Кавказ: горцы, казачество и национальные меньшинства (вторая половина 1930-х - 1945 гг.)

Это уже история советской государственности 1930-х – 1940-х годов. Среди запретных и сложных тем, несомненно, следует назвать положение горцев Кавказа, составлявших основную часть населения формировавшихся государственных образований, а также проживавшего совместно с ними российского казачества как в изучаемый период, так и в последующие времена. Именно на территории Северного Кавказа казачество было сосредоточено в Кубанском, Донском и Терском казачьих войсках.

Попытки отдельных исследователей [68; 43; 44; 1] не завершились успехом, а ознаменовали собой только контуры подступов к изучению этого сложного периода истории, связанного с принудительными переселениями в Союзе ССР, трудовой повинностью, непосильным трудом в системе созданного для принуждения ГУЛАГа, ужесточением паспортного режима, формированием специальных территориальных зон с запрещением проживания для многих категорий граждан и др.

Следует сразу же отметить, что попытки этих исследователей, их результаты были с интересом восприняты общественностью Союза ССР и за рубежом. Это была новая страница истории «социалистического эксперимента» на территории Союза ССР. Однако предложенные авторами исследования страдают слабой источниковой базой. Исследование А.И. Солженицына о ГУЛАГе (1974), это уже отмечалось в литературе, мало опирается на исторические архивные документы. Ничем другим не отличались исследования и Александра Некрича, хотя применительно к тому жесткому времени и действию системы управления социальными процессами в Союзе ССР это был смелый порыв ученых [43; 44; 52].

Правда, историк и географ П.М. Полян выражает свое недовольство тем, что исследователю А.И. Некричу якобы незаслуженно ставится в упрек пренебрежение архивными материалами. П.М. Полян даже рассматривает такого рода заме- чание как «некорректное». Кстати, сам А.И. Некрич заявлял в своем выступлении о той недоступности архивных документов, которая царила в Союзе ССР именно в период написания им своих исследований по данной проблеме.

К сведению П.М. Поляна, замечания по работам А.М. Некрича высказывались в литературе и ранее, в частности со стороны А.П. Кучкина по поводу научного труда А.М. Некрича «1941. 22 июня». Рецензент констатировал неприятие им содержащихся в исследовании некоторых идей и оценок автора [60, с. 127]. «А. Не-крич отнюдь не скрывал своих источниковедческих слабостей, выразившихся прежде всего в основательном использовании материалов, содержащихся в работе Х.И. Хутуева, которому он отвел почетное место в историографии проблемы», - пишет в своем исследовании и Х- М.А. Сабанчиев [59].

В связи с рассматриваемым вопросом историк В. Снитковский (Бостон), анализируя работы Лейкача, Я. Этингера, Клейна (США), Шатуновской (Москва, Россия), также замечал: «Безусловно, нельзя забывать и о таких писателях, как Р. Конквест (автор "Большого террора") и С. Коэн (автор "Бухарин: политическая биография. 1888-1938"), об авторах "Утопии у власти" Геллере и Некриче. Но все они не имели доступа к советским архивам. "Откровения" Хрущева они восприняли за "чистую монету". На многих произвели впечатление глупости подсчетов людских потерь Кургановым и Солженицыным» [62].

Аналогичный недостаток характерен и для других ученых, обществоведов, политиков советского периода в Союзе ССР, прикасавшихся в той или иной мере к рассматриваемой проблеме, что, конечно, было обусловлено теми же причинами [26; 25, с. 587]1.

Если обратиться к источниковой базе вопроса, то она была скудной также по причине отсутствия доступа к закрытым архивным документам. Исследователи скорее ограничивались упоминаниями о положении кавказских горцев, характеристикой преобразований их социальной среды, участия в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.

В основе исследований событий, связанных с репрессиями групп населения 1920 - 1930-х годов, выступает анализ процесса реализации на практике известного Декрета советской власти от 5 сентября 1918 г. о красном терроре. Его положения подчинены мерам по освобождению республики от классовых врагов как «путем изолирования их в концентрационных лагерях», так и путем реализации прямых указаний «расстреливать всех лиц, сопричастных к белогвардейским организациям, заговорам, мятежам» [36, с. 122].

Конечно, что касается историографии проблемы, сформировавшейся начиная с середины 1990-х годов в России в новом ее формате, то эти исследования отличаются прочной опорой на источниковую базу. В них раскрываются в той или иной мере достоверно происходившие процессы среди горцев и казачества, связанные с принудительными переселением и другими применявшимися в отношении них карательными мерами со стороны власти. Историков привлекает эта проблема с точки зрения ее анализа литераторами. Первый подобный опыт показывает, что симбиоз можно считать удачным [24, с. 360]. Исчерпанность данных о потерях в войне 1941–1945 гг., а также от проводимых мер деструктивного воздействия на отдельные этнические общности в период принудительных переселений граждан в 1930-е – 1940-е годы были ощутимыми потерями. Это не могло не наносить ущерб всему многонациональному сообществу государства в плане сокращения людских ресурсов, экономике регионов. Изучение этой сложной проблемы исторической науки ценно в плане познания основополагающих принципов обустройства народов в Союзе ССР, ответа на вопросы, каким образом вырабатывались механизмы отношений по вектору «народы и власть», а также между этническими общностями. Тема, несомненно, актуальна, и требует к себе внимания.

Эти знания важны и для решения приоритетных проблем организации этнических общностей: государственность, территориальный аспект, образование, сохранение исконных территорий, обеспечение социальной политики, взаимо-восприятие, доверие, воспитание культуры межэтнического общения и конструктивных отношений между народами, объединенными единой целью - построение своего государства на широких демократических основах, международный аспект и т.д. Названные составляющие процесса формируют главную задачу перед современными обществами - не допускать подобных социальных явлений ни в настоящем, ни в будущем.

Вряд ли можно возразить против того, что подобные меры принудительного характера привносят в общество недоверие, изменение характера отношений к власти, создают базу для межэтнических столкновений, наносят ущерб гармонизации межэтнических отношений, расшатывают устои государственности, консолидированного сообщества народов на территории одной страны, ее составляющих.

В статье автор сосредоточивает внимание на этнических общностях, подвергшихся принудительному переселению накануне и в годы войны 1941-1945 гг. на территории Кавказа, в первую очередь горцев и казаков, учитывая хронологический принцип проведения этих бесчеловечных и безнравственных акций.

Публикации 1990-х годов позволили в конечном итоге возвратиться к такой важной проблеме, как предпринимавшиеся репрессивные меры по отношению к казачеству , имевшие особо жесткую форму в 1920-е годы¹.

По данным Е.Ф. Жупиковой, в 1918-1920 гг. из 70 станиц терских казаков, где проживало около 288 тыс. человек, было выселено около 25 тыс. казаков. В то же время Е. Жупикова не рассматривает эти акции как принудительное переселение казаков. В них она усматривает в первую очередь решение важной политической задачи, «стремление советов провести "черный передел" в Терской области, решить, как она предполагала, земельный вопрос по справедливости» [20].

Таким образом, события 1918 г. - начала 1920-х годов определяли в значительной мере отношение к казачеству устанавливавшейся власти. Несомненно, оно формировалось не в среде казачества, а в Центре Советской Республики.

• 3 ноября 1921 г. ВЦИК издал Декрет «Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских военных организациях».

К концу 1920-х годов на территории Союза ССР сформировалась тоталитарная система управления обществом, когда главным принципом выступал принцип управления, а не регулирования общественными процессами, в том числе и межэтническими отношениями.

Казаки в Советской Республике, Советском Союзе оказались в числе первых из когорт населения, подвергшихся жесточайшим репрессиям. Изучали проблему только зарубежные ученые, как, например, Филипп Лонгвуорт и другие, оставившие интересные исследования по истории зарубежного казачества.

В России к этой теме обратились только в 1990-е годы. В основном вопрос рассматривался в исследованиях по истории российского казачества, казачьих войск. В оценках авторов просматривается общая тенденция: наряду с принудительными переселениями казачества практиковалось и прямое, насильственное уничтожение казаков в концентрационных лагерях Севера страны (Архангельская обл. и др.), параллельно с многоступенчатой реабилитацией как в 1920-е годы, так и в последующее время.

Послабление отношения к казачеству в целом произошло после апрельского пленума ЦК РКП(б) 1925 года. Амнистия репатриантов и служивших в белой гвардии 1925 года, исключение многих казаков из «черных списков» охватили примерно 50% лишенцев в станицах Северного Кавказа [27, с. 35; 61, с. 38]. Но эта мера коснулась только лиц, доказавших лояльность власти. Летом 1925 г. амнистия была прекращена. Сказался провал коммунистов на местных выборах 1925 г., в чем были повинны и казаки.

Однако, как отмечается в названных трудах, «нет оснований для преувеличенно оптимистических оценок "консенсуса" РКП(б) и казачества в 1924-1926 годах». Партийное руководство долго считало все казачество контрреволюционной силой. И действительно, введенное в начале 1927 г. чрезвычайное положение в Северокавказском крае (1924-1937 гг.) подорвало в корне возможность компромисса между казачеством и властью.

Только казаков, в основном русских, из южных районов России после Октябрьской революции 1917 г. и в ходе Гражданской войны было подвергнуто репрессиям более 1,5 млн человек [27, с. 4,5]. Продолжался геноцид в отношении казаков и в дальнейшем.

Казачество Юга России (да и других регионов Союза ССР) в целом до середины 1930-х годов переживало своеобразную реверберацию. Любые попытки возражения казачества против политики режима тут же с яростью пресекались окриком со стороны партийных и государственных органов власти. Слово «казак» категорически запрещалось к употреблению. Историография казачества этого периода также отличается своей скудостью. Только с середины 1930-х годов, в связи с возрождением и распространением влияния фашизма в Европе, в Союзе ССР усиливалось внимание к казакам, что объяснялось возможностью использования его ресурса и военного опыта в случае возникновения угрозы войны.

Волна арестов набирала обороты. Всего по политическим мотивам в 1920-1930-х годах было осуждено более 3 млн человек, из них 14,5% (416 932) - в 1920-е годы и 85,5% - в 1930-е годы. Причем на два года, 1937-1938, приходится 43,7% осужденных по разным причинам «врагов народа» [27, с. 35], значительную часть из которых составляли казаки России. Численность выселенцев в последующем заметно возрастала. Применительно к Северокавказскому краю в 1931 г. они составили 120 356 человек (20 809 семей) [ГА РФ. Ф. А-327. Оп. 28. Д. 4055. Л. 47]. А всего в 1931-1932 гг. было выселено 171 993 человека (38 404 семей). Из них 25 955 семей убыли на Урал, 12 409 - во внутренние районы европейской части РСФСР [17; 28, с. 125].

Как известно, и до середины 1930-х годов в Союзе ССР имела широкое применение такая форма репрессий, как принудительное переселение. Последующий этап реабилитации казачества определился к середине 1930-х годов. А.П. Скорик и В.А. Бондарев верно замечают, что было очевидным стремление сталинского режима «установить союзнические отношения с казачеством». С этим были связаны и определенные послабления в жизни казачества: право носить свою форму, служить в РККА, пропагандировать «казачью культуру», налаживать систему подготовки молодых казаков и т.д. [61, с. 38; 2, с. 125]. Последующие акции, связанные с реабилитацией, следовали уже в послевоенное время, однако они не получили логического завершения.

Сложное экономическое положение дополнялось и политическими акциями в гуманитарной сфере, что проливает свет на формировавшееся отношение между самыми многочисленными этническими группами населения - русскими и казачеством. В этом плане особенно характерной является кампания 1930-х годов по украинизации населения на территории Северокавказского края.

Русско-украинское население было представлено на Кавказе главным образом украинцами, выходцами с территории Украины, и русскими, выходцами из центральных губерний Черноземной полосы (Курская, Тамбовская, Воронежская и др. губернии), так называемые иногородние1.

Проведение этой кампании заметно обострило отношения между казачеством и местным населением. В марте 1927 г. совещание секретарей украиноговорящей секции райкомов постановило, что главнейшей задачей их работы должна стать культурно-политическая воспитательная работа среди населения на украинском языке. Увеличивалось количество книг, газет и журналов на украинском языке («украинска мова»). Станица Полтавская становилась центром своеобразной украинизации [16, с. 824-825].

В этом плане интересный материал содержит Справка ОГПУ в ЦК ВКП(б) об отношении населения к украинизации школы в Кубанском и Донском округах Северокавказского края от 3 мая 1928 г. Сообщалось, что в Кубанском округе, Ейском, Кущевском районах украинизация школы «не встречает широкого сочувственного отношения среди местного населения. В большинстве случаев преподавание на украинском языке вызывает явное недовольство как и среди иногородних, так и казачества» [69, с. 57].

Уже в самом начале введения украинизации школы общество раскололось по отношению к этому движению. В школе это отношение учителей, учеников и ро- дителей. Последние занимали в Кубанском округе принципиальную позицию и рассматривали украинизацию как вредную меру, приводя при этом различные аргументы с учетом здравой логики.

Разумеется, среди учителей, особенно среди подготовленных для преподавания украинского языка, возникали группы, которые выступали за его изучение в школах. Они видели в складывавшейся ситуации «недостаточное желание советской власти идти навстречу национальным стремлениям народностей», заявляя при этом, что, «несмотря на всевозможные обещания, советская власть на деле проводила исключительно русификаторскую политику». Учителя по собственной инициативе создавали группы для изучения украинского языка.

Одним словом, кубанское сообщество разделялось на несколько групп на пути к выработке единой позиции по этому вопросу. Под покровом украинизации зачастую возникали предпосылки для самостийного движения в Кубанском округе. В избах-читальнях, в противовес желающим изучать только русский язык, создавались литературный и другие кружки, группы по изучению украинского языка. По роду своей деятельности они отличались антисоветской направленностью [РГАСПИ. Ф.81. Оп.3. Д.127. Л.200-203; 69, с. 573-575].

Правда, продлился этот процесс не так долго. «Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и Западной области» за подписью Председателя СНК Союза ССР В. Молотова (Скрябина) и Секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина от 14 декабря 1932 г . свидетельствует о том, насколько были связаны меры по осуществлению хлебозаготовок в таких регионах, как Северокавказский край и Украинская ССР в частности, с украинизацией населения [23, с. 78-79].

В 1932 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «О прекращении украинизации». «Немедленно перевести на Северном Кавказе делопроизводство советских и кооперативных органов "украинских" районов, а также все существующие газеты и журналы с украинского языка на русский язык, как более понятный для кубанцев, а также к осени перевести преподавание в школах на русский язык…», - читаем в постановлении. Указание было выполнено в короткие сроки. Украинизация населения не состоялась.

На территории края во второй половине 1930-х годов заметно возросла численность русского населения и сократилось украинское население - более 3 млн человек. В ходе паспортной кампании многие были зафиксированы как русские. Из обихода устранялся украинский язык, как и само слово «казак». Преподавание в школах, СМИ переводились в 1934-1935 гг. на русский язык. Украинское население становилось русским. Кампания по искусственно проводимой украинизации населения, отстаиванию системы преподавания на украинском языке завершилась [19, с. 135-138; 20, с. 62-68].

Утверждение, встречающееся в последнее время в литературе, о том, что 80% всех казаков России оставались непримиримыми врагами советской власти [47], не совсем соответствует действительности. Там, где большевики вели пропагандистскую работу, казачество поддерживало лозунги власти и партии. Вероятно, это было в большей степени характерным для Оренбургского, Уссурийского казачеств, чем для казачества Донского и Кубанского округов.

В конце 1932 - начале 1933 г. последовало уже известное в истории Союза ССР принудительное переселение казачьего населения «чернодосочных станиц»

Северокавказского края1. В общей сложности, по данным Е.Н. Осколкова, в столь отдаленные места на сей раз последовали свыше 61,6 тыс. жителей станиц с территории Кубанской и Донской казачьих областей.

Эта репрессивная мера - занесение на «черные доски», практикуемая партией коммунистов (автором ее выступил упоминавшийся выше небезызвестный партийный деятель Л.М. Каганович), применялась непродолжительное время. Она коснулась судьбы 13 станиц, располагавшихся на территории нынешнего Кубанского округа и некоторых населенных пунктов Донского округа. Занесение на «черные доски» проводилось на основании Протокола № 29 (декабрь 1932 г.) совместного заседания бюро Северокавказского крайкома ВКП(б) и Комиссии ЦК ВКП(б) [23, с. 78-79].

Такой подход в решении проблемы имел свои результаты. 26 апреля 1935 г. один из руководителей ОГПУ М. Берман докладывал Г. Ягоде: «Доношу, что закончен прием в трудпоселках хозяйств, выселенных из национальных районов Северного Кавказа. Всего принято 4711 семей (22 496 чел.), в том числе в трудпоселении Северокавказского края 3215 семей (14 661 чел.), в трудпоселки Узбекистана 841 семья (4560 человек). Происшествий при приеме не было» [21, с. 6].

На начало 1938 г. трудпоселенцы, занятые в народном хозяйстве Союза ССР, составляли 353 912 человек. Это была поистине даровая сила. С принятием Конституции СССР 5 декабря 1936 г., согласно ее ст. 135, трудпоселенцы, включая и казаков, объявлялись полноправными гражданами.

Что касается горцев, то казачество было адаптировано как к местным условиям, так и к населению, и эти отношения характеризовались консенсусом во многих начинаниях, взаимодействием в сфере экономики и культуры.

Замена воспитания карательными мерами, что, конечно, было более легким занятием, приводила к сокращению численности казачества, его насильственному перевоспитанию на советских принципах; утрачивались многие традиции и обычаи, выработанные поколениями казаков России. С этим не могла мириться и образованная часть казачества, в первую очередь офицерства, поэтому не случаен тот факт, что казаки, несогласные с политикой советской власти и ее лидерами на местах, частью оказались в стане врага и в годы Великой Отечественной войны.

20 апреля 1936 г. вышло постановление ЦИК Союза ССР «О снятии с казачества ограничений по службе в РККА» [51]. Три дня спустя появился приказ Наркома обороны СССР К. Ворошилова, на основании которого с 15 мая 1936 г. переименовывалась 12-я территориальная кавалерийская дивизия, дислоцировавшаяся на Кубани, в 12-ю Кубанскую территориальную казачью дивизию, а 4-я кавалерийская Ленинградская Краснознаменная дивизия - в Кубанско-Терскую [50]. Все это объяснялось обострением обстановки накануне войны.

Мало что давали казачеству, русскому населению и проводимые административно-территориальные преобразования на юге республики. Фактически даже и то, что было сделано ранее в отношении казаков, сводилось к нулю. Постановлениями ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 г. Президиум Северокавказского крайисполкома 7 августа 1930 г. упразднил 10 русских (казачьих) округов без ка- кого бы то ни было предварительного обсуждения. В дополнение к геноциду казачества как интеллектуальной части общества добавлялся еще и территориальный геноцид.

Конечно, история казачества имеет и теневую сторону. На пути к исторической правде не стоит ничего идеализировать. Остается на совести исследователей вопрос: что же все-таки привело определенную часть казаков (11 тыс. человек) во главе с 20 казачьими военачальниками в стан фашистов в годы войны?

Через казачье управление Гиммлер умело использовал казаков в борьбе с Красной армией. «Были казачьи части и в "Русской освободительной армии" (РОА) генерала А.А. Власова (около 500 человек)», - сообщал в июне 1945 г. начальнику Главного управления НКО СССР генерал-полковнику Голикову начальник Первого управления НКГБ СССР И.М. Фитин. Судьба этих людей сложилась трагически. Дислоцировавшиеся в Северной Италии казаки, в связи с занятием ее войсками союзников, были переправлены 5 мая 1945 г. в Австрию (г. Лиенц). Затем они были переданы командованию Красной армии и нашли свое последнее пристанище в трудовых лагерях [ГА РФ. Ф.-Р.9401. Оп.1. Д.2213. Л. 91-151, 321-322; Ф.5446. Оп.2. Д.54. Л.121].

Однако традиции казачества оставались прочными в среде проживавших наследников казаков. И не случаен тот факт, что в новых условиях России казачество прочно занимает свои жизненные позиции.

Отдельные представители национальных регионов на юге страны также получили возможность на практике проявить себя противниками существовавшего режима власти. Этот фактор находил отражение во многих сферах жизнедеятельности. Поэтому последовали выступления и открытого (бандитизм), и скрытого характера (заговоры) против политики центра, режима власти, мер, проводимых партией коммунистов. Ответными стали действия в глубоком тылу (а Северный Кавказ поначалу рассматривался именно как глубокий тыл войны), правительство перешло к использованию более жестких мер.

Конечно, принудительными переселениями наносился огромный ущерб и населению национальных регионов Кавказа. В числе этнических общностей оказались карачаевцы, чеченцы, ингуши, чеченцы-аккинцы (северные районы Дагестанской АССР), балкарцы, примыкавшие к Северному Кавказу калмыки [18; 57; 14; 6, с. 294-311]; в Закавказье из горских народов - турки-месхетинцы, курды, хе-мшины, лазы, частично сваны, а также цыгане.

Карачаевцы. Научную ценность представляют работы о принудительном переселении народов Северного Кавказа, выполненные в обобщающем плане. В их числе диссертация и публикации по истории принудительных переселений карачаевцев в конце 1943 г. Э.А. Аджиевой [2]. Автор дает свое толкование процессам, имевшим место на Северном Кавказе в годы Великой Отечественной войны, рассматривая принудительные переселения в сфере социального конфликта как проявление исторического индетерминизма. Ею же дается и определение составных частей политического управления обществом в рассматриваемый период, выделяется главная из них.

Э.А. Аджиева рассматривает в этом случае «жесткий контроль», который «занимает над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром значительное место». По мнению автора, благодаря контролю, успешно решались задачи «полной трансформации человека, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками путем стандартизации, унификации индивиду- 42

ального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некоему среднестатистическому знаменателю, стерилизации или, во всяком случае, подавления индивидуального, личностного начала в человеке».

Одновременно автор не утруждает себя и необходимой проверкой количественных характеристик самого процесса переселения. Без указания на источник, по ее данным, «в спецпоселениях и спецлагерях, на лесозаготовках и в рудниках погибло: чеченцев и ингушей - свыше 200 тыс. человек, в том числе 20 тыс. чечен-цев-аккинцев (это при выселении 14,5 тыс. человек. - Б.Н. ) [12, с. 54], карачаевцев - около 40 тыс. чел., балкарцев - 20 тыс. чел., калмыков - более 120 тыс. человек» (в действительности 15 206) [25, с. 587]. В подсчет не было включено число погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Поэтому этот аспект требует более серьезного и осторожного подхода к подобным заключениям автора.

Э.А. Аджиевой следовало бы учитывать исходные сведения о принудительном переселении названных этнических общностей. По данным Справки о числе родившихся и умерших спецпереселенцев за период с 1 января 1945 г. по 31 декабря 1950 г., численность умерших среди выселенных с территории Северного Кавказа (карачаевцы, балкарцы, чеченцы, ингуши, греки и др.) составила 104 903 чел., калмыков - 15 206 человек [ГАРФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.436. Л.67; 55, с. 32-33; 70, с. 31]. Удивляет то, что при этом автор призывает проверить данные по этому вопросу, опубликованные А. Некричем [44].

Калмыки. В 1990-е годы заметный вклад в разработку исследуемого вопроса внесли ученые не только Калмыцкой Республики, но и исследовательских центров других городов. Обобщение проблема получила в работе К.Н. Максимова [38; 39, с. 330-301, 351].

Автор расширил круг вопросов принудительных переселений и реабилитации этнической общности, рассматриваемых им в первой половине 1990-х годов [3; 63].

Естественно, К. Максимов не мог обойти стороной проблему принудительного выселения калмыков и других этнических общностей, проживавших на их территории (немцы и др.). С привлечением новых документальных материалов глубоко рассмотрены предвоенные годы в республике, складывание ситуации в связи с приближением фашистских войск к территории Северного Кавказа и непосредственно Калмыцкой АССР, позиции тех, кто оказался на стороне врага; впервые раскрыты им и меры по реабилитации калмыков в 1950-1960-е годы.

Благодаря привлечению новых документов К.Н. Максимов внес уточнения в различные количественные характеристики процесса принудительных переселений в республике (с учетом того, что выселенных калмыков в принудительном порядке в ссылку и из Сталинградской области, и из Астраханского округа, по данным К. Максимова, было 101 829 чел.).

Автором сделан вывод, что в условиях той ситуации судьба калмыков в республике была предопределена. В связи с этим К.М. Максимов выражает справедливое несогласие с точкой зрения А.М. Некрича, который переоценивает роль партийных органов Калмыкии и Крыма, утверждая, что «на заключительном этапе и Крымский, и Калмыцкий обкомы ВКП(б) пытались предотвратить роковую развязку» [43, с. 521].

На основе многочисленных архивных документов, в частности докладных записок секретаря по кадрам обкома партии П. Касаткина и наркома госбезопасности республики А. Михайлова, К. Максимов доказывает, что все было как раз наоборот [38, с. 300-301].

Многие из калмыков, принудительно переселенных на Восток, не смогли перенести лишений и тягот переезда, голод. Одно за другим поступали сообщения из краев и областей о высокой смертности калмыков-спецпереселенцев как в пути следования, так и в районах прибытия. Если на первый квартал 1944 г. из 81 294 калмыков умерли 4205 (4,9%), то на первый квартал 1945 г. из значившихся 80 905 калмыков умерших было 1288 (1,5%), а в первом квартале 1946 г. из 79 487 - 566 (0,7%). С момента депортации (1943 г.) и до апреля 1946 г. значилось 14 343 умерших [8].

Рождаемость среди калмыков была крайне низкой. Имеются и другие данные, в частности, как отмечалось ранее, в Справке о численности родившихся и умерших спецпереселенцев за период с 1 января 1945 г. по 31 дек. 1950 г. численность умерших калмыков составляла 15 206 человек [ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.436. Л.67; 55, с. 63].

К. Максимов приводит другие сведения о смертности калмыков в условиях принудительного переселения. Из всех переселенных 101 829 калмыков с 1944 по 1955 г., по обобщенным сведениям автора, в ссылке умерли 34 949 калмыков, из них детей - 18 310 человек [38, с. 300-301, 351] 1 .

Как и другие контингенты спецпереселенцев, калмыки терпели неудобства, лишения от проводимых повторных переселений в тех краях, областях, республиках, в которые были определены для проживания [8; 10; 41; 48; 42; 46; 39].

В Чечено-Ингушской Республике в первой половине 1940-х годов проживало 731,7 тыс. жителей, в том числе 387,8 тыс. чеченцев (52,8%), 75 тыс. ингушей (12,0%), 205,8 тыс. русских (27,8%), 57 тыс. - прочих (7,4%) [ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.925. Л.5]. Принудительные переселения испытали на себе ингуши, чеченцы и чеченцы-аккинцы. История этого периода активно и обстоятельно изучалась в последнее десятилетие, в том числе в работах, посвященных демографической обстановке в регионе [71].

Авторами выявляются причины изменения демографической обстановки в зависимости от переселений во всех этнических общностях, а также регионах страны. И в исследовании Д.М. Эдиева эти последствия показаны применительно к 10 принудительно переселенным этническим общностям с территории Северного Кавказа и аргументированы выводы о деформации структуры населения региона [71; 49; 21, с. 100-110].

Слабое экономическое развитие республики, примитивная сельскохозяйственная база, заметное засилье клерикализма, культурная отсталость создавали определенные трудности в развитии республики в 1920-1930-е годы.

Задуманные планы восстановления экономики национальных регионов Кавказа не достигали своего логического завершения. Тяжело протекала и коллективизация сельского хозяйства и связанная с ней индустриализация. Требовались, вероятно, совершенно иные подходы в объединении и мобилизации колхозного крестьянства, интегрирование его в новую экономику. Не следует забывать, что рассматриваемые регионы по ведению хозяйства были чисто аграрного направления.

• ¹    Кстати, что касается калмыков, то их в качестве «исчезнувших» рассматривал профессор Р. Конквест, заметив в своих воспоминаниях «калмыки просто исчезли с географической карты» (См. Поиск, 31 мая – 6 июня 1991). Как этническая общность калмыки никуда не исчезали, они проживали в качестве принудительных переселенных около 13 лет.

В той ситуации вполне допустимы были и отступления от создания колхозов, которые были более приемлемы в землепашеских регионах страны, но не всегда отвечали интересам горского крестьянства. Все это не могло не волновать горское крестьянство, и оно по-своему сопротивлялось проводимой партией и органами государственной власти политике.

В конце 1930-х - начале 1940-х годов прокаталась мощная волна восстаний, направленных против объединения в колхозы. Несмотря на жесткие карательные методы, стабилизировать обстановку не удавалось. Ситуация в аграрном секторе оставалась сложной вплоть до Великой Отечественной войны. Вспышки и восстания продолжались одно за другим.

В качестве причины применения принудительного переселения рассматривается и отказ от службы в Красной армии, наличие дезертирства и уклонения от службы. Это положение еще более усугублялось предвоенной обстановкой и войной 1941-1945 гг. И здесь остро чувствовались последствия коллективизации, ощутимой оставалась социальная напряженность. Недовольные проводимыми мерами граждане объединялись в группы.

Своевременно принятые меры по ликвидации групп недовольных содействовали тому, что уже в 1939 г. с их выступлениями в республике в основном было покончено. Были арестованы и осуждены 1032 участника акций и их пособников, а еще, в дополнение к ним, 746 беглых кулаков [ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.925. Л. 2, 35, 36]. Несмотря на это, ситуация в республике, как и в соседних с ней регионах, оставалась напряженной.

В 1941 г. положение вновь обострилось. На июль 1941 г. на территории республики было зарегистрировано 20 бандитствующих группировок (84 чел.), занимавшихся разбоями, грабежами, убийствами. Последовал приказ Л. Берии о ликвидации антисоветских выступлений в Чечено-Ингушской АССР. В числе действовавших оставалось четыре группы, работа по их ликвидации продолжалась. Была заметной определенная растерянность в партийных и советских органах власти. В Чечено-Ингушской АССР бросили работу и скрылись 80 чел., в том числе 16 партработников, 8 работников райисполкома, 14 председателей колхозов [15].

В конце февраля Берия информировал И. Сталина об отправке из ЧеченоИнгушской АССР 478 479 чеченцев и ингушей, сюда же входили и чеченцы-аккинцы Дагестана (3142 семьи - 14 901 чел.) [70, с. 31]. Ингушей насчитывалось 91 250 человек.

По данным отдела спецпоселений МВД СССР, среди возвратившихся с фронта спецпереселенцев Северного Кавказа насчитывалось 710 офицеров, 1696 сержантов, 6488 человек рядового состава [ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.436. Л.98-99]. Они также пополняли ряды принудительно высланных граждан.

Государственность чеченского и ингушского народов прекращала свое существование. Территория республики была разделена между соседними краями и республиками. Эти вопросы были четко проработаны на местах. 24 февраля 1944 г. был предложен составленный план разделения бывшей Чечено-Ингушской АССР.

Несмотря на то, что внесен существенный вклад в разработку вопросов принудительного переселения применительно к балкарцам , начало изучению этой проблемы было положено еще в 1960-е годы, вместе с тем и до сих пор остаются невыясненными отдельные ее стороны. В первую очередь это касается численных 45

характеристик. Так, число прибывших на спецпоселение балкарцев оценивается по архивным данным НКВД СССР в 37 406 человек1.

Как поясняется в документах Отдела борьбы с бандитизмом НКВД Кабардино-Балкарской АССР, главной причиной этих мер были «бандпроявления» в районах проживания балкарцев.

В декабре 1941 г. из республики поступила информация о действиях 500 человек, занимавшихся нанесением ущерба в тылу, распространением провокационных слухов, деморализовывавших население республики [ГА РФ. Ф. - Р.9478. Оп.1. Д.41. Л. 30, 131]. Однако в январе 1942 г. с этими группировками было покончено.

В августе 1942 г. пять районов Кабардино-Балкарской АССР заняли немецкие войска. 24 октября 1942 г. они оккупировали Нальчик.

В начале 1943 г. советские воины при активной поддержке партизан освободили Кабардино-Балкарскую АССР и в республике сразу же начались восстановительные работы.

Л. Берия доложил И. Сталину, что с 8 по 11 марта 1944 г. «балкарцев выселено 37 103 человека». По другим данным, было выселено до 40 тыс. балкарцев.

Прекратила свое существование и совместная государственность кабардинцев и балкарцев. Территория проживания балкарцев разделялась между другими административными образованиями, однако значительная часть ее оставалась в составе созданной Кабардинской АССР.

В мае 1944 г. на территории республики была проведена дополнительная операция по выселению. На сей раз она коснулась активных немецких ставленников, предателей и изменников Родины. В эту категорию были зачислены 710 семей (2467 чел.), главным образом кабардинцев. Выселение проводилось по уже отработанной схеме. Несколько иные данные были представлены бывшим на посту секретаря Кабардино-Балкарского обкома КПСС в годы войны Т.К. Мальбахо-вым. По его сведениям, «в целом выселили вместе с балкарцами с такими же обвинениями более 5000 кабардинцев тогда же следом за балкарцами. Все они вернулись» [40, с. 390] 2.

Выселением балкарцев заканчивалась эпопея массовых принудительных переселений с территории Северного Кавказа. В обобщающей записке Л. Берии на имя Сталина (июль 1944 г.) указывалось, что с территории Северного Кавказа было переселено чеченцев и ингушей 496 460 чел., карачаевцев - 68 327 чел., балкарцев - 37 406 человек. Все они распределялись для работы на предприятиях промышленности и в сельскохозяйственной сфере республик Средней Азии и Казахстана, а также в отдельных областях и краях РСФСР.

Данные о численности потерь балкарского населения в ходе принудительных переселений заметно разнятся. Несомненно, они должны опираться прежде всего на архивные документы. По сведениям Ф.С. Эфендиева, «балкарцев за годы насильственной высылки в Среднюю Азию погибло 20 тыс. человек (50%). 40% потери составили всей численности чеченского населения… (т.е. 130-140 тыс. чел. без ингушей. - Н.Б.), такие же потери понесли крымские татары, калмыки, турки-месхетинцы, карачаевцы».

Переселение балкарцев также протекало в тяжелой форме. Резко возрастала смертность от недостатка продовольствия, антисанитарных условий, эпидемий, трудностей адаптации в новых районах расселения. Балкарцы-мужчины, по данным архивных документов Совета Министров Киргизской ССР, были оставленными по брони передовыми колхозниками, советскими и партийными работниками, сотрудниками госбезопасности и управления внутренних дел, инвалидами детства, инвалидами грохотавшей войны, столетними старцами, прибывшими в 1944 г. на спецпоселение. Все, вместе взятые, составляли только 18% от общего числа переселенцев. Женщин было около 30%. Все остальные, то есть больше половины, - дети [54; 37].

Непосредственно в южных районах Грузинской ССР проводились широкие меры по укреплению советского тыла. Начало войны заметно усугубило и без того тяжелое экономическое положение, осложнило криминогенную обстановку в стране, в том числе и в Грузинской ССР. Однако это были лишь первые шаги в реализации столь жесткой меры в Закавказье. Беспокоил органы власти и другой фактор. Был очевиден тот факт, что Турция - южный сосед СССР - склонялась к Союзу с Германией, что объяснялось и дислокацией на подступах к границам СССР ее 30 дивизий.

20 сентября 1944 г. появился приказ НКВД СССР «О переселении из пограничных районов Грузинской ССР турок, курдов и хемшинов ». Таким образом, сама акция переходила в практическую плоскость. Приказ включал в целом меры практического действия. Так, для организации необходимых подготовительных мероприятий создавались четыре оперативных сектора: Ахалцихский, Адиген-ский, Аспиндзский и Ахалкалакский (в составе Ахалкалакского и Богдановского районов).

Эти данные в значительной мере совпадают со сведениями, приведенными в справке НКВД СССР о движении численности спецпоселенцев с момента их расселения до июня 1948 г. Отмечается, что к концу 1944 г. было переселено 94 955 турок-месхетинцев, курдов, хемшинов и других.

В Сводке НКВД СССР о движении численности спецпоселенцев с момента их расселения до июня 1948 г. указано, что среди переселяемых турок-месхетинцев, курдов, хемшинов умершие составили 14 895 человек (11,8%). Смертность сокращалась. К 1948 г. она уже составляла 2,8%. В данных НКВД СССР на октябрь 1948 г. отмечается, что среди контингента, принудительно высланного из Грузинской ССР, родившихся было 2873 чел., умерших - 15 432 чел, освобожденных от спецпо-селения - 2175 чел., а осталось всего на учете - 80 935 человек [22, с. 9].

Принудительные переселения курдов также были обусловлены международным фактором. Об том свидетельствуют и многие события второй половины 1940-х годов. В одной из неподписанных автором статей на сайте констатируется, что между ноябрем 1944 г. и июлем 1948 г. 19 540 выселенных месхетинцев, курдов и хемшинов, то есть 21% от всех спецперемещенных, умерли. Сведения об умерших за этот период, в том числе из спецпереселенцев Грузии, приведены в таблице.

Таблица 1. Сведения о количестве выселенцев и спецпоселенцев, первоначально переселенных на спецпоселение и о количестве выселенцев и спецпосе-ленцев, прошедших переучет. 1949 год

Table 1. Information On the Number Of Immigrants And Special Settlers Who Were Initially Resettled To A Special Settlement And On The Number Of Immigrants And Special Settlers Who Were Recounted. 1949.

Наименование контингентов	Всего было переселенцев	Прошли учет	Примечания
Немцы	1 024 722	1 069 041	В числе переселенных немцев 210 600 чел., репатриированных, взятых на учет в 1945 г.
Чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы	608 749	450 034	До 01.07.1948 г. умерло 144 704 чел.
Крымские татары, болгары, греки, турки	228 392	185 707	Умерших 44 125 чел.
Калмыки	91 919	73 727	Умерших 16 017 чел.
Турки, курды, хемшины	94 955	80 346	Умерших 14 895 чел.
«Оуновцы»	100 310	85 391	Умерших 384 чел.
«Власовцы»	148 079	112 882
Литовцы	49 331	44 814
«Указники»	16 465	20 852
«Фольксдойче» и немецкие пособники	5914	6705
«ИПХ»	1502	814
Бывшие кулаки	962 256	119 122	В 1941-1948 гг. освобождались от спецпосе-ления 810 614 чел.
Поляки (из Казахстана)	41 722	32 438	В 1947 г. были освобождены из спецпоселений, но в 1948 г. вновь взяты на учет спецпоселенцев
Итого:	3 332 589	2 275 900

Начальник отдела спецпоселений МВД СССР полковник В. Шиян.

Источник: ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.436. Л.19-20.

Source: GA RF. F. R. – 9479. Op.1. D.436. L. 19–20.

Вряд ли будет полной этническая картина только на основе анализа отношений по вектору «горцы - казачество». Наряду с ними проживали такие многочисленные этнические общности, как немцы, греки, чехи, цыгане и другие меньшинства, которые пострадали от власти советов в неменьшей степени, хотя мест- ное население относилось к этим этническим общностям всегда с признанием и уважением, о чем свидетельствуют многие архивные материалы. Тем не менее накануне войны 1941-1945 гг. эти названные общности были также причислены под статус «неблагонадежных» и подверглись принудительному переселению в отдаленные места.

По данным Всесоюзной переписи населения 1939 г., на территории Грузии проживало 86 696 граждан греческой национальности, прибывших по разным причинам на Кавказ.

Первые политические «кампании» в местах компактного проживания греков по «обезвреживанию инородцев» были организованы уже во второй половине 1930-х годов. Масштабы репрессий против членов так называемой «Греческой контрреволюционной националистической повстанческой диверсионношпионской и террористической организации» были настолько объемными, что Посол Греции в СССР вынужден был обратиться осенью 1938 г. в НКВД СССР. Он ходатайствовал перед Правительством СССР о принятии мер по защите неповинных греков.

На основе постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) «О выселении иноподданных из Краснодарского края и Ростовской области» от 12 мая 1941 г. и постановления ГКО от 29 мая 1942 г. № 1828 сс «О выселении государственно-опасных лиц» (греки - иностранноподданные) депортации подлежали и 569 греков - солдат и офицеров Красной армии. В Красную армию призыв грекам был разрешен только летом 1942 года. На основании постановления ГКО о зачистке пограничных районов от 29 мая 1942 г. № 1828 сс уже в мае 1942 г. из Краснодарского края и Ростовской области было принудительным порядком отправлено 1402 «неблагонадежных» грека. Всего в рамках этой операции из Армении, Азербайджана и Черноморского побережья Грузии (Абхазия) было выселено 16 376 граждан греческой национальности.

Выселение иноподданных греков проходило в рамках отдельной операции согласно постановлению ГКО от 24 июня 1944 г. № 6100 сс. С территории Ростовской области и Краснодарского края были принудительно высланы 8300 греков, не имевших гражданства СССР. На октябрь 1946 г. на спецпоселении пребывало 39 959 граждан греческой национальности.

Меры карательного свойства предпринимались по отношению к грекам и в послевоенное время. По сведениям исследователя Б. Сагария, из общего числа 57 680 человек, принудительно высланных в 1948-1949 гг. из Грузии и Краснодарского края, лиц греческой национальности насчитывалось 4343 (981 семья). Это были лица без гражданства, а также те, кто принял советское гражданство.

Многочисленной по своему составу на Кавказе была и немецкая общность. Восприняли ли немцы власть рабочих и крестьян в 1917 году? Несомненно, да. Оставаясь законопослушной этнической общностью, они наравне с другими народами не только защищали с оружием в руках эту власть, но и отстаивали ее в повседневных буднях, в труде, участием в охране общественного порядка, на службе в милиции, Красной армии, которой приходилось в тот период сражаться на многих фронтах.

В Нальчикском округе, а затем и в Кабардино-Балкарской автономной области немцы вносили заметную лепту в экономическом секторе, занимаясь животноводством, и особенно слыли умелыми организаторами молочного производства.

На территории СССР, по данным НКВД СССР, в начале 1939 г. проживали 1 427 232 немца: в Краснодарском крае - 34 287 чел., Орджоникидзевском крае - 45 689 чел., в Кабардино-Балкарской АССР - 51 299 чел., в СевероОсетинской АССР - 2924 чел., в Чечено-Ингушской АССР - 858 чел., в Дагестанской АССР - 5048 человек. В РСФСР было расселено 700 231 немцев: в Азербайджанской ССР - 23 133 чел., Грузинской ССР - 20 527 чел., в Армянской ССР - 433 чел. и т.д. [ГА РФ. Р.-Ф.9479. Оп.1. Д.83. Л.1-3].

В 1941 г. последовали один за другим нормативные акты, на основе которых выселялись советские немцы и с иных территорий европейской части Союза ССР, в частности с территории Северного Кавказа. В Краснодарском крае проживало 34 287 немцев, в Ставропольском - численность их возросла до 95 689 человек. Всего по двум краям значилось около 124 тыс. граждан немецкой национальности [ГА РФ. Р.-Ф.9479. Оп.1. Д.83. Л.59].

21 сентября 1941 г. Постановлением ГКО-698 сс переселялись немцы: из Краснодарского края - 34 287 чел. 1, из Орджоникидзевского края - 95 489 чел., из Тульской области - 3 208 чел., из Кабардино-Балкарской АССР - 5327 чел., из Северо-Осетинской АССР - 2929 человек. С 15 по 30 октября 1941 г. были переселены: всего - 48 375 чел., из них, по уточненным данным, из Грузинской ССР - 23 580 чел. (по другим данным - 20 527 чел.), Азербайджанской ССР - 22 741 чел. (23 133), Армянской ССР - 212 человек (433) [ГА РФ. Ф.-Р.9479. Оп.1. Д.83. Л.1-3].

22 октября 1941 г. за подписью председателя Государственного Комитета Обороны И. Сталина появилось постановление (№ ГКО-827сс) и относительно немцев Дагестанской и Чечено-Ингушской республик. Переселению подлежали: из Дагестанской АССР - 4 тыс. чел., из Чечено-Ингушской АССР - 574 человека [55, с. 32-33]. Перевозка переселявшихся проводилась по железной дороге и морским путем до Красноводска.

К концу октября из непереселенных граждан немецкой национальности оставались только немцы на территории Калмыцкой АССР. Однако в таком состоянии они пребывали непродолжительное время. Уже 2 ноября 1941 г. появилось Распоряжение СНК СССР № 84-кс «О переселении немцев из Калмыцкой АССР в Казахскую ССР», вышедшее за подписью председателя Народных Комиссаров Союза ССР Л. Берии: в Казахстан отправлялись с 3 по 10 ноября принудительным порядком 6 тыс. немцев Калмыкии. Руководство переселением также возлагалось на НКВД СССР.

Работа в Центре документации новейшей истории Краснодарского края (г. Краснодар) с документами о деятельности районных партийных организаций в послевоенный период, в частности со справками, информационными заметками секретарей райкомов ВКП(б) о восстановлении и развитии сельского хозяйства в колхозах края за 1947 г., позволила обнаружить интересные документы, проливающие свет на вопрос об отношении местного населения к советским немцам.

В данном случае речь идет о проживании немцев на территории Крыловского района. Каким было отношение местного партийного и советского аппаратов власти, как и населения, дает ответ докладная записка секретаря Крыловского райкома РКП(б) Г. Симоняка, направлявшаяся на имя секретаря крайкома ВКП(б) В. Зинченко 12 февраля 1947 г. На мой взгляд, она отличается объективностью по своему содержанию. Казалось бы, фактически переселение немцев из района про- изошло шесть лет тому назад и можно было в водовороте тех бурных событий все забыть. Однако о немцах помнили, помнили об их работе в Розентальской МТС, обслуживавшей одновременно несколько колхозов района. Ситуация сложилась так, что дело в колхозах на продолжительное время разладилось. Ранее немцы занимали земельные площади и обрабатывали их. Теперь же ощущалась острая потребность не только в рабочей силе, но и в решении вопроса о распределении оставшихся необработанными земельных массивов в колхозах прежнего проживания советских немцев.

Вследствие принудительного переселения немцев в 1941 г. колхоз им. С. Орджоникидзе получил дополнительно в ведение 1771 га земельных массивов. Ими располагали немцы в бывшем своем колхозе им. Карла Маркса. [Центр документов новейшей истории Краснодарского каря (ЦДНИ КК). Ф.1744-А. Оп.3. Д.864. Л.17]. И эти поля прежде всегда были ухоженными и аккуратно обработанными - заслуга местных немцев-колхозников.

Судя по всему, проводимая переселенческая политика на освобожденные от немцев территории в Краснодарском крае не приносила желаемых результатов и, как замечал секретарь Крыловского райкома ВКП(б) Г. Симоняк, «предполагавшееся заселение новыми колхозниками не состоялось, так как ход военного времени не позволял этого сделать» [ЦДНИ КК. Ф.1744-А. Оп.3. Д.864. Л.17].

Ситуация в этот период складывалась катастрофически. В колхозе им. С. Орджоникидзе земельные площади составляли на 1947 г. в целом 3125 га, а вот трудоспособных вместе со стариками и подростками насчитывалось всего 195 человек [ЦДНИ КК. Ф. 1744-А. Оп. 3. Д. 864. Л. 17]. По кругу на одного трудоспособного колхоз им. С. Орджоникидзе мог выделить 16 га земли.

Необходим был поиск выхода из создавшейся ситуации. Секретарь райкома Г. Симоняк неоднократно вспоминал немцев, проживавших в Крыловском районе. Ничего другого в качестве выхода их затруднений предложить не смогли, кроме как поставить вопрос перед Правительством СССР «о передаче этой земли в Гос-фонд» [ЦДНИ КК. Ф.1744-А. Оп.3. Д.864. Л.17].

Документы также свидетельствуют о сохранявшейся долгой памяти пребывания советских немцев в Кубанском округе, как последовательно поддерживавших трудовые инициативы колхозов края, активно участвовавших в производственном процессе по поднятию урожаев. Немцы часто выступали с предложениями по совершенствованию способов обработки земли, являлись активными работниками транспортных бригад, занимались подготовкой технопарка, ремонтом тракторов и комбайнов, другой уборочной техники.

Исследование вопроса о роли и месте принудительных переселений как формы карательных действий по отношению к населению в государстве показывает, насколько пагубными по содержанию остаются подобные меры. Они, как правило, вносят в жизнь сообщества негативные последствия и направлены в конечном итоге на подрыв взаимоотношений по вектору «народ и власть», ухудшают материальное положение граждан, способствуют формированию межэтнической напряженности, дестабилизации обстановки в государстве и обществе.

Последствия случившегося на примере народов Кавказа показывает, какие негативные результаты были получены в ходе проводимых принудительных переселений. Была ли альтернатива подобным действиям со стороны власти? Естественно, да, однако это требовало дополнительных усилий от органов государственной власти, ведения пропаганды среди населения, выявления предпосылок для проявления подобного. В целом в рассматриваемом регионе были подвергну- 51

ты принудительному переселению около 1 млн граждан, принадлежавших к разным этническим общностям. Из них по причине принудительных переселений в итоге погибло, по приблизительным данным, более 30%.

В условиях современности задача мирового сообщества сводится к тому, чтобы воспрепятствовать проявлению подобных мер, для чего вырабатывать более совершенные формы и модели поиска консенсуса, формирования условий совместного проживания, обеспечения безопасности страны, мирного сосуществования граждан на планете Земля.