Князь Петр Михайлович Щенятев, Ростовский Борисоглебский монастырь и опричнина Ивана Грозного

* Photos provided by the author.

Петр Михайлович Щенятев был последним представителем немногочисленного, недолго продержавшегося на исторической арене княжеского рода Щенятевых. Князья Щенятевы выводили свою родословную от выехавшего на Русь в 1408 г. литовского князя Патрикия Наримонтовича, бывшего потомком литовского правителя Гедими-на. Отец Петра Щенятева, князь Михаил Данилович Щенятев, принадлежал к числу видных аристократов Российского государства времени правления великого князя Василия III и некоторое время фактически возглавлял Боярскую думу1. Сам П. М. Щеня-тев начал службу в 1541 г. и на протяжении последующих двух с половиной десятилетий входил в круг наиболее авторитетных политических и военных деятелей России. Введение опричнины никак не повлияло на его положение при дворе: П. М. Щенятев был одним из руководителей земской Думы, получал, как и ранее, ответственные воеводские назначения.

Зимой 1565/66 г. князь Петр самовольно принял постриг в Ростовском Борисоглебском монастыре2. Причины, побудившие П. М. Щенятева на этот неожиданный шаг, на протяжении длительного времени являлись предметом историографических споров. В статье 2019 г., специально посвященной данному вопросу, я подробно проанализировал обстоятельства этого дела. По моему мнению, не согласованный с царем Иваном IV постриг в стенах ростовской обители представлял собой открытый антиопричный демарш, связанный с неприятием П. М. Щенятевым новой царской политики, выражавшейся прежде всего в расколе Государева двора, а также в опале ближайших родственников влиятельного боярина, его троюродных братьев князей П. А. и Г. А. Куракиных Булгаковых3.

В означенной статье мной не были затронуты два важных вопроса, разрешение которых могло бы пролить дополнительный свет на обстоятельства антиопричного выступления П. М. Щенятева: когда именно князь Петр удалился в Ростовский Борисоглебский монастырь и чем был обусловлен выбор места его добровольного пострига. Рассмотрению этих вопросов и посвящена настоящая работа.

Р. Г. Скрынников датировал постриг князя Щенятева зимой 1565/66 г. на том основании, что в октябре 1565 г. Петр Михайлович участвовал в победоносном походе русской армии к осажденному крымскими татарами Болхову, а в феврале 1566 г. его земли уже были отписаны в царскую казну4. Между крайними датами, обозначенными Р. Г. Скрынниковым, лежит временной промежуток в три — три с половиной месяца.

Полагаю, что предложенную датировку можно несколько сузить, если принять во внимание следующий факт. По окончании Болховского похода в середине — второй половине октября 1565 г. царь Иван отправился на длительное богомолье, побывав в Александровской слободе, Переяславле, Ростове, Ярославле, Вологде и Кириллове. Возвращение Ивана IV в Москву датируется 27 декабря⁵. Очевидно, что самовольный уход Петра Щенятева в монастырь состоялся во время длительной царской отлучки. В ходе своей поездки Грозный нам еревался посетить ростовские святыни (вероятно,

Ростовский Борисоглебский монастырь, постройки 1520-х гг. Фото автора, июль 2018 г.

кафедральный Успенский собор и ряд городских монастырей⁶); по предположению А. Г. Мельника, во время своего визита в Ростов Иван IV присутствовал на торжествах по случаю закладки или освящения церкви Вознесения, возведенной над могилой почитаемого царем ростовского юродивого, блаженного Исидора Твердислова⁷. Заезжал ли царь Иван в пригородный Бори соглебский монастырь — источники умалчивают⁸.

Тем не менее, мне представляется логичным отнести появление Щенятева в монастыре и его постриг ко времени после посещения Ростова Иваном Грозным: едва ли земский боярин мог демонстративно оставить свою службу в момент пребывания в городе царя или же непосредственно перед его приездом. Таким образом, время пострига князя Петра можно ограничить кратким периодом с конца ноября по конец декабря 1565 г.

Дополнительным подтверждением того, что уход П. М. Щенятева состоялся до возвращения царя Ивана в Москву 27 декабря, является судьба его земельных владений. По сообщению официальной летописи, в середине февраля 1566 г. два некогда принадлежавших Щенятеву села были переданы Иваном Грозным удельному князю Владимиру Старицкому⁹. Затеянные царем Иваном мены земель имели целью ликвидацию удельного Старицкого княжества «в его традиционных границах», удельного двора и армии. Их проведение осуществлялось специальной комиссией земской Думы. В январе-марте 1566 г. процесс мены был в общих чертах завершен, и Дума приписала к земщине покинутые Владимиром Старицким города¹⁰. Таким образом, включение бывших сел П. М. Щенятева в длительный процесс земельного обмена могло состояться лишь в самом скором времени после прибытия царя из богомольной поездки.

Постараюсь ответить еще на один вопрос — почему П. М. Щенятев избрал местом своего пострижения провинциальный Ростовский Борисоглебский монастырь при том, что к тому моменту он числился вкладчиком по меньшей мере полутора десятков других монастырей, в том числе центральных?11 Князь Петр мог быть землевладельцем Ростовского уезда — в этом крае некогда располагались земли его двоюродного прадеда князя И. Ю. Патрикеева и троюродных братьев — князей И. А. Куракина Булгакова и И. Ю. Голицына Булгакова12. В то же время, достоверных сведений о ростовских владениях князей Щенятевых нет. Полагаю, что выбор П. М. Щенятева был обусловлен иными причинами. Выявленный мной в вечном (подстенном) синодике Кирилло-Белозерского монастыря поминальный список «Рода игумена Досифея Кирилловского» позволяет предположить, что Петр Щенятев с большой долей вероятности приходился крестником кирилловскому игумену, а впоследствии — архиепископу Ростовскому и Ярославскому Досифею13. Архиепископ Досифей скончался в 1538 г. и был погребен в Ростове14. Другой предполагаемый крестник Досифея, товарищ и союзник П. М. Щенятева по политической борьбе 1540-х гг. боярин И. И. Хабаров15,

Арест И. Ф. Бельского, П. М. Щенятева и И. И. Хабарова в январе 1542 г.

Миниатюра Лицевого свода, 2-я пол. XVI в.

также скорее всего не имел земельных владений в Ростовском уезде, однако был тесно связан с Ростовским краем. В начале 1540-х гг. он исполнял должность тверского дворецкого и в числе прочего отвечал за ростовские дворцовые земли16. Через свою сестру Ирину И. И. Хабаров состоял в родстве с князем А. Д. Ростовским — потомком древних правителей Ростовского княжества, являвшимся кроме всего прочего вкладчиком, а впоследствии — пострижеником Борисоглебской обители17. В ноябре 1556 г. И. И. Хабаров принял постриг в Ростовском Борисоглебском монастыре с именем Иоасаф18. Таким образом, связи П. М. Ще-нятева с Ростовской епархией и, в частности, с Борисоглебской обителью были весьма сильны. По всей видимости, именно это обстоятельство и стало определяющим при выборе П. М. Щенятевым места своего пострижения19. Щенятев был тепло принят монастырскими властями: по сообщению вкладной книги, князь Петр стал отнюдь не рядовым иноком, — он вошел в число соборных старцев — наиболее влиятельных монахов, составлявших своего рода совет при игумене и игравших большую роль в жизни монастыря20. К сожалению, мне неизвестны какие-либо упоминания о старце Пимене Щенятеве в актовой монастырской документации этого периода, — по предположению ряда исследователей, монастырский архив погиб в годы Смуты21.

П. М. Щенятев пробыл в стенах Борисоглебской обители два с половиной года, вплоть до своей казни в августе 1568 г., произошедшей за пять месяцев до включения Ростова в состав опричных территорий22. Убийство влиятельного соборного старца, несомненно, произвело самое мрачное впечатление на монастырскую братию. Не исключено, что именно с этим событием следует связывать отмеченную современным историком А. А. Булычевым резкую неприязнь руководства Борисоглебского монастыря к репрессивным мероприятиям царя Ивана IV и, напротив, крайне сочувственное отношение к жертвам царского террора23.