Лексико-семантические группы имен существительных в контексте одушевленности-неодушевленности в мордовских и марийском языках (компонентный анализ)

Важнейшим направлением обновления системы образования является расширение национальнорегионального компонента содержания образования, и в частности изучение родного языка. Автор статьи обращается к проблеме одушевленности-неодушевленности в мордовских и марийском языках в связи с тем, что степень ее изученности не соответствует требованиям современной лингвистики. На основе компонентного анализа имен существительных в указанных языках автором выделены 2 основные группы: «абсолютно одушевленные» и «абсолютно неодушевленные» и ряд промежуточных. Особенности каждой из них рассматриваются на онтологическом, гносеологическом и языковом уровнях.

The most important direction of renovation in the system of higher education is the enhancement in it a native regional content component especially with regard to the study of native language. The author of the article turns her attention to the problem of insufficient study of the category «animation-inanimation» in Mordvin and Mari languages in view of the requirements of contemporary linguistics. Applying component analysis to nouns in the named languages the author singles out two basic groups: «the absolute animate» and «the absolute inanimate» with a row of the intermediate nouns. The features of each group are considered on ontological, gnoseological and linguistic levels.

В основе языковой категории одушевленности-неодушевленности лежит характер осмысления носителями любого языка фактов объективного мира. Значение одушевленности-неодушевленности формируется на базе понятийных категорий гносеологического уровня.

На уровне лексики использование метода компонентного анализа позволяет выделить ряд лексико-семантических групп имен существительных, характеризующихся специфическими различиями в структуре значения одушевленности-неодушевленности. Лексико-семантической группой именуется обширная по количеству своих членов организация слов, которая объединена общим (базовым) семантическим компонентом. В результате взаимодействия разнородных (относящихся к разным уровням и сторонам языка) элементов, обладающих (при всех различиях) общими инвариантными семантическими признаками, создается функционально-семантическое поле.

Имена существительные, четко противопоставленные по признаку одушевленности-неодушевленности, составили 2 основные группы, образующие ядерные зоны поля одушевленности и поля неодушевленности:

— «абсолютно одушевленные», объединенные общим семантическим компонентом «живое существо»;

— «абсолютно неодушевленные», имеющие общую сему «неживой предмет».

Кроме того, обнаруживается ряд лексико-семантических групп, получивших название промежуточных (занимающих промежуточное положение между группами «абсолютно одушевленных» и «абсолютно неодушевленных») субстанти-вов. Они, в частности, обозначают:

• —    умерших людей;

• —    персонажей мифов, легенд, сказок и преданий;

• —    кукол;

— игровые фигуры.

Рассмотрим подробнее каждую из выделенных групп.

«Абсолютно одушевленные» имена существительные

Группу образуют слова, обозначающие: 1) людей: м., э. ломань, мар. айде-ме «человек», м. аля, э. цёра, мар. п о- ръе \ «мужчина», м., э. ава, мар. уды-рамаш «женщина», м. тядя, э., мар. ава «мать», м. аля, э. тетя, мар. ача «отец»,

м., э. цёра, мар. эрге «сын», м. стирь, э. тейтерь , мар. у дыр «дочь», м., э. унок, мар. уныка «внук», м., э. ялга, мар. йолташ «друг», мари «мариец», мокша, эрзя., татар «татарин» и т.д.; 2) обозначающие животных: м. тракс, э. скал, мар. ушкал «корова», м. нармонь , э. нармунь , мар. кайык «птица», м., э. кал, мар. кол «рыба», м. алаша, э. лишме , мар. имне «лошадь», м. уча , э. реве , мар. шорык «овца», м. офта, э. овто, мар. маска «медведь», м. варси , э. варака , мар. корак «ворона», м. нумол, э. нумо-ло, мар. мера \ «заяц» и т.д.

Денотаты слов, составляющих данную группу, представляют собой предметы, обладающие такими свойствами, как обмен веществ, питание, размножение, двигательная активность и др. Живые объекты отличаются от неживых обменом веществ — непременным условием жизни, способностью к размножению, росту, активной регуляции своего состава и функций, к различным формам движения, раздражительностью, приспособляемостью к среде и т.д.

С точки зрения биологии, понятия «животное» и «человек» находятся в родо-видовых отношениях:

Ж и в о т н о е. 1. Всякое живое существо, исключая растения. Однако, как правило, в сознании говорящих это понятие функционирует как видовое по отношению к родовому понятию «живое существо», составляющему их смысловое ядро.

Ж и в о т н о е. 2. Живое существо в противоположность человеку.

Ч е л о в е к. Живое существо, обладающее мышлением, речью, способное создавать орудия труда и использовать их в процессе трудовой деятельности.

Следует указать, что на гносеологическом уровне понятия о живых существах, выраженные в словах рассматриваемой группы, содержат только признаки, указывающие на живое, и представляют собой систему, структурированную на основе родо-видовых связей, с наиболее общим понятием «живое существо» («организм»), составляющим смысловое ядро прочих подчиненных ему понятий разной степени конкретности, и различным набором дифференциальных признаков.

Среди перечисленных свойств, являющихся наиболее общими свойствами живого, способность к самостоятельному активному передвижению, присущая человеку и подавляющему большинству животных, в комплексе с другими признаками отличает их от растений, ведущих прикрепленный образ жизни.

В ряду черт, отличающих человека от животных, особо выделяются мышление, речь и трудовая деятельность.

На онтологическом уровне предметы, обозначенные субстантивами данной группы, являются живыми существами, отличающимися своими свойствами от объектов неживой природы.

На гносеологическом уровне обыденные понятия носителей языка о живом существе, как правило, отличаются от научных: они обиходные, усредненные, по всей видимости, выявляющиеся при непосредственном наблюдении. Прежде всего это физиологическая активность: размножение, питание, рост, а также способность к самостоятельному активному движению.

На языковом уровне семантический инвариант субстантивов данной группы образует архисема «живое существо», к которой подключаются дифференциальные семы видового значения: м., э. ломань, мар. айдеме «человек», м., алаша, мар. имне «лошадь», а также сопутствующие им компоненты более конкретной семантики. Архисема «живое существо» создает возможность постановки к словам данной группы вопроса м. кие?, э. ки?, мар. к о ? «кто?», указывающего на живые предметы и являющегося индикатором семантики одушевленности. Однако как в мордовских, так и в марийском языках в отличие от русского вопрос «кто?» можно поставить не ко всем одушевленным именам существительным.

Одушевленность в нашем понимании соотносится с кругом понятий активного плана: живые лица, животные, другие активные предметы, составляющие жизненно важную атрибутику: м. Стираясь виздезь комафтозе прянц (Мишанина 1985: 76) «Девочка смущенно опустила голову»; э. Паразевсь скал, марявсь, кода кардованть чийнезевсть тандав-тозь реветне, эчке цирнемасо невти-зе эсь прянзо тувось, ды таго а куш а каш (Доронин 1993:119) «Замычала корова, слышно было, как по хлеву забегали испуганные овцы, пронзительным визгом показала себя свинья, и опять тихо — ни звука, ни шороха»; мар. Отыш Степан Иыван ден ваты-жат миеныт. Юмо деч сай илышым ку чей. Нуно ик комбым алал кумылышт дене полекленыт (Петухова 1980: 52) «На мольбище пришли Иван и его жена. Прося у бога хорошую жизнь, от души подарили ему одного гуся».

«Абсолютно неодушевленные» имена существительные

В данную группу входят названия явлений природы: м. пизем, э. пиземе, мар. йур «дождь», м., э. варма , мар. мардеж «ветер», м. атяма , э. атям, пурьгине, мар. кудырчан йур, кудырчо «гроза, гром» и др.; названия веществ: газ «газ», м., э. кшни , мар. металл «металл», м., э. ведь , мар. вуд «вода» и др.; названия предметов, созданных человеком: м. куд , э. кудо , мар. порт «дом», м., э. эзем , мар. те \ гыл «скамейка», м. шъра , э. столь, мар. у стел «стол» и др.

На онтологическом уровне денотаты слов данной группы представляют собой предметы, не обладающие свойствами живого: обменом веществ, способностью к размножению, росту, развитию, умиранию и др., что позволяет рассматривать их как неживые.

На гносеологическом уровне понятия о неживых предметах, которые выражаются в словах этой группы, не содержат признаков, свойственных живому, однако помимо «негативных» признаков (отсутствие роста, размножения, питания и др.) эти понятия включают набор специфических признаков, указывающих на неживое: м. лакай, э. лаки, мар. шолтымо «кипяченый», шолшо «кипящий», м. солай, э. солы, мар. шу- лышо «тающий», м. калгода, э. калго-до, мар. пешкыде «твердый» и др.

Характерно, что понятия данного класса содержат только признаки, указывающие на предметы, не обладающие жизнью. Соответствующие признаки обобщаются в понятии «неживой предмет», составляющем инвариантный смысловой компонент указанного понятийного класса.

На языковом уровне архисема «неживой предмет» создает условия для постановки к именам существительным вопроса м., э. мезе?, мар. мо? «что?» — показателя семантики неодушевленности: м. Тундась эряскодсь, серьгяде-зень лямбе ширде грацнень (Мишанина 1985:156) «Весна торопилась, звала с теплой стороны грачей»; э. Ды вана сась од тундо (Доронин 1993:139) «И вот пришла новая весна»; мар. Шыже шуын, калык турло кочкаш йоршо арверым телылан ямдылкала (Петухова 1980: 67) «Осень наступила, народ готовит к зиме всякое съедобное».

Имена существительные, обозначающие умерших людей

В данную промежуточную группу входят слова: м. ловажа, э. покойник, м. кула , кула ломань, э. куло, кулозь ломань «мертвец», мар. колышо «покойник», колышо кап «труп человека», колышо виля «труп животного», м. ваяй, э. ваиця , мар. вудыш пурен кайыше «утопленник», м. шавф, э. чавозь , мар. пытыше «погибший», пуштмо «убитый, умерщвленный».

На онтологическом уровне денотаты указанных слов представляют собой предметы, не обладающие важнейшими свойствами живых существ: способностью к развитию, питанию, размножению, двигательной активностью и др., что позволяет определить эти предметы как неживые.

На гносеологическом уровне понятия, выраженные в словах данной группы, обнаруживают совмещение признаков живого и неживого. Понятия о смерти и умерших неразрывно связаны с осмыслением человеком живой природы, поскольку

«умерший» — это всегда «бывший живым», «ранее обладавший жизнью».

Следует также принять во внимание влияние ранних стадий развития мышления, когда люди настойчиво отказывались видеть в смерти полную потерю жизненных свойств. Весьма упорно держались народные представления, будто мертвый человек способен слышать и вспоминать... «Люди продолжали верить, что умершим присуща некоторая остаточная форма жизни» (Арьес 1992: 302). В понятиях данного класса можно выделить следующие признаки: а) указывающие на живой предмет: «человек», «бывший живым»; б) указывающие на неживой предмет: «неживой», «неподвижный», «холодный», «разлагающийся». К перечисленным признакам, формирующим смысловое ядро понятий об умерших людях, могут подключаться дифференциальные компоненты, указывающие на характер (причину) смерти: «захлебнувшийся водой», «утонувший», «утопленник», «насильственно умерщвленный», «убитый» и т.д.

Понятие «труп» также содержит компонент, косвенно указывающий на предмет, бывший живым, поскольку «труп» — это тело бывшего живого организма, т.е. часть (только материальная оболочка) бывшего организма. Ср. выражения: м. шавфнень ловажасна, э. чавозтне «трупы убитых», м. кула ломань, э. куло ломань, мар. колышо кап «труп умершего»; м. ваяф, э. ваязь, мар. вудыш пурен кайыше «утопленник», м. шавф, э. чавозь, мар. пуштмо «убитый, умерщвленный».

Подчеркнем преобладание признаков неживого в содержании этого понятия: его ведущий смысловой компонент «тело умершего организма» вызывает представление о материальной оболочке, лишенной свойств живого, в отличие от компонента «человек», ассоциирующегося с самостоятельным носителем всех жизненных свойств, в том числе мыслительной и речевой деятельности.

Анализ позволяет сделать вывод о совмещении признаков живого и неживого в понятиях данного класса.

На языковом уровне преобладание признаков живого, обнаруженное на гносеологическом уровне, проявляется в том, что существительные данной группы (кроме слова «труп») семантически воспринимаются как одушевленные, а наличие в структуре их значения семы «человек» создает условия для постановки вопроса кие ?, ки ? к о ? «кто?»: м. Аватне эряскодозь пульхксть, каж-пайсь бта ёрась куроконе аделамс тевть — ильхтемс ловажать меколь-депь кис (Мишанина 1985:163) «Женщины торопливо суетились, как будто каждой из них хотелось побыстрее завершить это дело — проводить умершую (старушку) в последний путь»; э. Валгсь Миша, ваны-ки лангонть трокс кулозь ломань ашти празь (УПТМН 169) «Слез Миша, смотрит — поперек дороги мертвый человек (труп) лежит»; Чаш-кер воктене , корно турышто , Чура Оска колен кия (СМЯ 1992:387) «Возле чащи, на обочине дороги, лежит мертвый Чура Оска».

Имена существительные, обозначающие персонажи мифов, легенд, сказок и преданий

Данную группу составляют следующие слова: м., э. Азорава — богиня жизни и плодородия; м. Шкай, э. Чам-Паз — творец мира, м., э. Ведява — богиня воды; Вирява — богиня леса; Кудава — богиня дома; м. Куйгорож, э. Трямка, Трямок — сверхъестественное существо, добывающее богатство для семьи; Модава — богиня земли и подземного мира; м. Юрхтава, э. Юртава — богиня дома и живущих в нем членов семьи; м. Юрхтонь кирди, э. Юртонь кир-ди — божество, покровитель дома; м., э. Анамаз — дьявол; Кулома — богиня смерти; Шяйтап — божество зла, первое творение Шкая, Чам-Паза, мар. юмо — бог, Ву доп — владыка воды, Шем Ву доп — черный водяной (в мифологии), вудия — водяной, Вудава — богиня воды, русалка; Мландава — богиня земли, Суртава — богиня дома, Кече ава — богиня солнца, Мардеж ава — богиня ветра, Л"удырчо юмо — бог грома, Волгенче юмо — бог молнии, Му'кш Ильян — Ильян пчел, саска Ильин — Ильян плодов и др. (Таныгин, Попов 2000:142—144).

На онтологическом уровне семантика этих имен существительных заключается в том, что соответствующие им предметы не существуют в действительности и понятия об этих существах являются итогом деятельности человеческого мышления, воображения и фантазии.

На гносеологическом уровне понятия о вымышленных существах формируются без влияния реально существующих отражаемых объектов (референтов). Одни из них принадлежат сфере мифологического сознания, описывающего картину мира через антропоморфные образы, другие являются продуктом индивидуального художественного творчества. Мокшане и эрзяне верили в близкие сношения людей и богов, кроме верховного бога Шкая (Чам-Паза), который слишком высок и велик, чтобы вступать в непосредственные связи со своими созданиями. Ведява, например, как олицетворение очистительной и жизненной силы воды является у мордвы светлым и одухотворенным образом.

Могут быть выделены следующие признаки, общие для понятий данного класса: «вымышленное существо», «представляемое живым», «обладающее речью», «способное к целенаправленной деятельности». К формируемому ими смысловому ядру могут подключаться признаки, указывающие на пол существа, на черты характера («добрый», «злой», «хитрый», «коварный»), на особенности внешнего вида и др. Биологические признаки жизни (рост, размножение, смерть) тоже имеют место. Так, например, мордва верила, что от браков божеств с земными женщинами на свет появлялись князья и цари, выполнявшие функции героев: жили на земле, были до смерти своей правителями, князьями, а после смерти поднимались на небо. Пургас, сильный мордовский князь, боровшийся с русскими в XIII в., почитался мордвой за сына Громова. После смерти вознесся на небо и Тюштя, эпический мордов ский царь, рожденный от брака Пурьги-не Паза с земной девушкой Литавой (Шаронов 2001: 48).

Как видим, понятия о вымышленных существах обнаруживают многие признаки, указывающие на живое, обобщающиеся в признаке «представляемое живым», что объясняет особенности употребления существительных описываемой группы на уровне языка.

На языковом уровне общие семы «вымышленное существо» и «представляемое живым», составляющие инвариантное значение слов этой группы, обусловливают постановку вопроса кие?, ки? к о ? «кто?»: м. няемс Юрхтаватъ «видеть Юрхтаву », э. неемс Юртавантъ «видеть Юртаву»; м. няемс Куйго-рожтъ «увидеть Куйгорожа»; э. неемс ведунбабанть «увидеть ведунью, колдунью»; мар. вудиям ужаш «видеть водяного, русалку»; — Вудоным сийлем, — мый декем ончалдеак , вашештыш шо \ го (СМЯ 1990:323) «“Угощаю владыку воды”, — не глядя в мою сторону, ответил старик» и др.