"Кому он не делал добра!": Александр Павлович Иванов в кругу Достоевских

Т ема окружения Ф. М. Достоевского и памятных мест его жизни продолжает оставаться одной из самых востребованных у исследователей биографии и творческого наследия великого писателя¹. Забытые или неизвестные ранее факты, связанные с контактами великого писателя, становясь известными сегодня, открывают новые возможности для реконструкции научной биографии и творческого процесса писателя.

Одним из памятных мест в Москве, имеющих отношение к имени Ф. М. Достоевского, является Константиновский межевой институт — старейшее учебное заведение в России2. Родная сестра писателя, Вера Михайловна (1829–1896), стала женой врача и преподавателя Межевого института Александра Павловича Иванова (1813–1868).

Вере Михайловне было 17 лет, когда 2 декабря 1845 г. состоялась ее помолвка, а затем 7 января 1846 г. — свадьба с Александром Павловичем Ивановым. Своего жениха, который был почти вдвое ее старше (он родился 3 июля 1813 г. в Москве), Вера «видела до свадьбы только три раза», однако «впоследствии она очень полюбила своего мужа, так же как и он ее, и брак этот оказался очень удачным» [Хроника: 671].

Период общения Достоевского с супругами Ивановыми во время его пребывания в Москве в 1860-е гг. подробно отражен в письмах самого писателя, в хорошо известных воспоминаниях его брата и жены А. М. и А. Г. Достоевских, дочери Ивановых Марии Александровны (1848–1929), воспитанника Межевого института Николая Фон-Фохта и будущего писателя Н. Н. Полянского (1862–1838) — сына преподавателя, межевого инженера Н. И. Полянского, семья которого дружила с семьей Ивановых.

Новые факты, характеризующие продвижение зятя писателя по служебной лестнице и его профессиональные качества, можно обнаружить в его формулярных списках разных лет, хранящихся в архивах России. До сих пор не известными широкому кругу исследователей биографии и творчества Достоевского остаются воспоминания М. В. Толстого, однокурсника А. П. Иванова, ярко представляющие молодые годы будущего зятя писателя, и исторический очерк Межевого института, написанный его директором генерал-майором А. Л. Апухтиным.

Михаил Владимирович Толстой (1812–1896), который учился вместе с А. П. Ивановым на медицинском факультете Московского университета

(закончили в 1834 г.), в воспоминаниях характеризует его как «очень даровитого, живого и бойкого юношу», которого все любили за «веселый и добрый нрав» и который по всем предметам был «первым между нами»3.

По словам мемуариста, отец А. П. Иванова служил при губернаторе Дмитрии Владимировиче Голицыне (1771–1844), но из-за растраты покончил жизнь самоубийством, оставив без средств к существованию свою семью: жену, двух сыновей и дочь. Александр был старшим, и на момент смерти отца ему исполнилось 14 лет. Д. В. Голицын оставил семье «движимость» и от себя выдавал небольшое пособие.

Учась в гимназии, 15-летний мальчик помогал своей семье уроками. Во время учебы в университете по вечерам М. В. Толстой занимался с А. П. Ивановым французским языком и ботаникой, а тот в свою очередь обучал его физике и химии, поскольку сам посещал в то время лекции профессора Родиона (Рудольфа) Григорьевича Геймана (1802–1865) на математическом факультете.

Под руководством профессора Петра Петровича Эйнбродта (1802–1840), читавшего курс анатомии (в том числе в 1837 г. — цесаревичу Александру Николаевичу), студенты должны были за время курса сделать несколько анатомических препаратов. А. П. Иванов «работал лучше нас всех», — вспоминает М. В. Толстой, — и пользовался правом сбывать свои препараты в анатомический кабинет, заработав однажды таким образом «около 200 рублей ассигнациями» ( Толстой : 69).

На последнем курсе университет посетил министр народного просвещения граф С. С. Уваров, который пожелал, чтобы некоторые из студентов прочли по одной лекции. Самый «живой» рассказ, по воспоминаниям М. В. Толстого, представил «бойкий Иванов» ( Толстой : 79).

Упоминая преподавателей А. П. Иванова в Московском университете, надо отметить, что одним из них был В. М. Котельницкий — брат бабушки Ф. М. Достоевского со стороны матери, нередко бывавший в доме у родителей Достоевского.

В 1834 г. «в доме Рожнова» на Малой Дмитровке М. В. Толстой вместе с А. П. Ивановым готовились к выпускному экзамену, который успешно сдали, поступив на практику в Екатерининскую больницу ( Толстой : 81). В 1835 г. в числе четырех выпускников они решили сдать экзамен на степень доктора, предварительно прослушав дополнительные курсы у новых профессоров. В 1837 г. экзамены были сданы, и каждый выбрал себе тему диссертации. Иванов заинтересовался темой, связанной с токсикологией, но впоследствии «вовсе отложил мысль о диссертации», которую он «больше всех <…> заслуживал», и не получил степени доктора медицины за неимением времени, так как обязан был содержать семейство ( Толстой : 94).

По воспоминаниям М. В. Толстого, Александр Павлович «еще до начала докторского экзамена <…> принял на себя преподавание физики и химии в Кадетском корпусе, в Межевом институте и еще в нескольких учебных заведениях. Тогда в Москве он был лучшим учителем по этим предметам». Кроме того, у него была обширная медицинская практика, «всегда бесплатная, по особенной причине»:

«Из любви к отцу, который <…> лишил себя жизни, Иванов, как человек верующий, постоянно мучился мыслью, чем бы помочь душе несчастного самоубийцы. Священники, с которыми он советовался, отвечали ему единогласно, что церковь запрещает молиться о самоубийцах и поминать их при совершении литургии» ( Толстой : 94).

По просьбе «любимого <…> товарища» Толстой вместе с ним обратился к митрополиту московскому Филарету, который сказал:

«Поминать самоубийцу на литургии не дозволено; но вы можете и должны молиться о нем, прибавляя к молитве: "Господи, не постави мне молитву сию во грех". А главная помощь несчастной душе — дела милосердия. Вы не имеете средств давать нуждающимся деньги; помогайте им усердно вашими познаниями, охотно лечите бедных и, насколько можете, безвозмездно. Этим вы облегчите участь души, о которой скорбите, и на себя привлечете благословение Божие» ( Толстой : 94).

«С того времени Иванов дал себе слово никогда и ни с кого не брать денег за лечение, и остался верным этому обету до конца своей жизни», — заключает Толстой ( Толстой : 94). По замечанию внука А. П. Иванова, Юрия Алексеевича Иванова, его дед не брал денег только с бедных, а с богатых, например, с некоторых купцов, за визит иногда брал по 25 рублей [Хроника: 678–679].

Первое подробное сообщение о свадьбе Веры Михайловны Достоевской и об ее муже находим в письме Варвары Михайловны Карепиной начала 1846 г. к брату Михаилу и его жене Эмилии Федоровне Достоевской (урожд. Дитмар). Там сообщалось, что Вера послала письмо о помолвке, где «рекомендовала жениха своего», но письмо, видимо, пропало. Поэтому Варвара Михайловна сама раскрыла подробности этого события:

«Мужъ ея Александръ Павловичь Ивановъ очень добрый и умный человѣкъ {32хъ} лѣтъ<,> имѣетъ чинъ Титулярнаго Совѣтника и представленъ ужь года 2. къ Коллеж<скому> Ассесору <…> Онъ Докторъ<,> но сверхъ практики онъ даетъ уроки Химіи и Физики въ Воспитат<ельномъ> Домѣ, въ Кадетс<комъ> корпусѣ, въ Ремеслен<омъ> Заведеніи и въ Межевомъ Институтѣ (подчеркнуто В. М. Карепиной. — В. Д., Е. Е.) и получаетъ съ этихъ 4хъ мѣстъ до 7 / т<ысячь> руб. асс<игнаціями> слѣдственно какъ ты самъ видишь этаго очень достаточно для прожитка въ годъ. Онъ такъ любитъ и обожаетъ сестру что весело на нихъ посмотрѣть. У него есть Мать, которая также не наглядится на Вѣрочку<,> однимъ словомъ она такъ счастлива какъ кажется и желать нельзя<,> съ будущей почтой сестра будетъ писать Вамъ. Дядинь-ка такъ добръ и благодѣтеленъ, что съ большимъ радушіемъ и радостію устроивалъ сватьбу. Онъ кромѣ приданаго которое было сдѣлано съ излише-ствомъ далъ за сестрою тридцать тысячь ас<сигнаціями> (подчеркнуто В. М. Карепиной. — В. Д., Е. Е.). Дай Богъ ему сдоровья. <…> Кажется намъ остается только благодарить Бога да Благодѣтелей за счастье сестры и желать что жизнь ея осталась на всегда покойною какъ теперь»4.

Необходимо отметить, что Варвара Михайловна довольно точно описала места службы А. П. Иванова на момент его женитьбы, что подтверждается сохранившимися формулярными списками.

Всего в архивах было обнаружено пять формулярных списков А. П. Иванова: 18475, 18486, 18547, 18678 и 18689 гг. — содержание которых дает представление о его служебной карьере. В 1826 г. он поступил в Московскую губернскую гимназию, где «обучался разным языкам и наукам». Затем, в 1831 г., «по окончании полного курса наук» в гимназии был принят в Московский университет, где слушал лекции по предметам: минералогия, ботаника, зоология, математика, физика, химия, фармация, анатомия, физиология, патология, терапия, фармакология, наука сочинять рецепты, хирургия, повивальное искусство, болезни беременных, рожениц и детей, судебная медицинская полиция, науки о глазных болезнях, хирургических повязках, история медицины и ветеринарная наука — «с отличными успехами и при таковом же поведении». В 1834 г., выдержав экзамен, был направлен в Екатерининскую больницу на должность лекаря (а после получения в 1835 г. аттестата из правления Московского университета — сверхштатного ординатора), откуда в 1837 г. уволен «по домашним обстоятельствам».

Из выданного больницей аттестата «видно, что он должность исполнял при отличном поведении с примерною ревностию и усердием и с совершенным знанием врачебного искусства»10.

Одновременно с 1836 г. он определен учителем естественной истории и физики в Императорский Московский воспитательный дом, а с 1837 по 1847 г. служил учителем физики и химии в Московском кадетском корпусе. «За отличное усердие в преподавании физики и химии» ему была «объявлена благодарность Его Императорского Высочества главы военно-учебных заведений» великого князя Михаила Павловича11. С 1840 г. «по случаю нового устройства классов института обер-офицерских сирот Императорского Московского воспитательного дома определен учителем физики в 6-м и 5-м классах воспитанников». «Пожаловано единовременно 171 руб. 42 коп. серебром. <…> назначен наставником и наблюдателем по преподаванию в сем корпусе физики и химии»12.

17 августа 1841 г. был определен в Константиновский межевой институт учителем физики и в 1842 г. получил чин титулярного советника. С 1844 г. преподавал физику в Ремесленном учебном заведении, а с 1847 г. в этом же учебном заведении получил должность сверхштатного врача «без жалованья с оставлением его при прежних занятиях»13. А. П. Иванов — сын титулярного советника. По формулярному списку от 15 марта 1848 г. он учитель физики, жалованья в Константиновском межевом институте — 810 рублей, женат, имеет дочь Софью, которой полтора года14.

Интерес представляют поздние послужные списки, в которых содержится наиболее полная информация о служебной деятельности А. П. Иванова. Самый поздний формулярный список был составлен 2 октября 1868 г. уже после его смерти. Он оканчивается записью: «Состоя на службе, волею Божиею умер 17 января 1868 г.»15 Копия с этого списка от 7 октября 1869 г. была передана Вере Михайловне из Межевого института для предоставления при определении детей во 2-ю Московскую гимназию и хранится в настоящее время в фонде Михаила Васильевича Волоцкого (1893–1944) в РГАЛИ16.

Десять лет, вплоть до 1850 г., А. П. Иванов преподавал в Институте обер-офицерских сирот Московского Воспитательного дома и был уволен «по случаю упразднения занимаемого им класса» с единовременным награждением полного оклада жалования за отлично-усердную службу в размере 161 руб. серебром. В 1851 г. он уже коллежский советник и 22 августа 1863 г.

пожалован знаком отличия беспорочной службы за 15 лет. В 1855 г. уволился с должности сверхштатного врача Ремесленного училища «по домашним обстоятельствам»17. Получается, что на протяжении шести лет (с 1841 по 1847 г.) А. П. Иванов одновременно служил в четырех учебных заведениях учителем естественной истории, физики, химии и врачом, и только в 1855 г. полностью посвятил себя службе в Константиновском межевом институте.

Илл. 1. Здание Константиновского межевого института (Москва, ул. Старая Басманная, 21)

Fig. 1. Building of Konstantinovsky Surveying Institute ( Moscow, Staraya Basmannaya str., 21)

Как и многие преподаватели Константиновского межевого института, в 1856 г. он был награжден бронзовой медалью «в память минувшей войны 1853–1856 годов для ношения в петлице на Владимирской ленте», а в 1857 г. стал кавалером ордена Св. Станислава 3-й степени18. В 1857 г. А. П. Иванов произведен в статские советники, а в 1858 г. пожалован знаком отличия беспорочной службы за 20 лет. С 1861 г. Александр Павлович перешел в должность врача в Константиновском межевом институте19. В 1862 г. награжден орденом Св. Станислава 2-й степени, в 1864 г. удостоен «за усердную службу» денежной награды в размере 350 руб. В 1865 г. произведен из статских в действительные статские советники20. Этот гражданский чин Табели о рангах давал право потомственного дворянства и соответствовал чинам генерал-майора в армии и контр-адмирала на флоте. С 1861 г. А. П. Иванов получал уже годовую пенсию «из процентов с пенсионного капитала, принадлежащего Опекунскому совету», в размере 568 руб. 5 коп. благодаря своей службе в Московском ремесленном учебном заведении21.

А. П. Иванов с 1865 г. имел чин действительного статского советника, что соответствует 4-му классу Табели о рангах. Этот чин имели директора департаментов, губернаторы, градоначальники. В 1880 г. численность лиц, состоящих в чине действительного статского советника, составляла 2040 человек, а к концу 1890-х гг. таковых насчитывалось уже 2687 человек [Шепелев: 179].

В последнем послужном списке имеются подробные сведения о его детях. Указаны их даты рождения: София — 12 октября 1846 г., Мария — 23 ноября 1848 г., Александр — 1 апреля 1850 г., Юлия — 4 апреля 1852 г., Виктор — 28 октября 1854 г., Нина — 1 декабря 1857 г., Алексей — 7 января 1860 г., Ольга — 5 июля 1863 г., Владимир — 30 марта 1865 г., Наталья — 6 мая 1867 г.22

Сведения о служебных обязанностях А. П. Иванова имеются также в отчетах о состоянии Константиновского межевого института и других делопроизводственных документах: «лекарь Александр Иванов» начал преподавать в 1841 г. не только физику, но и агрономию, таксацию, получая 320 руб. в год23, в 1844 г. — физику и практическую механику с таким же жаловани-ем24, а с 1845 по 1851 г. — физику, минералогию и геогнозию с удвоенным окладом из-за увеличившейся в два раза учебной нагрузки25. Впоследствии преподаваемые А. П. Ивановым дисциплины фигурируют в отчетах как «естественные науки»26, а с 1857 г. в его учебную нагрузку, которая воспитанникам «сверх сего преподается бесплатно», входили фотография, физические и химические опыты27. Необходимо также отметить, что, заботясь о высоком качестве преподавания, А. П. Иванов обратился к директору (1840–1856) Константиновского межевого института Николаю Павловичу Смецкому (1802–1866) с просьбой создать минералогический кабинет, для которого необходимо было закупить образцы горных пород, модели кристаллов, реактивы и т. п. на общую сумму 453 руб. 52 коп. В ответ на рапорт директора главный управляющий (директор) Межевым корпусом и попечитель Константиновского межевого института М. Н. Муравьев28 дал свое согласие29. В то же время, когда М. Н. Муравьев предложил приобрести для института изделия из картона различных пород животных, А. П. Иванов посчитал, что та коллекция, которая уже имеется, вполне достаточна, так как «в институте зоология преподается не в полном объеме <…> описываются только животные, живущие в России, и цель преподавания состоит в том, чтобы облегчить воспитанникам по вступлении на службу составление статистических примечаний»30.

Помимо преподавания, А. П. Иванов привлекался к участию во врачебных консилиумах, которые собирались во время сложных случаев болезни того или иного воспитанника31. Кроме того, он лечил детей преподавателей. Так, в 1853 г. М. Н. Муравьев предписал срочно найти квартиру в Межевом институте ученому-астроному и преподавателю Б. Я. Швейцеру (1816–1873) «для производства постоянных астрономических наблюдений на обсерватории института и для успешнейшего обучения» межевых инженеров. Для этого надо было переселить семью подполковника И. Ф. Гаусмана на частную квартиру с выделением для него квартирных денег. Однако «освобождение квартиры было невозможно, т. к. четверо из 6-ти детей подполковника Гаусмана были больны оспой» и «врач Иванов не рекомендовал переезд до полного выздоровления детей»32.

Уже исполняя должность врача при институте33, А. П. Иванов возобновил преподавание, которое, судя по институтским отчетам, продолжалось вплоть до 1864 г., — три часа в неделю за 135 руб. в год он читал курс химии34. Видимо, ему была дорога педагогическая деятельность, которую он решил не оставлять даже тогда, когда на него были возложены обязанности врача.

Врачебное дело занимало у А. П. Иванова колоссальное количество рабочего и личного времени. В его обязанности, согласно должностной инструкции 1863 г., подписанной директором института генерал-майором А. Л. Апухтиным, входило отслеживание здоровья воспитанников, служащих и «живущих» в институте, состояния аптеки, «доброты» (качества) съестных припасов, контроль температуры в классах, в столовой зале и в остальных помещениях35.

В наградных документах на А. П. Иванова директор Межевого института А. Л. Апухтин отмечал его «неусыпную заботливость о здоровье всех вообще воспитанников и отличное уменье пользовать больных», «самое благодетельное влияние на нравственность» учеников («так что его можно причислить к числу самых деятельных и полезных воспитателей»), «особенную деятельность и любовь к преподаваемым предметам, привлекавшим внимание и ревность» обучающихся36.

В 1864 г. А. П. Иванов принял участие в судьбе ссыльного профессора Платона Васильевича Павлова (1823–1895), став посредником между ним и критиком П. В. Анненковым, которому предлагал составить «краткую записку по делу П. В. Павлова» и «лично вручить Государю»37.

Илл. 2. Портрет А. П. Иванова (ГМИРЛИ им. В. И. Даля.

КП 35716/37)38

Fig. 2. Portrait of A. P. Ivanov (Vladimir Dahl Russian State Literary Museum)

Знакомство Достоевского с А. П. Ивановым, скорее всего, могло произойти во время краткосрочных приездов писателя в Москву: с 23 по 31 апреля 1860 г. или с 19 по 30 июня 1861 г. [Летопись, т. 1: 292, 322–323].

Отношения Достоевского с московскими родственниками стали особенно близкими после того, как 11 ноября 1863 г. он перевез в Москву смертельно больную жену Марию Дмитриевну, и А. П. Иванов как врач помогал бороться ей с болезнью. Федор Михайлович подыскал квартиру в Басманной части, рядом с Межевым институтом, где в казенной квартире жило семейство

Ивановых. Номер этого дома точно не установлен. По мнению И. Л. Волгина, это был дом Беложаева под № 34, расположенный в 3-м квартале Басманной части (см.: [Хроника: 987], [Ф. М. Достоевский и Москва: 68]). Предположительно, этот дом разыскивал Иван Аксаков. Сохранилось его письмо без даты к А. Н. Плещееву:

« Любезнѣйшій Алексѣй Николаевичь .

Я изъѣздилъ всю Старую Басманную, отыскивая Достоевского, но нигдѣ дома Бѣлоножкина или Безножкина не нашелъ. Не можете ли Вы мнѣ описать точнѣе мѣстность, гдѣ стоитъ сей домъ? Или можетъ быть я перевралъ адресъ? Или ошибся самъ Достоевскій? До свиданія, надѣюсь.

Четв < ергъ > ночью .

Вашъ

Ив. Аксаковъ » ³⁹.

В данный московский период жизни Достоевского, из-за долгов, которые накопились у Федора Михайловича и Михаила Михайловича в связи с изданием журнала «Эпоха», еще одна тема связывает его и А. П. Иванова — раздел наследства умершего в августе 1863 г. Александра Алексеевича Куманина. В письме от 4 декабря 1863 г. А. П. Иванов сообщает о произошедшем «церемониале раздачи наследства» и необходимости Достоевскому переделать доверенность на его имя для получения своей доли40 — 3000 рублей пятипроцентными билетами (см.: [Борисова, Шаулов, Юхнович: 26]). Этих денег было недостаточно, и остро встал вопрос о займе в 10 000 рублей.

Отчаянное финансовое положение двух братьев заставило их искать возможные пути решения финансовых трудностей, в том числе займа денег у родственников. Эти деньги предоставил Федору и Михаилу зять А. П. Иванов. Как свидетельствуют письма писателя к брату Михаилу за апрель 1864 г., Федор Михайлович объяснил Александру Павловичу, что без этих 10 000 рублей журнал «Эпоха» «лопнет» и семья брата «провалится с детьми». И тогда Александр Павлович из «родственного участия» «по совету с Верочкой» предложил взаймы 40 акций Московско-Ярославской железной дороги на 6000 серебром41. Надо отметить, что, когда Федор Михайлович обращался к брату Андрею с просьбой одолжить деньги, последний ему отказал, в отличие от А. П. Иванова [Борисова, Шаулов, Юхнович: 53].

Об отзывчивости и участливости А. П. Иванова свидетельствует его письмо, адресованное младшему брату писателя Николаю Михайловичу Достоевскому. Датировано оно 20 июня 1852 г., ему предшествовала просьба Н. М. Достоевского содействовать получению доходов с имения. А. П. Иванов выполнить его просьбу не мог, потому что за недоимки по Опекунскому совету имение находилось под особой опекой, все доходы с имения уходили на оплату долга. «… Я не имѣю никакой власти и немогу распоряжаться , — пояснял он в письме Н. М. Достоевскому. — <…> Знаемъ мы, какъ тяжело жить безъ денегъ и потому Вѣрочка посылаетъ тебѣ соб-ственныя тридцать рублей серебромъ ». Завершалось письмо фразой-клише, обретавшей в данном случае свой первоначальный смысл: «… всегда готовый къ услугамъ братъ твой Александръ Ивановъ »⁴².

М. М. Достоевский уже после отъезда Федора Михайловича в Петербург забрал акции в Москве, но долг свой вернуть не успел, так как 10 июля 1864 г. скончался. В августе 1864 г. Ф. М. Достоевскому все-таки удалось выпросить у тетки 10 000 рублей в счет будущей части своего наследства [Летопись, т. 1: 464], [Борисова, Шаулов, Юхнович: 26]. После смерти старшего брата Федор Михайлович был вынужден потратить их на поддержание журнала «Эпоха», который, несмотря на все старания писателя, пришлось закрыть, а также на покрытие долгов и поддержку семьи брата, добавив к ним еще 11 000 рублей «своих» [Борисова, Шаулов, Юхнович: 27].

Работая над романом «Преступление и Наказание», Достоевский бывал в Москве и навещал своих родственников. 21–27 марта 1866 г. (на «страстной» неделе) он жил в семье Ивановых в их служебной квартире в Межевом институте [Летопись, т. 2: 59–61].

В очередной приезд в Москву уже в июне 1866 г. он остановился в гостинице Дюссо, а затем, съездив в гости к Ивановым на дачу в Люблине, по предложению Веры Михайловны и Александра Павловича, там же снял дачу [Ф. М. Достоевский и Москва: 72].

По словам воспитанника Межевого института Фон-Фохта43, который был принят в семье Ивановых «как родной» и проводил свои отпуска в их казенной квартире и на даче, они наняли «очень красивую, построенную в швейцарском вкусе дачу»44. По воспоминаниям Н. Н. Полянского, его семья и семья Ивановых, живших в казенных квартирах Межевого института, дружили и летом 1866 г. вместе сняли дачу в Люблине, недалеко от Перервинской слободы, где традиционно проходили летнюю практику воспитанники института: «Наша семья и семья Ивановых жили на этой даче сообща, имея общую столовую, общую террасу, выходившую в большой сад»45. А. П. Иванов в письме к жене Вере Михайловне сообщал:

«Вчера вечеромъ мимо лагеря проѣхала» жена директора института А. Л. Апухтина, которая «посы < ла > ла въ Люблино сказать Александру Львовичу о своемъ прибытіи; но его въ Люблинѣ нѣтъ, а онъ въ Москвѣ. Сейчасъ ѣду въ Москву и узнаю причину этому чуду…» ⁴⁶ .

Об этом периоде общения А. П. Иванова и Достоевского оставил свои воспоминания Н. А. Фон-Фохт, познакомившийся с писателем в 15-летнем возрасте — в 1866 г.:

«Я с удивлением и крайним любопытством смотрел на этого человека, о котором так много слышал в семействе Ивановых и с произведениями которого был отчасти уже знаком. Мне невольно вспомнились его герои из "Мертвого дома", закованные в кандалы и одетые в серые арестантские куртки. Неужели, подумал я, руки и ноги этого благообразного человека также побрякивали кандалами, неужели и он носил арестантскую куртку? Да, все это в действительности было, все это перенес этот человек в дебрях отдаленной Сибири, в каторге, которую он так гениально изобразил в "Записках из Мертвого дома"…» ( Фон-Фохт : 50).

В Люблине Достоевский снимал двухэтажный каменный флигель самой усадьбы, в котором жил практически в одной комнате на втором этаже. Важно отметить, что молодому воспитаннику Межевого института удалось передать много интересных деталей, связанных как с Достоевским, так и с взаимоотношениями писателя с Ивановыми, с которыми он проводил много времени. Достоевский обыкновенно работал у себя на даче до 3-х часов дня, а затем шел к Ивановым на обед и оставался у них до вечера.

Мемуарист восторженно отозвался об А. П. Иванове, назвав его «прекраснейшим и добродетельнейшим человеком», каких он «редко встречал в своей жизни» ( Фон-Фохт : 49).

Еще одна важная тема воспоминаний юного воспитанника Межевого института — это музыка. Музыка сближала обитателей дачи в Люблине. Известно, что ее любил Федор Михайлович, который «почти всегда что-нибудь напевал про себя» ( Фон-Фохт : 55). Очень часто на даче музицировала вторая по старшинству дочь Иванова, Мария Александровна — ученица Н. Г. Рубинштейна и поклонница Ф. Шопена. А. П. Иванов в письме своей жене, уехавшей из Люблина в деревню Даровое, так описывал жизнь на даче:

«Дѣти ведутъ себя хорошо. Володька началъ хорошо болтать. <…> Маша и Федоръ Михаиловичь весь день лупятъ на рояли» ⁴⁷ .

Федор Михайлович называл музыку Шопена «чахоточной» и «превыше всего ставил музыку Моцарта и Бетховена, а из русских композиторов очень любил произведения Глинки и Серова, в особенности оперу последнего "Рогнеда"». Оперой А. Н. Верстовского «Аскольдова могила» «восторгались» А. П. Иванов и Фон-Фохт. Остальные были к этой опере равнодушны, даже относились к ней «насмешливо, называя музыку Верстовского собранием простых романсов». В этом споре Достоевский «скорее готов был бы поддержать А. П. Иванова, чтобы хотя чем-нибудь доставить удовольствие этому прекрасному человеку» ( Фон-Фохт : 55). Неодобрительные отзывы о ней «выводили из себя» А. П. Иванова, знавшего эту оперу наизусть и не пропускавшего ни одного представления. Опера была поставлена в 1835 г. и заслужила высокую оценку первого директора Константиновского межевого института, а также театрального критика С. Т. Аксакова⁴⁸.

Что же касается воспитанников, то им преподавали «танцевание, пение и музыку»49. Директору Межевого института Н. П. Смецкому пришлось купить два фортепиано и рояль для увлеченных музыкой воспитанников50. На праздники в институт «для увеселения воспитанников» приглашали оркестр51.

Фон-Фохт открыл еще одну важную деталь в отношениях Достоевского с Ивановыми — боязнь Федора Михайловича быть им в тягость. Он описывает случай, когда к Ивановым приехало много гостей, и его попросили одну ночь переночевать во флигеле, где жил Федор Михайлович. Он долго не мог заснуть, так как прислушивался к шагам Федора Михайловича, который затем зашел к нему и дрожащим голосом произнес:

«— Послушайте, <…> если со мною случится в эту ночь припадок, то вы не бойтесь, не подымайте тревоги и не давайте знать Ивановым» ( Фон-Фохт : 51–52).

С воспоминаниями Фон-Фохта во многом перекликаются воспоминания Марии Александровны Ивановой, написанные от третьего лица. Она объясняет, почему Достоевский не жил на даче с Ивановыми, а снял отдельный дом:

«Их большая семья летом еще увеличивалась: А. П. Иванов брал к себе на дачу гостить студентов, которым некуда было уезжать, детям разрешалось приглашать товарищей и подруг. Так как Ф. М. Достоевскому нужен был ночью полный покой (он обычно писал по ночам), а в даче Ивановых слишком было людно для этого, — то заплачет ребенок, то молодежь вернется поздно с гулянья, то встанут чуть свет, чтобы идти на рыбную ловлю…» ⁵² .

Вечерами «на террасе Ивановых накрывался длинный стол, аршин в девять; за столом всегда человек двадцать и больше. На одном конце старшие Ивановы и с ними Федор Михайлович, на другом — самая юная молодежь»53. Игры, шутки, экспромты, спектакли, прогулки до двух-трех часов ночи в Царицыно и Кузьминки. Центром всех этих развлечений была семья Ивановых, в которой любили «игры в пословицы», и Достоевский54.

Воспоминания Н. Н. Полянского, которому во время пребывания в Люблине было всего четыре года, судя по всему, во многом основываются на воспоминаниях его родителей:

«…по словам моего покойного отца, Александра Павловича, своего шурина, очень любил Ф. М. Достоевский, и потому <…> отец мой впоследствии, при чтении романов Достоевского, не раз говорил мне, что в некоторых его героях он замечает какие-то "духовные черточки", напоминающие покойного — "удивительного человека", Александра Павловича» ( Полянский : 179).

Н. Н. Полянский писал, что хорошо помнил «доктора Иванова» и его жену Веру Михайловну: «…когда он (Иванов. — В. Д., Е. Е .) умер, мне шел седьмой год, притом свои ранние детские болезни я перенес под наблюдением Александра Павловича, который за больными "ухаживал, как отец за своими детьми"» ( Полянский : 179). У родителей Полянского, «с которыми [Александр Павлович] и Вера Михайловна были очень дружны и видались почти каждый день в течение многих лет», сохранилась подаренная Ивановым его фотография. На ней «Иванов снят в межевом, тогда военном, с погонами, сюртуке. У него довольно большие, аккуратно причесанные волосы и густые усы; удивительно добрые, задумчивые глаза. Все лицо — такое приятное, серьезное…» ( Полянский : 179).

Из Люблина Достоевский переехал в Москву и вновь поселился у Ивановых на Старой Басманной в Константиновском межевом институте. В Петербург возвратился в промежутке между 10 и 15 сентября 1866 г. [Летопись, т. 2: 76].

Следующий приезд Достоевского в Москву 28 декабря 1866 г. был связан с предстоящей свадьбой писателя и Анны Григорьевны Сниткиной: попытаться предложить М. Н. Каткову новый роман и получить деньги на свадьбу [Летопись, т. 2: 86]. Он останавливается у Ивановых и возвращается в Петербург только 7–9 января 1867 г. [Летопись, т. 2: 89]. Договорившись с Катковым о деньгах, Федор Михайлович рассказал о предстоящей женитьбе сестре Вере, на следующий день А. П. Иванову, который «поздравил и сделал одно замечание, весьма оригинальное» ( Д30 ; т. 28₂: 177). Александр Павлович не был лишен иронии и юмора. По воспоминаниям А. М. Достоевского, на следующее утро после рождения дочери Марии А. П. Иванов приехал к Карепиным:

«…все лицо его было радостное и, видимо, пылало счастием. Конечно, хозяева сейчас же догадались о причине праздничного настроения Александра Павловича и наперерыв засыпали его вопросами: "Ну что у вас нового? Не поздравить ли вас?.. Не с сыном ли поздравить вас…?"

— С сыном, с сыном, с сыном, — отвечал он, — сын, турецкий сын… Мария… — Как Мария? Значит, опять дочь?

— Т. е. совсем хотел быть сын, да бабушка акушерка в чем-то ошиблась, ну и родилась дочка, зато прехорошенькая и Верочка, слава Богу, ничего, здорова…» ⁵⁵ .

В уже упомянутом письме лета 1866 г. к Вере Михайловне Александр Павлович, находясь на даче в Люблине, писал:

«Всѣ мы, слава Аллаху, живы и здоровы <…> У насъ гоститъ Саша Карепинъ. Вчера вечеромъ я обыгралъ его въ банкъ на 136 рубл., заставили его написать вексель и довѣренность < , > по которой онъ поручаетъ мнѣ сдѣлать пиръ на его счетъ; заставили его написать какія вина, какіе фрукты и какія закуски покупать» ⁵⁶ .

Новый, 1867-й, год Достоевский «весело» встретил в семье Ивановых:

«Были и Елена Павловна и Марья Сергеевна (удивительная шутиха). Ровно в 12 часов Александр Павлович встал, поднял бокал шампанского и провозгласил здоровье Фед<ора> Мих<айлови>ча и Анны Григорьевны. <…> Одним словом, все рады…» ( Д30 ; т. 28 2 : 177).

Последняя перед отъездом супругов Достоевских за границу поездка в Москву подробно описана в воспоминаниях Анны Григорьевны. Остановившись в гостинице Дюссо, они сразу же отправились навестить Ивановых в Межевой институт. Анна Григорьевна вспоминала, что Федор Михайлович был бы счастлив, если бы она понравилась Ивановым и подружилась с ними⁵⁷. При знакомстве Вера Михайловна «очень сердечно» отнеслась к новой родственнице: «Обняв и поцеловав меня, она просила любить и беречь ее брата»; ее муж «в официальных выражениях поздравил <…> и пожелал счастья. Сонечка подала <…> руку, мило улыбнулась, но была очень молчалива и очень <…> приглядывалась» ( Достоевская А. Г. : 180). Александр Павлович позвал остальных детей:

«— Дети, идите же поздравлять дядю и знакомиться с новою теткою.

Друг за другом стали выходить молодые Ивановы. Их было семь человек: Сонечка (двадцати лет), Машенька (девятнадцати), Саша (семнадцати), Юленька (пятнадцати), Витя и прочие дети. Все они очень дружелюбно приветствовали Федора Михайловича, но к [Анне Григорьевне] отнеслись холодно…» ( Достоевская А. Г .: 180).

Детальные воспоминания Анны Григорьевны раскрывают повседневную жизнь обитателей института и дают представление о культурно-бытовом пространстве казенных квартир преподавателей. Анна Григорьевна описывает свое первое посещение квартиры Ивановых:

«Мы вошли в огромную залу, заставленную старинною мебелью красного дерева. Федор Михайлович взял со стола "Московские Ведомости", а я принялась рассматривать тут же лежавший альбом с карточками» ( Достоевская А. Г. : 180).

Однако сейчас трудно определить, была ли «старинная мебель из красного дерева» собственностью семьи Ивановых или Межевого института. Квартира была, видимо, просторной. Для приема гостей, кроме «огромной залы», использовались гостиная и кабинет. По пятницам у Ивановых собиралось много гостей, так как «пятница была их журфиксом⁵⁸» ( Достоевская А. Г .: 182).

Анна Григорьевна подробно описывает развлечения, которые были в семье Ивановых: petits-jeux⁵⁹, «очень замысловатые, требующие наблюдательности и остроумия», фанты, «модная тогда стуколка» (карточная игра). Федор Михайлович играл в преферанс в кабинете ( Достоевская А. Г .: 181–183). Именно Анна Григорьевна в воспоминаниях отметила, что семья Ивановых описана Федором Михайловичем в романе «Вечный муж» под именем семейства Захлебининых ( Достоевская А. Г. : 181).

17 января 1868 г. А. П. Иванов скоропостижно умер. А. М. Достоевский, который оказался в это время в Москве, узнав об этом, поехал к Ивановым. Он вспоминал об этом событии:

«Я застал Александра Павловича уже в предсмертной агонии, и он вскоре при мне же и скончался. <…> Причина столь неожиданной кончины, как говорили тогда, была следующая: у одного из воспитанников межевого института сделалась какая-то злокачественная опухоль под мышкою правой руки. Александр Павлович, как институтский врач, пользовавший этого воспитанника, оказался вынужденным сделать операцию и вырезать эту опухоль, что успешно и исполнил. Но делая операцию, он не обратил внимания, что у него самого на руке была небольшая язвинка. Гной больного, попавши на эту язвинку, заразил и самого оператора, и он заболел тою же болезнью, как и студент <…>. Удачная операция спасла студента и он выздоровел, и была причиною смерти самого оператора! Бедная сестра Верочка была вне себя от ужаса. Остаться в молодых летах (39 лет) беспомощною вдовою с десятью сиротами, из коих старшая была уже совершеннолетняя, а младшие совершенные еще дети. Сам Александр Павлович умер далеко еще не стариком, ему было с небольшим 50 лет (52–53 года)» ( Достоевский А. М .: 282–283).

Андрей Михайлович Достоевский также запомнил первую встречу с Александром Павловичем осенью 1848 г., который в это время с семьей жил в Лефортове:

«…в личности Александра Павловича я нашел очень доброго, веселого и симпатичного человека. Я с ним сошелся с первого же дня свидания, и он мне очень полюбился, каковые чувства я и сохранил к нему до конца его жизни» ( Достоевский А. М. : 165).

По воспоминаниям Н. Фон-Фохта, «в институте решительно все, и служащие и воспитанники, чрезвычайно уважали и любили А. П. Иванова, и когда он скончался, в январе 1868 года, то воспитанники несли гроб его на руках до самой могилы, отстоявшей от института на несколько верст. Вся Москва знала А. П. Иванова, и все глубоко сожалели о преждевременной его кончине» ( Фон-Фохт : 49).

Бывший директор института (1864–1879) Александр Львович Апухтин (1822–1903) писал об А. П. Иванове:

«Въ 1868 году умеръ институтскій врачъ, дѣйствительный статскій совѣтникъ Александръ Павловичъ Ивановъ, получившій гнойное зараженіе при производствѣ операціи одному изъ воспитанниковъ ⁶⁰ . Это была большая потеря: независимо отъ того, что Александръ Павловичъ былъ въ институтѣ старожилъ, состоя съ 1841 года преподавателемъ физики, а съ 1861 года вра-чомъ и зналъ его отлично, такъ что приносилъ онъ не мало пользы и какъ членъ конференціи (т. е. педсовета. — В. Д., Е. Е .), и какъ врачъ, онъ былъ и, какъ человѣкъ высоко-нравственный и безкорыстный, незамѣнимъ для института. Онъ не только зналъ натуру каждаго воспитанника, присматри-валъ за ними здоровыми и ухаживалъ за больными, какъ за собственными дѣтьми; не только лечилъ всѣхъ служащихъ и ихъ семьи совершенно безвозмездно, но онъ не позволялъ даже, исключая случаевъ заразительныхъ болѣзней, отправлять и служителей въ больницы. Часто видали его пробирающимся въ глубокую ночь въ подвальномъ этажѣ къ служительскимъ семьямъ, которымъ онъ и лекарства давалъ всегда на свои средства. Это былъ истинно добрый человѣкъ, о которомъ недаромъ всѣ, и въ особенности воспитанники, сожалѣли искренно» ⁶¹ .

Получив известие о неожиданной смерти Александра Павловича, Федор Михайлович в письме к пасынку П. А. Исаеву 19 февраля (2 марта) 1868 г. из Женевы писал:

«Я так был поражен смертью Александра Павловича и так жаль его. Кому он не делал добра! Редкий и благороднейший был человек» ( Д30 ; т. 28₂: 265).

Ранее, 1 (13) февраля 1868 г., он написал письмо, адресованное сестре и двум старшим племянницам, Софье и Марии Ивановым:

А почему все мы его так любили, как не потому, что это был человек сам с редким, любящим сердцем. Кто его не любил!» ( Д30 ; т. 28₂: 253).

Достоевский понимал, в каком тяжелом материальном положении оказалась вдова Александра Павловича и его десять детей. При этом он просит не продавать родовое имение Даровое, выкупленное Ивановыми в 1852 г. у остальных наследников. Здесь следует отметить, что среди крестьян А. П. Иванов, в отличие от М. А. Достоевского, оставил «самую хорошую память» как человек «на редкость добрый и отзывчивый на всякое горе и нужду». Поэтому крестьяне вспоминали о нем «с теплым чувством»:

«…А. П. не позволял садовому сторожу грубо обращаться с деревенскими детьми, которые забирались в плодовый сад за яблоками. "Ты не лови и не пугай их, — учил он сторожа, — а коли увидишь, что ребята забрались в сад, то только иди и полегоньку покашливай, чтоб они тебя издали заслышали и слезли с яблонь, а то, если будешь пугать, кто-нибудь второпях да с испугу может свалиться с дерева, да еще в пруд упадет"» [Хроника: 681, 682].

Конечно, Федор Михайлович не мог не вспомнить о «куманинском наследстве» и об одолженных А. П. Ивановым старшему брату Достоевского Михаилу акциях Московско-Ярославской железной дороги, «тысяч на пять <…> или на шесть», когда он выступил поручителем за старшего брата ( Д30 ; т. 28₂: 255). В деле о «куманинском наследстве» Александр Павлович незадолго до своей смерти стал душеприказчиком. По воспоминаниям А. М. Достоевского, по настоянию бабушки Ольги Яковлевны А. П. Иванов отдал все капиталы под 10% частным лицам, которые вскоре перестали выплачивать проценты и деньги не вернули. В результате от 131 050 руб. в июне 1868 г. осталось только 6 000 рублей [Борисова, Шаулов, Юхнович: 54–56]. Ф. М. Достоевский вспоминает разговор на даче в Люблине с Александром Павловичем, который напомнил ему об «отчасти поручительстве» за брата при получении акций на 6000 рублей. Достоевский «обещал твердо» долг вернуть ( Д30 ; т. 28₂: 255).

В феврале 1868 г. Достоевский писал Ивановым:

«Сейчас я ничего не имею, но в этот общий час, когда нас связывает общая великая печаль, объявляю тебе, Верочка, и вам, Сонечка и Машенька, и всем: что ничего святее и крепче не будет для меня теперь отдачи вам этого долга брата Миши за акции ! Когда это будет, когда я в состоянии буду — не знаю. Но я опять-таки повторяю, что надеюсь, главное, на то, что Бог поможет мне работать успешно , и на то , что, не имея ничего за душой, мне случалось же ведь в один год зарабатывать очень большие суммы (как, н<а>прим<ер>, за "Мертвый дом" или "Преступление и наказание") и тогда, конечно, употреблю все усилия и буду считать самым святым долгом отдачу вам этих денег» ( Д30 ; т. 28 2 : 256).

Надо сказать, что еще в 1865 г. Александр Павлович попросил вдову М. М. Достоевского Эмилию Федоровну вернуть акции. В ответном письме к нему, датируемом августом — сентябрем 1865 г., она написала, что у нее «ничего нет» и что акции перезаложил Федор Михайлович. Однако в марте — апреле 1866 г., вступив в наследство, Эмилия Федоровна смогла эти акции выкупить, но об этом никому не сообщила, поэтому «долг» А. П. Иванову должен был выплатить Федор Михайлович [Борисова, Шаулов, Юх-нович: 28–29].

К сожалению, из-за «куманинского наследства», а также связанных с ним судебных тяжб, отношения Ф. М. Достоевского с родственниками, в том числе с сестрой Верой и ее семьей, были во многом испорчены. Наконец, посещение Верой Михайловной уже умирающего брата оказалось роковым. Уже после смерти Достоевского, после продажи рязанского имения Анна Григорьевна отдала Вере Михайловне «свою часть по наследству» [Борисова, Шаулов, Юхнович: 32–35].

А. П. Иванов был похоронен на кладбище Новоалексеевского монастыря62. После смерти А. П. Иванова за его «долговременную и полезную службу» при Константиновском межевом институте вдове, оставшейся «с 10-ю человеками детей без всяких средств», директор института ходатайствовал о выдаче единовременного пособия в 300 руб.63 Кроме того, из расчетного листа 1884 г. можно сделать вывод, что Вера Михайловна ежегодно получала пенсию «на счет сумм Госуд<арственного> Каз<начейст>ва» в размере 321 руб. 66 коп., а дети — 107 руб. 22 коп.64

Переехав вместе с умирающей Марьей Дмитриевной в Москву, где Достоевские имели и других родственников и знакомых, писатель тем не менее нанял квартиру рядом с институтом, рассчитывая на поддержку

Ивановых в этот тяжелый для него период жизни. Впоследствии, приезжая в Москву, почти каждый раз Достоевский останавливался и жил в служебной квартире Ивановых, проводил с ними лето в Люблине, где преподаватели Межевого института традиционно снимали дачи, поскольку недалеко находился лагерь для проведения летней практики воспитанников. В общение с Достоевским вовлекались и преподаватели, и воспитанники института. Близкие отношения писателя с семьей Ивановых сложились не только благодаря сестре Вере, но в первую очередь благодаря ее мужу Александру Павловичу, которого отличали высокие нравственные качества, удивительная доброта, щедрость, образованность, преданность врачебному и педагогическому служению.