Чем писали средневековые новгородцы на стенах?

Орудия для письма по воску и бересте выделены в отдельную категорию археологических находок в середине прошлого века практически почти одновременно с находками первых берестяных грамот. Вполне закономерно, что функционально и по форме они продолжают традицию письменных принадлежностей античного времени, называемых «stylus», или стилями. В средневековой Руси за ними закономерно закрепилось название «писало» от глагола «писать», причем письменное наименование стало известным по рукописным памятникам

1 Исследование выполнено в рамках НИОКТР 122011200266-3 «Города в культурном пространстве Северной Евразии в Средневековье».

раньше, чем сами предметы ( Срезневский , 1902. Стб. 934). По форме они представляют собой стержни (костяные или металлические и даже деревянные) около 10–12 см длиной с одним заостренным концом и лопаточкой для стирания написанного – на противоположном, иллюстрируя собой сохранявшуюся до недавнего времени в живом разговорном русском языке пословицу «шильце с рыльцем», символизирующую неразрывную связь этих предметов (рыльце – древнерусское название лопаты, рыло , рыльца – кирка, лопата ( Срезневский , 1912. Стб. 211). На Южных Суздальских вратах (30-е гг. XIII в.) имеется клеймо с изображением Адама, копающего землю, и подписью «Адам рыльцем землю копаеть», причем изображена лопата хорошо известной археологам формы – деревянное полотно с металлической оковкой ( Овчинников , 1978. С. 67. Табл.; Медынцева , 1991).

В настоящее время находки писал известны по всей территории средневековой Руси, но самая обширная коллекция этих предметов происходит из Новгорода Великого. На основе новгородской коллекции разработана их типология, так как оказалось, что форма лопаточек для стирания написанного по воску менялась со временем и может использоваться как датирующий признак. Вполне понятно, что именно новгородская коллекция послужила основой для классификации как из-за своей обширности, так из-за разработанной археологической стратиграфии, опирающейся на дендрохронологическую шкалу с точными датами рубки деревьев для мостовых и связанных с ними строительных ярусов. С историей определения орудий для письма и разработки их типологии, как и с самой типологией, можно познакомиться из обобщающих работ ( Медведев , 1960; Тимощук , 1956; Медынцева , 1997; Овчинникова , 2000; Олейников , 2016; и др.). Количество писал среди новгородских находок продолжает расти, и соответственно растет число их новых по форме и материалу типов, что, на мой взгляд, не всегда оправданно.

Но в данной статье пойдет речь об орудиях письма, которыми были начерчены надписи-граффити. Как-то само собой подразумевалось, что те же самые инструменты – писала (шильце с рыльцем) – использовались и для написания надписей-граффити (Янин, 1965. С. 47; Арциховский, Тихомиров, 1953. С. 14), хотя уже в то время А. В. Арциховский осторожно заметил, что для письма по бересте писало с лопаточкой не требовалось, а если писала использовались для написания берестяных текстов, то они, скорее всего, были из кости. О технологической стороне процарапывания надписей на стенах речь обычно не шла; авторы, как правило, ограничивались обозначением «острым предметом»; иногда лишь для некоторых надписей, начерченных очень тонкими штрихами, предполагалось, что они написаны иголкой. Вероятно, с определением «острый предмет» не поспоришь, и значительная часть граффити действительно была процарапана либо металлическим писалом, либо иглой, либо шилом. В перечне колющих предметов (проколок, булавок и т. д.) немало тех, которые могли быть использованы для письма на стенах храмов, и трудно представить, что некто, собираясь в храм на молитву, специально брал с собой особый инструмент; разве что это были писцы-каллиграфы, выполнявшие орнаментальные надписи, буквицы и заставки. Иногда можно определить, что при исполнении использовался циркуль и какие-то другие специальные инструменты. Также ясно, что для вычерчивания четких, глубоко врезанных в белый камень изображений крестов и надписей мастера-камнерезы использовали специальный инструментарий, четко пока не выявленный.

Вопрос, чем писали на стенах, далеко не праздный, так как иногда от этого зависит определение либо профессии писавшего, либо точной даты надписи. Так, ко времени строительства новгородской Софии была отнесена надпись, прочерченная по сырой цемянке (особо прочной строительной штукатурке с добавлением битого кирпича) на стене лестничной башни Софии Новгородской ( Медынцева , 1978. С. 57). Надпись состоит из одного слова – имени «Кролъ». Лестничная башня входила в первоначальный замысел собора, ее строительство должно относиться к 1045–1050 гг. Тем самым надпись датируется около 1050 г. Неподалеку от автографа Крола прочерчены такими же крупными буквами, но уже по сухой цемянке, еще два имени – Нежко и Акимя – и запись о начале строительных работ в день святых Константина и Елены. Этот комплекс надписей, связанный единым замыслом и местоположением, позволяет отнести его ко времени строительства. Не известно точно, чем непосредственно занимались люди, оставившие записи в процессе строительства, но естественно предположить, что крупные, заметные записи начерчены людьми, имеющими все же какое-то отношение к строительству храма.

Но новые исследования в процессе создания корпуса граффити под руководством А. А. Гиппиуса и С. М. Михеева при расчистке реставраторами первоначальной поверхности древнейшей штукатурки от позднейших наслоений дали возможность обнаружить в 2016 г. новые надписи, сделанные «по сырому» неподалеку от упомянутого комплекса. Оказалось, что не все надписи, выполненные по сырой глине, обязательно оставлены строителями. Некоторые из них написаны в процессе строительства грамотными дружинниками и другими посетителями, имевшими доступ к строящемуся храму.

Среди граффити, прочерченных по свежей штукатурке, раскрыты как известные ранее по зарисовкам, так и новые надписи. Среди них в 2016 г. раскрыта надпись ГИ ПОМОЗИ РАБОУ СВОЕМОУ ЛАЗОРЕВИ, известная ранее только по кальке конца XIX в. (Там же. С. 171, 296. Рис. 151). Она также оказалась прочерченной по сырой штукатурке, как и две соседние с нею надписи: краткое граффито, предшествовавшее надписи Лазоря и перекрытое ею, и еще одно молитвенное граффити о помощи рабу своему Кусте с припиской: ногъ[т] ъмъ пслъ .

Кроме того, предложено вероятное прочтение имени Петр , написанного также «по сырому» (ранее четко читались только две прочерченные «по сырому» буквы « пе »), выявлены и остатки выполненной полноветвистыми младшими рунами надписи, состоящей из четырех рун – аrаi , что однозначно расшифровывается как запись имени Arni .

Все эти надписи вместе с граффити на откосе окна противопоставлены более заметной и крупной надписи Крола и позволяют определенно датировать их временем строительства башни (Михеев, 2017). Новый комплекс надписей был включен в перечень надписей, сделанных в процессе строительства 1045–1050 гг., как и несколько ошеломляющее сообщение о написании граффито «ногтем» (Медынцева, 2022. С. 366, 367). Эти же данные, в том числе об использовании ногтей в качестве инструмента для письма, повторены в недавно вышедшей статье С. М. Михеева, и там же упомянута неизданная новая надпись некоего Воигостя, которую тот сделал «новым ножом» уже «по сухому» (Михеев, 2022. С. 147).

Таким образом, к числу предполагаемых инструментов для писания граффити к умозрительным металлическим писалам, иглам, шильям, неизвестным инструментам для заглаживания штукатурки (типа современного «мастерка», которым кладут строительный раствор и заглаживают швы) добавляется еще документально подтвержденный «новый нож», что вполне объяснимо, так как затвердевший строительный раствор необыкновенно прочен и не напрасно носит название «це-мянка». Но писание «ногтем» все же вызывает сомнение, хотя иногда надписи «по сырому» могли действительно чертить просто пальцем или деревянным пи-салом – незатвердевший раствор достаточно мягкий. Но некий комментарий по поводу письма якобы «ногтем», тем не менее, требуется. Все же трудно представить, что несколько человек, в том числе и скандинавские гости (вероятно, люди, допущенные на строительство и занимающие видное место в социальной среде того времени) не имели никакого более подходящего инструмента для письма, кроме собственных ногтей. Ногтем вообще писать не очень удобно, к тому же люди Средневековья – гости-купцы, воины, ремесленники – вряд ли имели возможность отпускать такие заостренные длинные ногти. Насколько можно судить по фото, надпись Кусты ничем не отличается от надписей, прочерченных по сырой глине писалом. В словаре И. И. Срезневского в качестве одного из значений ногтя указано коготь ; кроме того, по приведенным им сведениям, так же называлось « острие , кончик стиля » ( Срезневский , 1902. Стб. 463).

Б. А. Успенский отмечает семантический параллелизм относительно животного и человека и приводит тому немало примеров, в частности – о взаимозаменяемости таких слов, как ногти и когти. Исследователь в связи с описанием культа Велеса-Волоса пишет: «Показательно, что в семантическом плане волосы и ногти обнаруживают разительный параллелизм: во-первых, оба названия применимы как к человеку, так и к животному (как волос имеет значение “шерсть”, так и ноготь имеет значение “коготь”)» ( Успенский , 1982. С. 179, сл.).

И. И. Срезневский также приводит цитату из Моления Даниила Заточника (XII в.), подтверждающую смысловую идентичность слов ноготь-коготь : «Из-бави мене… яко уте от ногтей носимого ястреба» ( Срезневский , 1902. Стб. 463). С учетом этих сведений легче предположить, что если даже в надписи Кусты упоминается ноготь/коготь, то имеется в виду амулет в виде когтя или клыка хищного животного. Такого рода амулеты были распространены с палеолитического времени. В Древней Руси они известны по многочисленным находкам в погребениях и на поселениях; почитались обереги как натуральные, так и их изображения ( Рыбаков , 1987. С. 547). В некоторых сообществах их до сего дня носят на шее как защитный амулет – символ мужественности. Таким образом, и Куста, Лазорь, Петр (?), и скандинав Арне (?) писали все же (по современной терминологии) особым писалом, или, если следовать ближе авторскому тексту Кусты, кончиком когтя-амулета.

Лазарь, судя по тому, что в середине XI в., когда чаще использовались имена бытовые – языческие, а указано только его христианское имя, вероятно, имел отношение к духовному сословию (может быть, он и был организатором

«экскурсии» в недостроенный храм). Предполагаемый Арне, скорее всего, был гостем-купцом или дружинником. Петр – имя нейтральное, очень распространенное в граффити. Способ написания этого комплекса надписей действительно подтверждает, что они датируются временем строительства лестничной башни, увеличивая количество известных надписей точно датированных 1045–1050 гг. Таким образом, не все надписи, сделанные во время строительства, написаны «строителями»; иногда их писали люди, временно допущенные к строящемуся зданию. Для определения среди них надписей, условно обозначаемых как «строители», требуются дополнительные данные, такие, например, как: способ написания или строительный инструмент, которым они сделаны, или прямое указание, или профессионализм сопровождающих их рисунков. Но систематическое писание ногтями (в том числе и надписи Кусты) вряд ли имело место.