Хунну и древние корейцы: общность генезиса культур

В летнем выпуске журнала «История Северо-Восточной Азии» за 2009 г. была опубликована статья итальянского исследователя Маурицио Риотто «Древние корейцы и хунну: что стояло за их взаи-мотношениями»? [Maurizio Riotto, 2009. P. 5-35]. Журнал «История Северо-Восточной Азии» выходит с 2004 г. при поддержке корейского фонда «История Северо-Восточной Азии». Журнал публикует статьи, посвященные экономическим, политическим, социальным и культурным аспектам истории Северо-Восточной Азии.

Статья Маурицио Риотто рассматривает сюжеты древней истории корейских государств Пуё и Когурё. Особое внимание уделяется отношениям между Когурё – Пуё и центральноазиатскими культурами, в частности хунну. Автор подчеркивает, что культуры хунну и древних корейцев (Когурё, Пуё) имеют много общих компонентов. Однако некоторые черты сходства настолько поразительны, что, по мнению исследователя, можно говорить о культурном родстве Пуё, Когурё и хунну. Рассмотрим примеры, приведенные итальянским ученым. Для нас важно, что автор оперирует материалами археологии хунну, в том числе памятниками хунну в Бурятии.

Риотто пишет: раскопки на Иволгинском городище показывают, что жилища хунну были оборудованы отопительной системой, которая представляла собой дымоход, выстроенный вдоль стены. Такая отопительная система очень схожа с корейским ондоль, который начал использоваться на севере Корейского полуострова примерно в тот же период. Археологические материалы показывают, что хунну занимались земледелием и разводили домашних животных. Риотто также высказывает мнение, что погребальный обряд хунну и древних корейцев имел общие черты. Хунну хоронили умерших в курганах, которые были широко распространены во многих сибирских культурах. Курганы были практически неизвестны в Корее вплоть до периода трех государств. Когда курганы впервые появились на Корейском полуострове, они выглядели как типично сибирские курганы.

Проанализировав китайские исторические хроники, Риотто приходит к выводу, что древнекорейские государства и хунну могли иметь общие черты в уголовном и обычном праве. К примеру, согласно «Саньго чжи» в Когурё, так же как и у хунну, не было тюрем. Отсутствие тюрем естественно для кочевых народов, каковыми были хунну, но как объяснить отсутствие тюрем в Когурё? Общим является также обычай левирата, характерный как для хунну, так и для Пуё с Когурё. Риотто отмечает, что среди множества народов китайские хроники выделят обычай левирата только у хунну и у древних корейцев.

Также итальянский исследователь выдвигает интересную гипотезу, что слово «тэнгри», которое хунну использовали для обозначения неба или бога, имеет общий корень с корейским словом «тан-гун». Изначально эта гипотеза была выдвинута знаменитым корейским ученым и писателем Чо Нам-соном (1890-1957), а в последнее время она вновь привлекла внимание исследователей. Риотто находит общие черты в искусстве хунну и древних корейцев. В качестве примера он приводит изображение так называемой «парфянской стрелы», которое было обнаружено на Корейском полуострове. Этот художественный мотив представляет собой конного всадника, скачущего на летящей лошади, а его туловище повернуто к стреле. Данный сюжет широко представлен в центральноазиатском искус- стве; обычно его относят к скифо-сибирскому искусству. Присутствие такого сюжета в могилах Ко-гурё показывает, что художники Когурё были знакомы с центральноазиатскими культурами (возможно, через хунну?).

Риотто предполагает, что столь тесная связь между хунну и древними корейцами была обусловлена общим происхождением двух народов. В то же время он неоднократно подчеркивает, что пока не имеется убедительных доказательств в пользу его теории.

Летом 2009 г. на корееведческой конференции в Сиднейском университете был озвучен и опубликован доклад Б.Б. Дашибалова «Археология хунну: к вопросу о связи между традициями ранних монголов и древних корейцев» [Dashibalov, 2009, p. 265-268], в котором говорится, что китайские летописи писали о хуннах как скотоводческом народе, скитающемся в поисках пропитания по бескрайним просторам степей: «...не имеют ни городов, ни оседлости, ни земледелия...». Археологические раскопки в Бурятии подвергли сомнению фразу летописца об отсутствии оседлости и земледелия. Археологи, исследовавшие культуру хунну, установили существование у них оседлых поселений с высоким уровнем оседлой земледельческой культуры.

Хунну возводили разные типы поселенческих комплексов. Иволгинское городище, находящееся возле Улан-Удэ, укреплено несколькими рядами рвов и валов, внутри них размещены жилища и хозяйственные постройки. Исследованы и неукрепленные поселки, занимавшие достаточно большие площади, размещенные в поймах рек, – Дурены на Чикое и Енхор на Джиде.

Иволгинское городище – наиболее исследованное из укрепленных поселений хунну. Многолетние раскопки А. В. Давыдовой и последующие публикации служат важным источником реконструкции оседлой жизни хуннского общества [Davydova, 1968, p. 209-245]. Городище было расположено на берегу протоки Селенги. Поселок занимал достаточно большую площадь прямоугольной формы 348 х 216 м, ограниченную с одной стороны естественной водной преградой – руслом реки, а с трех других сторон валами и рвами. Планы Иволгинского городища показали, что оно имело линейную схему застройки и жилье располагалось прямыми улицами, выходившими к реке. В исследованной части поселка выявлены строения различного назначения – жилые, производственные, административные, хозяйственные объекты.

Больше всего было исследовано жилищ. Самый распространенный тип жилища – это землянки и полуземлянки с двускатной кровлей. В углу землянки располагалась печь, сложенная из каменных плит. От печи вдоль стен жилища проходил дымоход, являвшийся одновременно и отопительным каналом – каном. Материалы, полученные при раскопках поселения и могильника, дают полное представление о хозяйственной жизни хунну. Состав стада определяется костными остатками. Важно, что наряду с такими животными, как лошади, крупный рогатый скот, овцы и козы, в хозяйстве хунну большое место занимали свиньи и собаки. Держали они и домашнюю птицу, в раскопах встречаются кости курицы.

На развитое земледелие указывают найденные при раскопках поселений чугунные сошники, наконечники лопат, мотыги, серпы, зернотерки. По музейным коллекциям и материалам раскопок Иволгинского городища и поселения Дурены известно более 30 сошников. Хунны разрабатывали землю не только сошниками, но лопатами и мотыгами. На Иволгинском городище найдены зерна таких культурных растений, высевавшихся хунну, как просо, ячмень и пшеница. Зерна просо были найдены и в двух могилах Ильмовой пади, и в одном из курганов Ноин-Улы. Урожай убирался серповидными ножами длиной 17-20 см и серпами. Зерно мололи каменными зернотерками, образцы которых имеются в материалах исследованных поселений. Хранили зерно в хозяйственных ямах круглой формы диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, а также в очень больших керамических сосудах (на Иволгинском городище найден горшок высотой 1,09 м и диаметром 0,75 м).

Материалы археологических памятников Бурятии отчетливо демонстрируют, что оседлый земледельческий комплекс хунну имеет выраженные восточноазиатские истоки – это и полуземлянки с канами (ондоли), земледельческие орудия чугунного литья, культивирование проса, керамические традиции.

С.С. Миняев, изучая генезис культуры хунну в Бурятии, отмечал, что хунны являются пришлым народом в Забайкалье и Монголии. Раскопки в Бурятии на таких памятниках, как Дырестуйский могильник, позволили выделить погребальный обряд, характерный для ранних хунну. По мнению ученого, хуннские могилы в гробах и каменных ящиках сохранили «протосюннуские» традиции. Анализ скифских материалов дальневосточного ареала степей выявил ряд памятников, близких по обрядности к ранним хунну. Это могильники Дуннаньгоу, Наньшаньгэнь, Чжоуцзяди и другие. Данные комплексы занимают территории северо-востока КНР, восточные аймаки Внутренней Монголии, север- ные районы Хэбэя, юго-запад Ляонина. С.С. Миняев считает, что хунну были одним из племен этнокультурной общности скотоводческих племен, обитавших в ареале северных земель княжеств Янь и Чжао [Миняев, 1998, c. 83].

Сопоставление погребальных обрядов хунну и предков корейцев проводилось археологом Ю.А. Заднепровским [1989, c. 6-9]. В 1988 г. он посетил один из крупнейших могильников эпохи Ло-лан в Северной Корее. Здесь, на юго-западной окраине Пхеньяна, были раскопаны могилы в деревянных срубах. По аналогии с хуннскими могилами с деревянными срубами, исследованными в Бурятии, Ю.А. Заднепровский предположил, что могилы в Корее оставлены хуннами. Также исследователь высказал предположение, что хунны пребывали в Корее длительное время со II в. до н.э. по II в. н. э.

Таким образом, полученные материалы позволяют говорить об общих корнях в культуре хунну и предков корейцев. Важно также, что ранняя история хунну протекала в непосредственной близости, а иногда и вплотную соприкасалась с протокорейскими племенами емэк и пуе. Тема взаимосвязи предков корейцев и хунну весьма актуальна и нуждается в дальнейшем исследовании.