Личность переводчика в художественном переводе

Вариативность перевода является одним из главных понятий в переводе, она проявляется в разнообразии языковых средств, как в языке оригинала, так и перевода, для формулирования одних и тех же смыслов. Вариативность выражения одних и тех же смыслов в языке может проявляться за счет использования, например, средств разных регистров языка: можно использовать нейтральный регистр, а можно высокий, тем самым усиливая либо положительную, либо отрицательную прагматическую коннотацию образа. Личность переводчика и его идиостиль оказывают непосредственное влияние на перевод, что объясняет актуальность рассмотрения этой проблемы в данной статье.

Вариативность перевода может быть обусловлена и внешними факторами. Один из исследователей художественного перевода П.М. Топпер отмечает, что «перевод может быть всегда заменен новым переводом, ибо он всегда потенциально множественен» [3, с. 31]. В одной из своих работ С.А. Королькова отмечает, что необходимость нового пере- вода может быть вызвана рядом причин, например таких как, эволюция самого языка, изменения идеологических и политических установок, развитие теоретических и практических установок в переводе, высокая ценность художественного произведения для принимающей культуры и, как следствие, его привлекательностью для переводчиков [1, c. 159].

Вариативность перевода может также определяться целью того или иного перевода, интенцией самого переводчика передать текст оригинала иными языковыми средствами, оказав определенное влияние на получателя, или удовлетворить запрос социума на новую версию перевода. На результат перевода непосредственное влияние оказывает личность переводчика, уровень его квалификации, а также его школа перевода. Квалификация переводчика, прежде всего, проявляется в умении передать все смысловые, культурные, языковые и стилистические особенности текста оригинала, постараться сохранить все нюансы, вложенные автором в исходный текст, что особенно важно при работе с художественны- ми текстами. Количество смыслов, которое переводчику удастся извлечь из текста при прочтении, зависит не только от профессиональных компетенций переводчика, но также и от его эмоционального, психологического и физического состояния, от его умения настроиться на «волну» автора исходного текста.

На идиостиль переводчика влияет школа перевода, технологии и переводческие стратегии, которые иногда реализуются на неосознанном уровне. Например, советская школа перевода предъявляла очень высокие требования к языку и стилю, соответственно иногда переводчики невольно делали текст перевода более литературным, чем исходный текст. И как следствие школа оказывала сильное влияние на конечный результат, что приводило к неосознанной деформации оригинального текста.

В период советской школы перевода наблюдались определенные типические явления в переводческой деятельности. При работе с зарубежными произведениями переводчики были ограничены требованиями идеологии. К тому для советской школы перевода высокий язык литературы являлся идеалом, и ценился очень высоко, поэтому разговорный язык в перевод не допускался; переводчики вдохновлялись и создавали свои тексты переводов согласно правилам литературного стиля XIX – начала XX века. И тогда переводчик становился соавтором, и как результат текст перевода превращался в авторский.

Все языковые и стилистические особенности, которые объясняются личностью переводчика, формируют его идиостиль. Это то, что выделяет переводчика среди других, его особенный стиль, также, как и стиль автора. Пугачева О.Е. указывает на разность влияния личности переводчика в зависимости от типа, жанра текста и дискурса переводимого текста. В частности, рассуждая о художественном переводе, исследователь говорит следующее: «в художественном личность переводчика является основополагающей для новой жизни литературного текста в новом лингвосоциуме. Станет переводное произведение частью этой культуры или нет, будет ли его жизнь долгой или краткосрочной – все это зависит от переводчика» [2, c. 110].

Метафора, будучи выразительным средством языка и поэтический фигурой речи, представляется одним из средств выражения индивидуального стиля автора, а в последствие и переводчика. В художественных текстах наиболее частотны авторские метафоры, и в силу своего происхождения они являются наиболее сложными для перевода. Переводчику необходимо передать авторское видение мира с сохранением метафоричности, но иногда метафора, которой не было в оригинальном тексте, появляется в переводном тексте, что можно рассматривать в качестве одного из способов сохранения образности в тексте. Здесь переводчик может столкнуться с выбором, что необходимо сохранить и чем пожертвовать при переводе: форма и содержание. Именно этот выбор составляет сущность работы художественного переводчика и определяет стратегию перевода в дальнейшем.

В данной работе мы постараемся рассмотреть специфику перевода метафор в художественном тексте, что мотивирует его принимать определенное переводческое решение, какими методами и приемами воспользоваться для передачи авторской позиции, и что характеризует его собственный стиль перевода.

Материалом для исследования послужил роман французской писательницы Франсуазы Саган «Bonjour tristesse» и его перевод на русский язык Ю. Яхниной. Это небольшой роман о юной, немного легкомысленной и ветреной девушке 17 лет, отдыхающей летом с отцом и его очередной возлюбленной. Она глубоко, как ей кажется, размышляет о жизни, любви, анализируя все вокруг. Стиль Саган отличает простота и телеграфность, разговорные конструкции и разговорная лексика. За счет нарочитой простоты текста, метафор и других стилистических средств перед нами предстает образ незамысловатой девушки, скользящей по жизни. А в переводе за счет глубокой работы переводчика происходит деформация образа: он становится более глубоким и ярким, то есть отличающимся от авторского замысла, что является результатом работы переводчика.

Чтобы изучить особенности стиля переводчика рассмотрим примеры и приемы их перевода, на основании которых мы сможем сделать выводы об идеостиле переводчика.

В данном примере мы видим одну большую метафору, состоящую из двух образов. В русском варианте переводчик использует прием прямой подстановки «лето пригвоздило меня» ( clouer – прибить, пригвоздить ), что позволило сохранить образность фразы. При выборе единицы перевода для существительного sable переводчик использовал прием замены одного понятия другим на основе их логической близости: sable – песок, песчаный берег является пляжем . Подобный выбор обоснован тем, что единица пляж лучше передает атмосферу отдыха и жаркого лета. Второй образ или же метафора «la force de cet été» в переводе передан конструкцией: « лето навалилось на меня» . Мы видим, что оригинальные метафоры образуют в переводе восходящую градацию: «… лето навалилось на меня, пригвоздило меня…», и объясняется это намерением переводчика подчеркнуть полноту и силу действия лета на главную героиню. Номинатив-ность конструкций исходного текста, передающая пассивность главной героини, некую беспомощность, заменяется на глагольные, активные конструкции, образующие восходящую градацию. Происходит деформация образа героини за счет изменения объектносубъектных отношений. В переводе метафоры получились более яркие и мощные по своему характеру за счет лексико-грамматической трансформации, градации глаголов. Выстроенная градация изменяет читательское восприятие.

В этом примере мы видим трансформации на лексическом уровне и грамматическом уровнях. Рассматривая лексические трансформации, мы видим, что существительное climat в русском обрело переводческое соответствие дух. В русском языке существует устойчивое словосочетание « веет дух чего-либо» в значении наводить на мысль о чем-либо, напоминать что-либо. Французское слово climat в свою очередь имеет вариант перевода как атмосфера, что является очень близким к значению дух . Однако, единица дух выше по регистру, следовательно, обладает большей степенью образности. И также, как и в предыдущем примере, здесь имеет место изменение субъектно-объектных отношений, слово дух становится субъектом деятельности, русский язык становится активным, происходит процесс метафоризации. Говоря о грамматической трансформации, отмечается замена части речи и изменение синтаксической структуры предложения. Прилагательное intellectuel при переводе становится существительным интеллектуальность , и в тоже время прилагательное subtil ( возвышенный, утонченный, изысканный, тонкий ) остается прилагательным. Также мы видим изменения синтаксиса в предложении, и как следствие изменение авторской пунктуации: « ..., subtil, ... ». Во французском варианте вышеуказанные прилагательные являются однородными членами, в русском переводе мы видим словосочетание с видом связи согласование: где intellectuel является не однородным членом предложения, а зависимым словом в словосочетании. Стоит также отметить, что переводчик изменил смысл части предложения «… je ne les pйnиtre pas absolument ». В то время как в оригинале главная героиня совсем не понимает фразы , в переводе девушка лишь не до конца понимает их. Мы видим деформацию образа главной героини, она становится глубже и интеллектуальнее, чем есть на самом деле по задумке автора.

Данный пример демонстрирует лексическую трансформацию, а именно прием лексического добавления. При переводе метафора сохранена, но на русском языке метафора стала более развернутой и детальной. В оригинале простая метафора (дословно: взрыв радости). В переводе эта метафора «гиперболизирована», что является, как мы считаем, следствием принадлежности переводчика Ю. Яхниной к советской школе перевода, где метафора должна переводиться красивой, яркой и образной метафорой. Радость – joie является положительным чувством и, вероятно, для усиления этой эмоции переводчик добавил слово «торжествующей» (вероятно, даже не совсем осознанно, не отдавая себе отчет, что изменяет смысл). Подобное добавление искажает смысл и привносит новую информацию, наделяет героиню силой чувств ей несвойственной на самом деле. Но стоит отметить, что сама метафора, как троп художественной литературы, становится эффектнее. Употребление слова «внезапную» можно объяснить контекстом произведения. После долгой разлуки с дочерью отца поразило чувство радости, внезапное из-за переизбытка чувств и эмоций, что переводчик очень удачно отразил в лексическом добавлении.

Эти примеры демонстрируют, что вследствие переводческих решений происходит деформация оригинального образа в русскоязычной версии произведении. Русский язык переводчика безупречен, и он хорошо им владеет, но возникает коллизия, где переводчик выступает как автор, а не как непосредственно переводчик, который должен стать невидимой тенью автора. Мы предполагаем, что переводчик настолько влюблен в героиню, что делает образ более возвышенным и наполненным. В результате, под влиянием установок советской школы перевода, и симпатии к героине, переводчик пропускает через себя восприятие текста, становится соавтором и наделяет героиню иными чертами, которые автор не вкладывал, что возможно, как уже было упомянуто ранее, от большой любви к героине.

Наши примеры показывают, что в результате под влиянием установок школы, в которой сформировался переводчик, прекрасного владения языком и технологией перевода, и любви переводчика к автору и произведению, происходит изменение деформация произведения: текст и стиль становится более ярким и литературным, ближе по стилю к литературе XIX – начала XX века. У самой же Франсуазы Саган стиль характерный для второй половины XX века: простой и рваный, насыщенный разговорными конструкциями. Однако, перевод Ю. Яхниной выполнил свою прагматическую функцию и стал таким же культовым в советском обществе, как и оригинал во Франции, поскольку перевод соответствовал горизонту ожиданий получателя.

Делая предварительны выводы, можно говорить о том, что личность переводчика, его принадлежность к определенной переводческой школе, его собственное осмысление исходного текста определенно оказывают влияние, как на выбор отдельных лексических единиц, так и переводческих трансформаций. Данное исследование не закончено, и мы надеемся, что в дальнейшей работе наши предварительные выводы найдут свое подтверждение.