Некоторые аспекты обычного права в жизни кабардинцев в конце XIX - начале XX в

Одной из важнейших задач, стоящих перед правовой наукой, является исследование и теоретическое переосмысление с принципиально новых позиций, которые свидетельствуют, что обычное право несправедливо игнорировалось долгое время.

Вопреки устоявшимся представлениям о примитивности обычно-правовых систем того или иного народа, мы имеем все основания утверждать, что обычное право кабардинского народа представляет собой достаточно развитую многокомпонентную правовую систему, где, наряду с системой прав и обязанностей, преемственно развивающихся и обогащающихся в процессе правовой эволюции данного народа, оно включает в себя достаточно развитую систему обычно-правовых норм [1, с. 9].

Адыгэ хабзэ, что дословно означает «адыгский закон», хотя и не писаное, из поколения в поколение передавалось с изменениями и дополнениями как незыблемый образ жизни, и все его установки были обязательными для исполнения. Оно уважалось и почиталось как непререкаемое предписание поведения человека в кабардинском социуме. В нем люди видели регулятор общественных отношений. Его авторитет поддерживался князьями и уорками, которые использовали всю их неограниченную власть.

Используя колоссальный авторитет адыгэ хабзэ, князья и уорки обеспечивали незыблемость своей власти, охрану феодальных устоев, защиту сословного неравенства, частной соб-- 59 - ственности и личности, в первую очередь самих феодалов; устанавливали всевозможные повинности, классифицировали преступления, определяли наказания, судебную систему и порядок ее деятельности, семейно-брачные отношения, наследование и др. [2, с. 97].

Разработка вопросов обычного права кабардинцев в XIX ‒ начале XX в. представляет сложную практическую задачу. Эта сложность заключается в том, что в пореформенный период многие обычно-правовые нормы, которые действовали до отмены крепостного права, не сохранились в своем первоначальном виде, а подверглись изменениям. Некоторые из них вовсе исчезли. Наиболее ощутимые изменения произошли в имущественном праве.

Так, во второй половине XIX ‒ начале XX в. в общественном и семейном быту кабардинцев продолжали играть важную роль нормы обычного права, которые, однако, все более уступали место мусульманскому праву – шариату – и русскому законодательству.

В этот период кабардинцам был хорошо известен институт наследования. Форму раздела наследственного имущества (по шариату) выбирали сами наследники. Переплетение адата, шариата и русского законодательства ускорило процесс изменения старых норм и видов наследования.

Наследники и наследователи часто прибегали к таким формам наследования, как «соглашение наследников», «фамильное условие» и другие. Наследственные доли, которые определились «соглашением наследников» и «фамильным условием», не соответствовали долям, выделяемым по обычному праву кабардинцев и русскому законодательству [3, с. 139].

Обычное право довольно подробно регулировало вопросы, связанные с преступлением и наказанием. Оно устанавливало перечень действий и бездействий, за которые наступало уголовное наказание, виды наказаний, как основных, так и дополнительных. Основной и более распространенный вид наказания по обычному праву – это штраф с одновременным возмещением ущерба, именуемого композицией.

Адыгэ хабзэ знало понятие вины и делало разграничение в ряде случаев между умышленными и неосторожными преступлениями. В то же время оно допускало объективное вменение, когда потерпевший принадлежал к привилегированным сословиям. Было разграничение на кражу, грабеж, растрату, утерю вверенного имущества.

Мера наказания зависела от сословной принадлежности виновного и потерпевшего. Убийство, например, князя лицом, стоявшим ниже него в сословной иерархии, каралось смертной казнью, и, наоборот, за убийство князем человека ниже его сословия полагались в лучшем случае штраф и композиция [4, с. 181].

Таким образом, обычное право, хотя не было писаным, продумывалось с классовых позиций, решало вопросы о преступлениях и наказаниях в Кабарде.

Обычное право продолжительное время вело борьбу с кровной местью, и с XIX в. она практически была искоренена в Кабарде. Однако в некоторых работах пореформенного времени и даже в наши дни считается, что кровная месть и тогда, и в настоящее время в Кабарде не изжита. Приводимые в работах факты свидетельствуют об обратном. Сторонники мнения о сохранении кровной мести в Кабарде в пореформенное время и в наши дни приводят в своих исследованиях примеры об убийствах, иногда покушениях на убийство при ссорах, спорах, бытовых неурядицах, оскорблениях, обозначениях границ, несостоявшихся браках и др.

Ни один из этих фактов и примеров не содержит необходимых признаков кровной мести. К сожалению, не только в ХIХ ‒ ХХ вв., но и в наши дни ни один народ не свободен от подобных примеров убийств или покушений на убийство. Но никому в голову не придет на основании таких случаев считать, что у всех этих народов и в наши дни сохранилась кровная месть. Понятно, что Кабарда в этом отношении не может быть исключением.

Видимо, такое положение объясняется, с одной стороны, ошибкой некоторых авторов в квалификации убийства с определением конкретного состава преступления, с другой – их предубеждением, суждением по инерции: раз Кабарда на Северном Кавказе – значит, сохранилась и существует кровная месть [4, с. 182].

Обычное право, хотя и не писаное, содержало, и довольно четко, нормы, определяющие условия и порядок заключения и расторжения брака, права и обязанности супругов, их имущественные отношения, отношения родителей и детей и др. Оно рассматривало брак как союз между мужем и женой. Обычное право строго запрещало брак между близкими родственниками не только по восходящей и нисходящей линиям, оно строго придерживалось сословной принадлежности при заключении брака. В Кабарде не было многоженства и до сих пор сохраняется единобрачие. Не прижилось также обязательное ношение паранджи женщинами.

При всем бесправии женщин обычное право не допускало в отношении них того деспотизма, который существовал у некоторых народов Востока. Более того, по некоторым вопросам семейной жизни они имели превосходство. Так, женщины имели в известной мере самостоятельность в пользовании и распоряжении принадлежащим им имуществом. В ряде случаев сословие ребенка определялось сословной принадлежностью матери. Муж должен был материально обеспечить жену не только при совместной жизни, но и после развода, если она нуждалась в этом. При усыновлении ребенка считались в обязательном порядке с мнением жены.

Не правы те, кто считает, что в Кабарде были распространены, независимо от согласия женщины, левират и сорорат. На самом деле брак в обоих случаях мог заключаться лишь при согласии женщины.

Непременным условием заключения брака было согласование калыма, размер которого зависел от сословной принадлежности невесты. С победой Великой Октябрьской революции калым был запрещен, а в 1926 г. в Уголовный кодекс РСФСР была включена статья 196, устанавливающая ответственность за уплату калыма. Независимо от этого и в советское время встречались отдельные факты уплаты калыма [4, с. 183].

Изучение института «кражи невест» как элемента соционормативной культуры кабардинцев в последней четверти XIX в. является важной исследовательской задачей ряда отраслей современной историко-этнологической науки. В рамках юридической антропологии разработка этого вопроса способствует более глубокому пониманию особенностей правовой аккультурации – характеристике обстоятельств и условий появления новых социальных норм, регулировавших общественные отношения на локальном уровне. [8, с. 76]. В Кабарде было распространено похищение, однако иногда происходила его имитация с обоюдного согласия жениха и невесты для вступления в брак. Продолжительное время велась борьба с этим пережитком прошлого, но его полного искоренения не произошло. Случаи похищения девушек для вступления в брак встречались не только в советское время, подобные случаи бывают и сейчас, с ними ведется борьба с применением уголовного законодательства.

Таким образом, в Кабарде была, по меркам того времени, цельная и стройная система неписаных, но обязательных к исполнению правовых норм, охватывающих все стороны семейно-брачных отношений – мужа и жены, детей, включая усыновленных и пасынков.

Обычное право в своих неписаных правовых нормах передавалось из поколения в поколение, довольно подробно определяло все основные вопросы наследственного права: время открытия наследства, наследственную массу, как недвижимую, так и движимую, круг наследников, очередность и порядок их вступления в наследство, долю каждого наследника, ответственность наследника по долгам наследодателя. Наследство по обычному праву открывалось после смерти главы семьи. Главой же семьи, как правило, являлся муж или отец, или старший брат, в редких случаях – женщина.

К наследству призывались, если даже не было завещания, переживший супруг, дети, внуки, правнуки, племянники. Если после смерти наследодателя не оставалось в семье никого, то имущество делилось между самыми ближайшими родственниками, а при их отсутствии ‒ их детьми и внуками [4, с. 184].

Таким образом, исследование обычно-правовой системы кабардинцев подтвердило, что обычное право регламентировало все сферы социальных отношений народа. Причем оно никогда не прерывало своего преемственного развития, несмотря на то, что зачастую не только игнорировалось, но даже запрещалось. Однако, как только позитивное право утрачивало в сознании народа свой авторитет, обычное право заявляло о себе как авторитетный регулятор повседневной жизни. Обычное право развивается вместе с развитием любого общества, как неотъемлемый компонент жизни соответствующего народа и включенных в него сообществ [6, с. 5]. Важно понять и оценить значение того факта, что обычное право ‒ не просто атавизм, а постоянный фактор правового развития общества.