубийством, и для рассказчика-мужа она — драгоценный свидетель последних мгновений жизни любимой жены: «…о, я теперь Лукерью ни за что не отпущу, она всё знает, она всю зиму была, она мне всё рассказывать будет»15. Имя Лукерья носит и кухарка из опубликованного в 1875 г. романа «Подросток»: «В гостиную входили из коридора, который оканчивался входом в кухню, где жила кухарка Лукерья, и когда стряпала, то чадила пригорелым маслом на всю квартиру немилосердно», «…Лукерья к ночи постилала мне простыню и клала подушку», «слишком долго "голодом сидели", как говорит Лукерья»16.

Необходимость ведения записей хозяйственного и делового значения стала причиной обращения жены писателя к записным книгам с середины 1870-х гг. (первая сохранившаяся записная книга датируется 1875–1876 гг.). Такой характер записей действительно превалирует в гроссбухах Анны Григорьевны — и это ожидаемо: жена писателя взяла на себя все бытовые заботы семьи, прошла бухгалтерские курсы, вела активную издательскую и книготорговую деятельность, с присущей ей аккуратностью и ответственностью фиксируя приход и расход, фамилии и адреса подписчиков.

После смерти Достоевского появилась еще одна причина, по которой вдова должна была вести тщательные деловые записи, сохранять квитанции с продаж, вклеивать их в книги. Опекуном малолетних детей Достоевских, Любови и Федора, стал К. П. Победоносцев. « Какъ опекунъ, онъ провѣрялъ отчеты издательницы Полнаго Собранiя Сочиненiй Ѳеодора Михайловича, издаваемыя его вдовою, Анною Григорьевною Достоевскою, и весною, при отъѣздѣ ея изъ Петербурга, принималъ отъ нея на храненiе квитанцiи отъ % бумагъ, принадлежавшихъ Изданiю », — так, о себе в третьем лице, комментировала одно из писем Победоносцева Достоевская¹⁷.

В числе записных книг А. Г. Достоевской есть две, которые не являются деловыми и хозяйственными, — это небольшие стенографические книжки 1867–1868 гг. в коленкоровом переплете, записи в которых она вела во время жизни супругов за границей. Но, как ни удивительно, даже они, судя по типографскому тексту «debet-credit» в верхней части листов первой из них, изначально предназначались для бухгалтерских подсчетов (см. Илл. 2 ).

При всей значимости деловых и хозяйственных заметок А. Г. Достоевской, тем не менее главная ценность ее объемных книг состоит в том, что на их страницах встречаются записи, имеющие несомненное историко-литературное значение, среди которых наброски отрывков из «Дневника Писателя» (в том числе застенографированные) и воспоминаний о Достоевском; перечни его эпилептических припадков, видов любимых им мест и картин, рецептов аптечных лекарств; записи, связанные с перемещением рукописей, книг и вещей писателя после его смерти, с деятельностью вдовы по созданию первого в России «Музея памяти» Достоевского, по организации школы его имени в Старой Руссе, по изданию библиографического указателя сочинений и произведений искусства, относящихся к жизни и деятельности ее мужа; записи адресов знакомых Достоевских; вклеенные вдовой в записные книги или переписанные на их страницы письма читателей и документы семьи Достоевских. Из документов в записных книгах можно обнаружить копию договора о передаче прав на издание сочинений А. Н. Сниткиной, а затем — жене А. Г. Достоевской; копии бумаг писателя, связанных с Обществом для пособия нуждающимся литераторам; копии аттестата А. Г. Снит-киной от 15 ноября 1864 г. и свидетельства об окончании ею стенографических курсов П. М. Ольхина от 1 мая 1872 г.; копию свидетельства о назначении пенсии вдове Достоевского и детям и др. Все эти материалы необходимо исследовать и вводить в научный оборот.

Илл. 2. Страницы стенографической книжки А. Г. Достоевской

Fig. 2. Pages of a shorthand book of A. G. Dostoevskaya

Безусловно, среди записных книг А. Г. Достоевской особое значение имеют те, которые были созданы в период жизни писателя или сразу после его смерти, когда воспоминания еще были свежи в памяти. Одной из них является записная книга за 1881 г. (РО ИРЛИ. Ф. 100. № 30773), страницы из которой публиковались Л. П. Гроссманом, С. В. Беловым и Т. Н. Орнатской (см. об этом выше), но которая нуждается в новом, комплексном изучении и публикации с комментариями.

Публикаторы проигнорировали входящие в эту записную книгу деловые и хозяйственные записи, вклеенные почтовые квитанции, переписанные письма подписчиков и их адреса. Так, в ней можно обнаружить переписанное Анной Григорьевной письмо Е. Ф. Юнге (урожденной Толстой) к Достоевскому, автограф которого утрачен. До исчезновения письмо было опубликовано во вступительной статье А. Новицкого к воспоминаниям

Е. Ф. Юнге, вышедшим из печати в 1914 г.¹⁸ Вероятно, автор статьи получил автограф для публикации от А. Г. Достоевской, которая предварительно его переписала в свою записную книгу. При сопоставлении опубликованной версии письма с переписанной Достоевской были выявлены ошибки и пропуски в печатном тексте (ошибочно «имеет духовника» вместо « ищетъ духовника », «застенчивость от природы» вместо « застѣнчивость есть во мнѣ отъ природы » и др.). Следовательно, письмо Юнге, воспроизведенное в записной книге Анны Григорьевны, является единственным текстом, наиболее полно и точно отражающим оригинал письма корреспондентки писателя, и по нему оно должно быть опубликовано.

Опустили исследователи записной книги А. Г. Достоевской за 1881 г. и некоторые ее мемуарные записи, написанные карандашом и частично стертые. Вот, к примеру, ряд не разобранных и не опубликованных С. В. Беловым и Т. Н. Орнатской записей на одном из листов данной книги19.

Илл. 3. Страница с неопубликованными записями из записной книги А. Г. Достоевской за 1881 г.

Fig. 3. Page with unpublished notes from the notebook of A. G. Dostoevskaya for 1881

Анна Григорьевна отделила эти записи друг от друга карандашной чертой: в верхней части речь идет о впечатлении принцессы Марии Максимилиановны Баденской (1841–1914) от творчества Достоевского, в нижней — по воспоминаниям вдовы зафиксированы слова писателя:

« Марiя Баденс <кая:> его сердце зеркало ея сердцу. Благодарила Конст <антина> Конст <антиновича> что чрезъ него узнала Ѳед <ора> Мих <айловича>. Читала Бр <атьевъ> Карамаз <овыхъ> когда узнала о его смерти ²⁰.

День смерти Ѳед <ора> Мих <айловича> совпалъ съ днемъ смерти Петра Великаго пишетъ —²¹

Алеша въ старости Зосима, т. е. если не монахъ, то страдалецъ за людей .

Хохлакова такъ реальна, что дѣйствуетъ на нервы, не могу не сердиться читая ее .²²

Сдѣлай мой портретъ, носъ сдѣлала небольш <ой>, у меня носъ большой »²³.

Испещренные хозяйственными и деловыми заметками записные книги в то же время стали для жены писателя творческой лабораторией, где она могла писать шуточные тексты24, продолжая супружескую традицию сочинительства «очень смешных, нескладных стихов»25. Но прежде всего в записных книгах Анна Григорьевна вырабатывала свой стиль мемуаристки:

«Перечитывая записные книжки мужа и свои собственные, я находила в них такие интересные подробности, что невольно хотелось записать их <…> общепонятным языком, тем более что я была уверена, что моими записями заинтересуются мои дети, внуки, а может быть, и некоторые поклонники таланта моего незабвенного мужа» ²⁶ .

В записных книгах А. Г. Достоевской сохранились черновые наброски воспоминаний (преимущественно той части, где она описывала свою жизнь и деятельность после смерти писателя). К примеру, на страницах книги

1900-х гг. можно наблюдать любопытный пример развития творческой мысли автора воспоминаний о Достоевском. Вначале она переписала слова немецкого драматурга и переводчика В. Вольфсона об « идеальномъ сочетанiи въ Герценѣ ума и чувства », напечатанные в «Русской мысли» (1905. № 11. С. 113):

« Искренность и правдивость — основная черта его характера. У него нѣтъ тайнъ. Какъ предъ друзьями такъ и предъ всѣмъ міромъ, у него что на сердцѣ, то и на языкѣ. Это не только ясный умъ, это — прозрачная душа. Потому-то лицемѣріе въ какой бы то ни было формѣ ему совершенно чуждо; потому то онъ высказывался обо всѣмъ рѣшительно, иногда даже слишкомъ рѣзко. Человѣкъ пламеннаго сангвиническаго темперамента, онъ не рѣдко впадаетъ въ крайность, но никогда онъ не измѣняетъ глубокой сущности своей натуры. Все что граничитъ съ фальшивою чувствительностью ему ненавистно, но не можетъ быть сердца болѣе мягкаго, болѣе впечатлитель-наго, чѣмъ сердце Герцена. Какъ онъ воспринимаетъ каждое впечатлѣніе съ величайшею отзывчивостью, такъ и хранитъ его вѣрно и прочно » ²⁷ .

Согласно последующим записям в данной книге, Анна Григорьевна попробовала перенести эту характеристику на мужа:

«[ Ему хотѣлось ] [ Онъ ] Я понимала его больше сердцемъ чѣмъ разумомъ. И онъ удовлетворялся этимъ. Ему всегда [ хотѣлось ] мечт < а > лось дѣлиться радостью и горемъ, мыслями и чувствами, слышать дружескій откликъ на свои слова и мысли: Ему хотѣлось быть естественнымъ правдивымъ, мягкимъ и сердечнымъ и встрѣчать тѣ же чувства во мнѣ » ²⁸ .

В окончательной версии воспоминаний эти слова не сохранились. Мемуаристка выразила мысль иначе, используя цитату из «Литературных изгнанников» В. В. Розанова:

«…мы с мужем представляли собой людей "совсем другой конструкции, другого склада, других воззрений", но "всегда оставались собою", нимало не вторя и не подделываясь друг к другу, и "не впутывались своею душою": я — в его психологию, он — в мою, и таким образом мой добрый муж и я — мы оба чувствовали себя свободными душой» ²⁹ .

Записные книги Анны Григорьевны можно назвать подлинной кладовой материалов, связанных с Достоевским и его эпохой. В них с очевидностью проступает тип личности жены Достоевского — помощницы, делопроизводителя, организатора, хранительницы памяти.

На сегодняшний день существует необходимость систематизации, хронологической атрибуции, текстологического описания, расшифровки, исследования и публикации материалов записных книг А. Г. Достоевской, а также комплексного изучения этих документов жены писателя как особого мемуарного жанра XIX–XX вв., в котором отмечается сложный синтез документального и художественного, личного и исторического, бытового и творческого, случайного и закономерного, написанного, казалось бы, «здесь и сейчас», но отнесенного для будущих поколений.