Эмоциональный концепт «стыд» в романе Роберта Музиля «Душевные смуты воспитанника Тёрлеса»

Среди работ, выполняемых современными лингвоконцептологами, все чаще встречаются исследования, посвященные индивидуальноавторским концептам [2, с. 92–95; 4; 6, с. 82– 85; 7; 8; 10]. Эту тенденцию в лингвистике мы объясняем, во-первых, фактом уже достаточно полного описания концептов, формирующих национальную (коллективную) картину мира, во-вторых, недостаточной изученностью концептов индивидуального языкового сознания. При лингвокультурологическом подходе к концепту принято выделять в качестве облигаторного компонента этого ментального образования ценностный признак. Его выявление производится посредством лингвистического анализа, предполагающего интерпретацию языковых фактов, в особенности тех, которые зафиксированы в продуктах речевой деятельности человека - в текстах. При этом иссле- дователи для интерпретации индивидуальноавторских концептов, как правило, останавливают свой выбор на материале художественных текстов. Обычно в поле зрения лингво-концептологов оказываются тексты известных писателей, поэтов, творчество которых в той или иной степени повлияло на умы и сердца как минимум своих современников. Иными словами, индивидуально-авторская концеп-тосфера способна так или иначе воздействовать на определенные сегменты национальной (коллективной) концептосферы. Здесь имеются в виду прежде всего ценностные установки, нравственные ориентиры той или иной языковой личности, транспортируемые ею посредством творческой или публичной деятельности в социум, его отдельные страты. Не следует при этом, разумеется, забывать и о влиянии конкретного индивида на языковой вкус своей эпохи. Примером здесь могут служить прецедентные тексты (в том числе и яркие авторские афоризмы), прочно осевшие в языковой памяти членов общества. Часто прецедентные высказывания характеризуют тот или иной концепт в аксиологическом аспекте. Ценностный признак концепта выявляется в том числе и благодаря дешифровке читателем ассоциативно-образных характеристик данного ментального образования, которые создаются в первую очередь благодаря метафоре. Этим и обусловлен интерес к ней лингвокон-цептологов, работающих, в частности, с художественными текстами как материалом для исследования индивидуально-авторских концеп-тосфер. Удачные метафоры (выражения и обороты речи, характеризующиеся яркостью, оригинальностью, образностью и высокой прагматической силой) обычно принадлежат перу писателей, поэтов, являющихся элитарными языковыми личностями. Декодирование читателем метафор позволяет выявить как сам образ, лежащий в их основе, так и, соответственно, многочисленные ассоциации, характеризующие концепт (обычно оценочно).

Ассоциативно-образные признаки того или иного концепта (как правило, они эксплицируются метафорой) не совпадают в коллективной и индивидуально-авторской картинах мира. К примеру, ассоциативно-образные признаки индивидуально-авторского эмоцио- нального концепта «любовь» Стефана Цвейга в повести «Жгучая тайна» следующие: душевные страдания, опасность, бегство, пламя, огонь, пожар, скорость выстрела, удары молота, вздрагивание тела. Ряд этих признаков (скорость выстрела, удары молота, вздрагивание тела) ярко индивидуален. В словаре «Ассоциативные нормы русского и немецкого языков» [1] мы их не обнаруживаем. В нем представлено следующее ассоциативное поле: schön. Herz, Hass, Glück, Freund, wunder-schön, wichtig, Gefühl, Geborgenheit, Treue, vertrauen, Schmerz, Partner, selten, wunder-bar, Familie, Trauer, warm, Zuneigung, Ehe, Emotion, Enttäuschung, ewig, finden, Freu-de. Совпадающим, как можно легко увидеть, в языковом немецком коллективном сознании и в индивидуальном языковом сознании австрийского писателя Стефана Цвейга является лишь один признак – Schmerz (душевные страдания / боль).

В предлагаемой читателю статье характеризуется индивидуально-авторский эмоциональный концепт «стыд» ( die Scham ) в романе Р. Музиля «Душевные смуты воспитанника Тёрлеса» (“Die Verwirrungen des Zoglings Tor-leB”), изданного в 1906 г. При этом решают -ся следующие задачи: 1) определение в этом произведении статуса концепта «стыд» (отнесение его к ключевым или второстепенным концептам); 2) установление ассоциативного поля данного концепта; 3) выявление основного способа его вербализации в этом романе. Наш выбор романа «Душевные смуты воспитанника Тёрлеса» для интерпретации феномена стыда определен высокой психологической напряженностью его фабулы, что выражает -ся в том числе и в значительной рекуррентности лексем, обозначающих и эксплицирующих вышеназванный эмоциональный концепт.

Как сложное когнитивное образование концепт вербализуется посредством обозначения и выражения. Под обозначением, по мнению В.И. Карасика, понимается присвоение конкретному фрагменту действительности специального знака, в то время как выражение концепта – это «вся совокупность языковых и неязыковых средств, прямо или косвенно иллюстрирующих, уточняющих и развивающих его содержание» [5, с. 15].

В немецком языке эмоциональный концепт «стыд» обозначается несколькими лексемами, являющимися синонимами по отношению друг к другу: Scham, Schamhaftigkeit, Schamgefühl, Beschämung, Schüchternheit, Scheu, Befangenheit, Unsicherheit, Zurückhal-tung, Pruderie [11, с. 538; 13, с. 463]. В этом си- нонимическом ряду статус доминанты у слова Scham. Индекс частотности употребления этого слова и его производных (напр., Beschä-mung, verschamt, beschamt, beschamend) в романе «Душевные смуты воспитанника Тёрле-са» равен 31. Из указанного синонимического ряда в этом произведении употребляются следующие слова и (или) их производные: unsi-cher (9) *, scheu (7), schüchtern (4), zurückhal-tend (2), befangen (1). Достаточно высокий индекс использования слов, обозначающих интересующий нас концепт (54 словоупотребления), служит, на наш взгляд, свидетельством психологической релевантности стыда для концептосферы романа Р. Музиля. Квантитативные показатели употребления слов, обозначающих данный эмоциональный концепт, можно расценивать как один из критериев его выделения в качестве ключевого.

Слова, называющие эмоции, как установлено В.И. Шаховским, не являются эмо-тивами [9]. Их употребление в художественном тексте, как мы понимаем, служит лексическим средством указания определенной направленности переживаний персонажей произведения. При этом сами номинанты эмоций не эмотивны. В приведенном ниже фрагменте из романа Р. Музиля обозначены чувства робости и стыда Тёрлеса, воспитанника элитной школы-интерната. Тёрлес во время прогулки по близлежащей деревне со старшими товарищами стыдится их развязного поведения в общении со взрослыми женщинами-крестьянками: Vor den Türen der meisten stan-den die Weiber, in Kitteln und groben Hemden, mit breiten, beschmutzten Füßen und nackten, braunen Armen. Waren sie jung und drall, so flog ihnen manches derbe slawische Scherz-wort zu. Sie stießen sich an und kicherten über die »jungen Herren«; manchmal schrie eine auch auf, wenn im Vorübergehen allzu hart ihre Brüste gestreift wurden, oder erwiderte mit einem lachenden Schimpfwort einen Schlag auf die Schenkel. <…> Törleß beteiligte sich nicht an dieser übermütigen, frühreifen Männ-lichkeit seiner Freunde. Der Grund hiezu lag wohl teilweise in einer gewissen Schüchtern-heit in geschlechtlichen Sachen, wie sie fast allen einzigen Kindern eigentümlich ist, zum grö-ßeren Teile jedoch in der ihm besonderen Art der sinnlichen Veranlagung, welche verborge-ner, mächtiger und dunkler gefärbt war als die seiner Freunde und sich schwerer äußerte [12]. Лексема Schüchternheit (смущение, робость) четко указывает на эмоциональное состояние неопытного Тёрлеса в общении с женщинами, вид обнаженных рук которых его крайне смущает, равно как и их колкости, отпущенные в адрес праздно прогуливающейся по деревне компании. В другом эпизоде романа посредством глагольной лексемы sich schämen (стыдиться) образно передано чувство глубокого стыда, испытываемого протагонистом. Тёрле-су стыдно вспоминать отчисление дирекцией интерната воспитанника Базини. Косвенно Тёрлес причастен к унижениям аутсайдера Базини своими сокурсниками – прежде всего жестокими Байнебергом и Райтингом. Позже Тёрлеса, как и Базини, родители заберут из интерната по настоятельной рекомендации его дирекции, и поэтому он чувствует себя неудачником, человеком, не выдержавшим испытаний первых шагов взрослой жизни: Es war beschlossen, daß Törleß von seiner Mutter ab-geholt werde. Er nahm gleichgültigen Abschied von seinen Kameraden. <…> Das schien alles weit, weit hinter ihm zu liegen. Seit Basi-nis Entfernung war es tot. Fast so, als ob dieser Mensch, der alle diese Beziehungen an sich gekettet hatte, sie nun auch mit sich fortgenom-men hätte. Etwas Stilles, Zweifelndes war über Törleß gekommen, aber die Verzweiflung war weg. “Es waren wohl nur jene heimlichen Sa-chen mit Basini, die sie so gesteigert hatten”, dachte er sich. Sonst schien ihm gar kein Grund vorzuliegen. Aber er schämte sich. So wie man sich am Morgen schämt, wenn man in der Nacht – von einem Fieber gepeinigt – aus allen Win-keln des dunklen Zimmers furchtbare Drohun-gen sich emportürmen sah [12]. Чувство стыда протагониста романа сопряжено со страхом – испытывать страх, осознавать его всеми фибрами души молодому Тёрлесу представляется постыдным. Не случайно это психическое состояние у него прочно ассоциируется с детскими воспоминаниями: он, как и всякий ребенок, боялся темноты. Просыпаясь в одиночестве рано по утрам, он видел всякие опасности, спрятавшиеся в углах спальни.

Эмоциональный концепт «стыд», как показывает анализ, не только обозначается в романе “Душевные смуты воспитанника Тёрле-са», но в ряде случаев и выражается. Приведем пример. “Also nicht wahr, lieber Beineberg, Sie geben mir auf meinen Buben acht?” wandte sich Hofrat Törleß an den jungen Baron Beineberg, einen langen, knochigen Burschen mit mäch-tig abstehenden Ohren, aber ausdrucksvollen, gescheiten Augen. Der kleine Törleß schnitt ob dieser Bevormundung ein mißmutiges Ge-sicht und Beineberg grinste geschmeichelt und ein wenig schadenfroh. “Überhaupt”, – wand- te sich der Hofrat an die übrigen, – “möchte ich Sie alle gebeten haben, falls meinem Soh-ne irgend etwas sein sollte, mich gleich davon zu verständigen” [12]. Фразеологизмом ein Ge-sicht schneiden (сделать <недовольную> мину) в данном контексте выражается чувство раздражения, неловкости и стыдливости взрослеющего Тёрлеса, родители которого в его присутствии просят Байне-берга и Райтинга присматривать за их сыном в интернате. Недовольство Тёрлеса вызвано публичным отношением родителей к нему как к маленькому мальчику. Обращение родителей с ним как со школьником, разумеется, приводит его в стыдливое состояние. Приведем еще пример, иллюстрирующий выражение эмоционального концепта «стыд»: “Na, um es kurz zu machen”, sagte ich da, “das Geld, wovon du mir deine Schuld bezahltest, hast du heute nacht aus Beinebergs Schublade genommen!” Ich lehnte mich wieder zurück, um den Eindruck zu beobachten. Er war kirschrot gewor-den; die Worte, an denen er würgte, trieben ihm den Speichel auf die Lippen; endlich vermochte er zu sprechen [12]. Лексемой kirschrot (красный как вишня) в данном примере выражается состояние стыда и страха одного из персонажей романа – Базини, шантажируемого сокурсником Райтингом.

Статистический подсчет показывает, что в романе «Душевные смуты воспитанника Тёрле-са» эмоциональный концепт «стыд» значительно реже выражается, чем обозначается. В процентах это соотношение равно 20 к 80. Заметим, что обозначение концепта «стыд» при его речевом воплощении в романе Р. Музиля часто сочетается в ряде контекстов с его выражением: Mit jeder Einzelheit, deren er sich erinnerte, wuchs nämlich neben der Scham auch eine Kette häßli-cher Gedanken in ihm groß. Sie hatte begonnen, als Beineberg die Erläuterung zu Boženas Ge-spräch gab, worauf Törleß errötet war [12]. Разговор Байнеберга с Боженой, женщиной гулящей, в присутствии Тёрлеса вызывает у последнего чувство глубокого стыда ( Scham ). Концепт стыда выражен лексемой errötet ( покрасневший ). Покраснение лица, как хорошо известно, – один из симптомов переживания стыда.

Стыд, согласно словарю «Ассоциативные нормы русского и немецкого языков» [1], включает следующие наиболее часто называемые немцами ассоциаты: rot, die Röte, errö-ten, rot werden, peinlich, die Peinlichkeit, die Angst, nackt, Haare, schämen, schüchtern, das Gefühl, schamlos, verstecken. Как установлено в результате опроса Е.А. Дженковой, стыд у немецких респондентов ассоциируется со сле- дующими словами: peinlich, Peinlichkeit, un-angenehm, rot, Gefühl nackt zu sein, Rotwer-den, Schwitzen, Stottern, Übelkeit, Unsicher-heit, verstecken [3]. Как можно видеть, идентичным константным когнитивным признаком рассматриваемого концепта в языковом немецком коллективном сознании и в индивидуальном языковом сознании С. Цвейга выступает такая физиологическая реакция организма человека, как покраснение (rot). Кроме данного признака в романе австрийского автора в ассоциативное поле концепта «стыд» входят Angst, nackt, versteckt и peinlich. Перечисленные признаки содержания описываемого концепта как в индивидуально-авторской кон-цептосфере С. Цвейга, так и в коллективной немецкой концептосфере достаточно легко объяснимы, если иметь в виду функции, саму природу стыда. Важнейшей функцией, им выполняемой, является регулятивная функция. Стыд выступает внутренним контролером человеческих поступков. Наша способность переживать это чувство есть гарант соблюдения норм морали, выработанной цивилизацией. Чувству стыда «родственна» на языковом уровне и на уровне психологии индивида стыдливость как качество его характера (стыд – стыдливость; Scham – Scham-haftigkeit). Нарушение нравственных норм, рамок этики собственного поведения (в широком смысле слова) или же поведения других из «своего» круга приводит к возникновению у человека чувства стыда. Протагонист романа Р. Музиля Тёрлес, в отличие от своих сокурсников (интеллектуально недалекого Райтинга и образованного Байнеберга), стыдлив. Он стыдится собственного страха перед неизвестностью, неэтичного и часто жестокого поведения своих сокурсников, с которыми поддерживает дружеские связи.

Резюмируем вышеизложенное. Эмоциональный концепт «стыд» обозначается в романе «Душевные смуты воспитанника Тёрле-са» доминантной лексемой Scham (стыд) и ее дериватами Beschämung (посрамление), ver-schämt (стыдливый, робкий), beschämt (посрамленный, опозоренный), beschämend (постыдный, позорный). Высокий индекс частотности их употребления в этом произведении мы считаем одним из критериев отнесения рассматриваемого концепта к ключевым. Ведущим способом его речевого воплощения в романе является, судя по статистическим подсчетам, обозначение. При этом укажем, что в многочисленных контекстах произведения имеет место комбинированная актуализация концепта «стыд» – обозначение и выражение, что обусловлено, на наш взгляд, стремлением автора глубоко и образно передать мироощу- щения Тёрлеса, его богатый внутренний мир, полный противоречий и переживаний событий, часто вызывающих у протагониста стыд, страх и отвращение. Элементами ассоциативного поля стыда концептосферы романа Р. Му-зиля являются слова красный, краснеть, покрасневший, темнота, страх, обнаженный, неловко, скрываемый.