Переписка православных причтов Санкт-Петербургской епархии с органами государственного управления в XIX в.

Candidate of Historical Sciences, Chief Librarian at the National Library of Russia.

• *    Photographs are provided by the author.

Среди документов архива Петербургской духовной консистории и отдельных церквей епархии дореволюционной России, хранящихся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб), встречается много делопроизводственных материалов. В первую очередь, внутренние и распорядительные документы самой консистории, отчеты о состоянии епархии и приходов, просительные документы на имя митрополита Петербургского, переписка причтов приходских церквей с консисторией, а также их донесения и рапорты. С другой стороны, документы отражают переписку с органами государственного управления и Министерства внутренних дел. В большинстве случаев подобные единичные письма сохранились в фондах различных церквей Санкт-Петербургской епархии. Однако фонд Шлиссельбургского Благовещенского собора за XIX в. предоставляет нам возможность изучить различные аспекты такой переписки.

Уездный город Шлиссельбург располагался при истоке Невы из Ладожского озера в 60 верстах от Санкт-Петербурга. Город находился на левом берегу Невы, при соединении ее с Приладожскими каналами, «в низменной песчаной местности, открытой холодным ветрам с озера». В городе было два православных храма — единоверческая церковь и Благовещенский собор, гостиный двор, ситценабивная фабрика (свыше 1000 чел.), больница; два министерских училища — одно мужское трехклассное, где обучались 112 мальчиков (начало XX в.), и женское одноклассное, в котором

Город Шлиссельбург на открытке начала XX в.          было 67 учениц. Торговое значение Шлиссельбурга было «ничтожно», город оживал «только в навигационное время», когда проходили караваны судов, шедших в Петербург с Мариинской системы и с Ладожского озера. «Доходы города в 1900 г. составляли 33.950 р., расходы 34.364 р.». Причем на городское общественное управление расходовалось 10%, а «на народное образование не более 2,5% (свед. 1897 г.)»1.

Каменный храм Благовещения Пресвятой Богородицы города Шлиссельбурга был построен в 1764 г. Приход собора, по сведениям на конец XVIII в., состоял «из 727 лиц мужскаго и 793 женскаго пола. Дворов было 275»2 (1.520 душ обоего пола). По указателю соборов и церквей 1867 г. — дворов было 330, «душ м. п. 1437, ж. п. 1202, обоего 2.639»3. К концу XIX в. прихожан в городе с приписанными к приходу деревнях (Ше-реметьевке, Черной Речке, Марвине и Липках) было 339 дворов, «1862 муж. п. и 1774 жен. п.» (3.636 д. об. п.). Причт состоял из протоиерея, священника, диакона и двух псаломщиков4. По сословному составу, например, на 1882 год население города Шлиссельбурга распределялось следующим образом: дворян — 91 д. об. п., духовенства — 18, почетных граждан — 1 м. п., купцов — 15 д. об. п., мещан — 4.726, крестьян — 422, военного сословия — войск — 142 м. п., отставных, запасных и семейства солдат — 89 д. об. п., иностранных подданных — 36, всего — 5.540 д. об. п.5

Из фонда Благовещенского собора⁶ было выбрано дело, в котором сохранились метрические документы, переписка причта, паспорта. Отметим, что исследуемые документы в большинстве своем являются подлинными документами. При этом не всегда входящие письма местных органов государственного управления, МВД или здравоохранения имели фирменные бланки. Это могли быть и тетрадные листы с реквизитами учреждения в виде чернильного штампа или написанные от руки, что, скорее, указывает на рутинный характер переписки.

Прежде всего мы рассмотрим комплект документов, относящихся к сбору статистических данных. «Потребность в статистических данных ощущалась всегда, во всех устроенных государствах…», — писал в своей книге А. Бушен. Статистические сведения, по мнению автора, были необходимы в государственном управлении, ибо «без достаточного знания государственных сил, слагающихся из числа людей, их нравственного и материального состояния» невозможно было успешно управлять государством7.

В России велись несколько текущих списков народонаселения: а) списки по состояниям, например, для дворянства потомственного — родословные книги, для православного духовенства — консисториальные списки, для городских сословий — т. н. обывательские книги; б) с фискальной целью — окладные книги для домовладельцев, и для городского и сельского податных сословий; в) полицейские списки для городов, которые были связаны с имевшейся тогда паспортной системой, системой адресных и иных билетов, видов на жительство. С 1722 г. в России была принята метрическая регистрация, которая производилась посредством духовенства. Метрики велись по приходам⁸, в них регистрировались сведения о рождении (в том числе и незаконнорожденных), браке, смерти⁹. Копии с метрических книг ежегодно доставлялись в духовную консисторию. В свою очередь, до 1857 г. к 1-му февраля «начальники губерний» были обязаны командировать в консисторию благонадежного чиновника для извлечения из метрических документов сведений о числе родившихся, умерших и сочетавшихся браком. В дальнейшем сведения о населении представлялись из губерний ежегодно к 1-му марта в виде таблиц, форма которых была разработана Центральным статистическим комитетом¹⁰.

Однако, обратившись к документам Благовещенского собора г. Шлиссельбурга, мы видим, что священнику Иоанну Студийскому приходилось самому представлять необходимые сведения помимо консистории. В 1841 г. шлиссельбургский городничий обратился к священнику с письмом (от 13 декабря), в котором говорилось, что «для составления мною годового отчета о состоянии города Шлиссельбурга за 1841 год, — я покорнейше прошу Ваше Священство, непременно ко 2-му Января будущаго 1842 года, доставить ко мне следующие сведения». Требовалось указать число родившихся («мужска пола и женска»), умерших и «браком сочетавшихся», а также «о числе церковнослужителей и причетников каждый пол особо»11. На запрос городничего сохранился черновик ответного письма священника от 2 января: «Его Высокоблагородию господину Шлиссельбургскому Городничему. В следствие отношения Вашего от 13го Декабря прошлаго 1841го года за № 4017м сим приводится Вам в известность, что в городе Шлиссельбурге в течении прошлаго 1841го года по метрической книге Благовещенской церкви имелось: 1) родившихся мужеска пола 31, женска 30, обоего 61 человек. Незаконнорожденных не состоит; умерших мужеска пола 69, женска 33, обоего 102 человек. Браком сочетавшихся 19 пар. 2) Священно-церковнослужителей при градской Благовещенской церкви находится Священников 2. Диакон 1. Дьячков и Пономарей 3. Священноцерковнослужительских жен 4. Детей мужескаго пола 7 (из коих четыре обучаются в училищах и три живут при отцах), женскаго пола 5ть»12.

В 1847 г. количество необходимых сведений прибавилось. Шлиссельбургское Городническое правление от 28 ноября «на основании Высшаго повеления, изъясненна-го в предписаниях г. Санктпетербургскаго Гражданскаго Губернатора, сие правление обязано представить Его Превосходительству годовой отчет о состоянии города Шлиссельбурга, за 1847 год, отнюдь не позже 10 числа Января будущаго 1848 года, а потому для составления упомянутаго отчета, Правление покорнейше просит Вас, Милостивый Государь, непременно ко 2 числу Января 1848 года, доставить в сие правление следующия сведения за 1847 год…». Помимо статистики родившихся и умерших и вступивших в брак прихожан, а также священно- и церковнослужителей и их семей, следовало прояснить: «Из числа родившихся сколько было незаконнородившихся обоего пола. Какого возраста людей смерть похищала преимущественно. Сколько умерло младенцев: не достигших одного года — 00, от одного до 5ти лет — 00, а также и стариков свыше 60 лет — 00. Браком сочетавшихся — 00 пар. 3.) Сколько было родившихся двойнев, тройнев и так далее и от кого именно. — и 4.) Сколько в течении года приняли православное исповедание из евреев, католиков и прочих исповеданий, отделив каждое исповедание и пол»13.

В документах имеются черновики двух ответных писем от священника. В 1847 г. («Декабря», но числа нет): «… сим приводится Вам в известность что 1.) в городе Шлиссельбурге при Церкви Благовещения Пресвятыя Богородицы в течении 1847 года имелось а) родившихся мужескаго пола 46, женска 41, обоего 87 человек. Из коих незаконнорожденных было мужескаго 4, женскаго 4, обоего 8. б) Бракосочетавшихся 6 пар. 2) Священно и церковнослужителей… Священников 2, Диакон 1, Дьячков и Пономарей 3. Жен их 4. Детей мужеска пола 3, женска 3. 3) родившихся двойников было — у колежскаго регистратора Федора Трофимова Свинцова и у солдатской жены вдове Натальи Лаврентьевой. Тройников не было. 4) Смерть похищала преимущественно в младенческом возрасте, недоживших одного года 22, от 1го до 5ти лет 11, от 5 до 60 — 56, свыше 60 лет — 22. 5) Присоединившихся к православной церкви статистику. Новые штаты МВД 1834 г. включали 9 сотрудников Статистического отделения.

в течении 1847 года было: из Лютеран одна, из Католиков одна. Из Евреев 3 мужеска-го пола»14. В 1851 г. родившихся было 44 мужского пола, 44 женского, «из коих незаконнорожденных было мужеска 2, женска 7, обоего 9». Вступили в брак 25 пар. Умерших обоего пола 106, двойни родились у государственной крестьянки Марфы Дмитриевой, государственного крестьянина Андрея Парфенова, коллежского асессора Александра Николаева Ильинского и у петербургского мещанина Алексея Козлова. «Смерть похищала преимущественно в среднем возрасте — недостигших одного года обоего пола 21. От 1го до 5ти лет 19. — от 5ти до 60ти 49. Выше 60ти лет 17ть обоего пола». Присоединившихся к Православной Церкви из других исповеданий не было15.

По Положению 1837 г. «О земской полиции» для «соблюдения тишины и порядка» в штат земского суда (полицейского места в уезде) дополнительно вводились новые заседатели, которые заведовали уездными

Фотография Богоявленского собора в начале XX в.

участками или станами — становые приста- вы16. Им также требовались сведения о движении населения. Так в 1857 г. Пристав 1 стана Н. Крушинин 25 ноября 1857 г. писал, что «к составлению статистических сведений о состоянии ввереннаго мне стана за проходящий 1857 год покорнейше прошу сообщить мне сведения никак не позже 15 числа наступающаго Декабря месяца, а именно: 1е) сколько было браков лиц ввереннаго мне стана а) холостых с девицами, б) холостых с вдовами, в) вдовцов с девицами, г) вдовцов со вдовами. 2е) сколько родилось детей мужескаго пола, сколько женскаго, двойников, тройников, уродов…», а также обращенных из других вероисповеданий и число умерших17. В ответе священника Григория Кесарева отмечалось, что в деревнях 1го стана Липке и Марьино, которые состояли в приходе Шлиссельбургской Благовещенской церкви, в течение года родилось 7 мужского, 9 женского пола, незаконнорожденных не было, а «двойников, тройников и уродов не было. Браком сочеталось — холостых с девицами 2, вдовцев с девицами 2, всего 4 пары. — Умерло до 1 года мужеска 1, женска 5, от 1 до 5 лет мужеска 1, женска 1, от 5 до 10 лет мужеска 2, от 25 до 30 лет женска 1, от 70 до 75 лет мужеска 1. Присоединившихся к Православной церкви… не было»18.

Помимо кратких статистических сведений причту Благовещенского собора приходилось кропотливо работать над заполнением присланных таблиц для Санкт-Петербургского губернского комитета. Например, в 1882 г. священнику Григорию Кесареву необходимо было предоставить статистические сведения за 10 лет — с 1871 по 1881 гг. Причем сведения приводились не только за весь приход — г. Шлиссельбурга

Современный вид Богоявленского собора и близлежащих деревень (Липки, Шереметьевка, Марьино, Черная Речка), но и иноприходных сел (Путилово, Синявино, Ивановское) и деревень (Бугры, Замошье, Турышки-но и Большая Жарновка и др.)19. Помимо количества браков, рождений, умерших, следовало указать из умерших «моложе 5 лет» и «старше 5 лет», а также преобладающие болезни.

Для местного учреждения здравоохранения20, согласно просьбе уездного врача Соловьева (письмо от 11 ноября 1868 г.) следовало «… доставить … никак не позже 3го Декабря, по приложенной форме, сведения для медицинской статистики о численности прихода с 1го Декабря 1867 г. по 1е Декабря 1868 года»21.

Таким образом, ежегодно в декабре и январе, как свидетельствуют другие документы, причту Шлиссельбургского собора приходилось не только копировать метрические книги своего прихода за прошедший год, но и не один раз переписывать содержащиеся в них сведения для дальнейшей статистической обработки различными органами городского управления и правопорядка. Необходимость учитывать общее количество населения и его движение возникала, например, при организации губерний России (200–300 тыс. человек), или организации патрульно-постовой службы полиции в городах, где полицейские команды определялись численностью из расчета 5 полицейских на 2 тыс. жителей и 10 полицейских во главе с унтер-офицером на 5 тыс. жителей.

Поэтому, когда Колтушское волостное правление22 обратилось 14 мая 1875 г. к причту Собора «… вследствие экстреннаго требования г. Шлиссельбургским уездным исправником… о доставлении в оное в самом непродолжительном времени именнаго списка о всех умерших после 10й ревизии, то есть с 1858 года по настоящее время, крестьянах Колтушской волости деревень Шереметьевки и Черной речки» с обозначением времени смерти, протоиерей Иоанн Студийский уведомил их, «что делать выписки и справки из метрических книг Собора по требованиям Волостных правлений и других сословий» за такой длительный срок (16 лет) без особого предписания епархиального начальства «причт не считает себя обязанным». И так как наводить выписки и справки в церковном архиве предоставлялось самим просящим, «… а потому не благоугодно ли будет Колтушскому Волостному правлению по отношениям своим к причту собора от 14го майя за № 836 и от 30го октября за № 1551м, и от 4го декабря за № 1731м, сего 1875 года для получения… нужных сведений командировать в собор… человека, который бы при члене причта мог сам собрать нужные сведения и в будущее время в подобных случаях поступать также»23.

Письмо Рябовского волостного правления 1876 г.

Однако необходимые для составления рекрутских списков метрические свидетельства крестьян Рябовской волости деревни Морья были причтом предоставлены в январе 1871 г. По Уставу духовных консисторий 1841 г. духовным правлениям разрешалось выдавать выписки из метрических книг только в одном случае: «по требованиям отдельных Рекрутских присутствий, для удостоверения о летах людей, поступающих в военную службу»24. В письме Рябовского волостного правления напротив упомянутых в нем фамилий карандашом были сделаны пометки причта о возрасте крестьян: «… 1., Павлу Иванову — 23, 2., Алексею Николаеву — 25, 3., Александру Николаеву — 19, 4., Михайле Карпову — 20, 5., Михайле Андрееву — 20»25. В данном случае важна также дата письма — 7 января, поскольку призывнику должно было быть 20 лет к 1-му января того года, когда производился набор26.

Свидетельство о рождении 1868 г.

Позднее то же Рябовское волостное правление просило сведения о конкретных крестьянах села Ириновки: «… сыновьям Герасима Сидорова: 1., Николаю по ревизии 27 лет (карандашом указан 1843 г.), 2., Павлу 18 лет (1851 г.); Николая Григорьева: 3., Васи-лью 25 (1844 г.), 4., Михайле 20 (1849 г.); Николая Гаврилова: 5., Никите 25 лет (1844 г.), 6., Михаилу 20 лет; [села] Морья: 7., Андрею Никитину Рогову — 25»27. Отметим, что в соответствии с Уставом о воинской повинности в каждом селении рекрутского участка после объявления Манифеста о рекрутском наборе именно сельский староста (или старшина) приступал к составлению «списков всем молодым людям своего селения, которые по летам…, должны быть призваны к жеребью…»28. Поэтому любое несоответствие в списках с выписками из метрических книг требовало подтверждения. Как это случилось в апреле 1876 г., когда уже после получения необходимых сведений для составления рекрутских списков Рябовское волостное правление второй раз обратилось к причту Богоявленского собора. Выяснилось, что некоторых молодых людей, 1855 года рождения, «по ревизским сказкам, семейному списку и отзывам крестьян таковых не оказалось»29.

Факт того, что ранее подобные запросы о родившихся в 1855 г. молодых людях причт собора получал в 1876 г. подтверждается письмом упомянутого выше Колтушского волостного правления. Волостной старшина Я. Хайми в феврале того же года просил «… поспешить доставлением в оное метрической выписи, по форме, требуемой уставом о новой воинской повинности о родившихся в 1855 году крестьянах Колтушской волости, деревень Черной Речки и Шереметьевки, или сведений о том, что родившихся в показанном 1855 году по означенным двум деревням не имеется»30.

Шлиссельбургская Городская управа 26 февраля 1897 г. просила «о скорейшей высылке метрических выписей о родившихся мещанах за 1870 г., так как таковые необходимы ввиду скораго представления призывных списков»31. Иногда сведения по воинской повинности приходилось просить дважды. Так, в 1900 г. Ивановское волостное правление Шлиссельбургского уезда в письме от 6 марта просило ускорить исполнение присланного ранее 11 декабря прошлого года просьбу «… относительно присылки метрических выпесей на лиц крестьянского сословия сей волости подлежащих в текущем году к призыву»32.

Как мы видим, отсутствие свидетельств о рождении (браке или смерти) у прихожан после прохождения таинств и обрядов было сопряжено с необходимостью при различных жизненных ситуациях обращаться в свою приходскую церковь за выписками из метрических книг. По Уставу духовных консисторий 1841 г. метрические свидетельства выдавались из консисторий беспрепятственно лицам, «относящимся к свободным состояниям» — о времени его рождения и крещения, родителям о рождении, крещении и кончине детей, опекунам о рождении и крещении детей, не имевших родителей³³. Например, в июне 1865 г. вдова штатного писаря Шлиссельбургской Команды внутренней стражи Ивана Семенова Марфа Ивановна подала протоиерею собора Иоанну Студийскому прошение. Ей необходимо было иметь метрическое свидетельство о рождении и крещении дочери Елены «для представления С.-Петербургскому Воинскому начальству о выдаче книжки на получение денежнаго пособия из Казны, на содержание и воспитание малолетней моей Елены, почему имею честь покорней-

Пример Метрической выписи 1892 г.

ше просить Ваше Высокопреподобие сделать со своей стороны зависящее распоряжение о написании на простой бумаге нужной метрики и выдать таковую мне…»34. Обращаем внимание, что выписки из метрических книг, сделанные по узаконенной форме, облагались гербовым сбором (маркой). Но здесь требовалось простое свидетельство. Как и в случае со свидетельством, выданным в октябре 1859 г. (за № 183-м), о том, что «Санкт-Петербургской Епархии города Шлиссельбурга церкви Пресвятыя Богородицы в метрической книге значится, что умершаго в 1858м году Декабря 1го дня, служившаго в военнорабочей № 5 роты 111го отделения 1го округа Путей сообщения у отставнаго рядоваго Матфея Иванова Бартусевича и жены его вдовы Виктории Залановичевой — родился сын ВАСИЛИЙ, который молитвован тысяча восемьсот пятьдесят девятаго года Апреля девятаго, а крещен того же месяца десятаго числа. При крещении его восприемниками были: 111го отделения 1го округа Путей сообщения 5й военнорабочей роты рядовой Кондрат Григорьев, а также роты рядо- ваго Василия Фомина жена Марья Иванова; в чем с приложением церковной печати и свидетельствуется. Октября 21го дня 1859го года. — Шлиссельбургской градской Бла-

говещенской церкви…» и далее следовали подписи причта и печать красного сургуча Собора35. Подобное свидетельство можно видеть на ил. 5, где подтверждаются сведения о рождении в 1868 г. дочери Елизаветы у рядового Лаврентия Филипова Рылова и его жены Марии Дементьевой.

Официальные учреждения, которым необходимо было по возникшим особым делам иметь также выписки из метрических книг, должны были в письменном виде

Обложка Метрической выписи 1896 г.

обратиться к причту собора. В августе 1875 г. Шлиссельбургский Сиротский суд36 посылает причту письмо, в котором «… покорнейше просит причт Богоявленскаго Собора доставить в оный выписку из Метрических книг о рождении и крещении дочери умершего С.-Петербургскаго мещанина Ивана Евстратова Марии»37.

В июле 1899 г. управляющий Сестрорецкой таможней обратился к настоятелю Благовещенского собора прислать метрическое свидетельство о рождении и крещении сына прикомандированного к упомянутой таможне досмотрщика Шлиссельбургской таможни Ильи Злыгостева. С письмом была препровождена одна гербовая марка «80 коп. достоинства и паспорт означен-наго Злыгостева за № 451 и увольнительный билет за № 1/71». Настоятеля просили «об изготовлении таковаго метрическаго свидетельства, а равно об учинении надписи о рождении сына Злыгостева Михаила на прилагаемых двух документах, каковые вместе с метрическим свидетельством»³⁸. Прибыть в Шлиссельбург лично Злыгостев не мог, «так как служебныя обязанности его не дозволяют ему отлучиться от места прикомандирования».

Выписка из метрической книги о «крещении дочери кр[естьянской] дев[ицы] Олонецкой губ., Каргопольскаго уезд[да], Панфиловской вол[ости], дер. Барановской, Евфросинии Афанасьевой Агапитовой — Надежды, род[ившейся] 12 Сентября 1900 г.» потребовалась Правлению Императорского Санкт-Петербургского Воспитательного дома. Такие выписки с надписью «в Воспитательный Дом» от гербового сбора были освобождены39.

В фонде также сохранились несколько документов, которые относились к судебным делам. Например, судебный следователь Санкт-Петербургского окружного суда по Шлиссельбургскому уезда в марте 1897 г. запросил «метрическую выписку о крещении ребенка «Анны», родившейся в Феврале с. г. от незамужней крестьянки деревни Шереметьевки, Колтушской волости Александры Николаевой»40. Или запрос из правления Мужского благотворительно-тюремного комитета, который занимался розыском документов мальчика Антона. Он пребывал в Александровском приюте арестантских детей, «… приблизительно 10 лет, сын Шлиссельбургской мещанской девицы Марии Петровой Евграфовой, за смертию которой мальчик оставался

Метрическая выпись 1896 г.

у мещанина Василия Иванова Швейцера, впоследствии арестованнаго в Рождественском полицейском доме»41. Поиск необходимых справок не приводил к положительному результату. Только после того, как сумели разыскать крестного отца мальчика Николая Федоровича Милькова, «который объяснил, что мальчик Антон родился в Шлиссельбурге в зимнее время в 1891 или 1892 г…, крещен в Шлиссельбургском Соборе при нем как восприемнике от купели», Правление Комитета обратилось к отцу настоятелю «… с покорнейшею просьбою не отказать в доставлении в сей Комитет…, по возможности в непродолжительном времени, метрической выписи о рождении и крещении Антона, по крестному отцу Николаю, причем не требовать гербоваго на выпись сбора по совершенной бедности Милькова, при том большаго и семейнаго человека»42. Судя по отметке причта, письмо с метрикой было сразу же выслано в Правление.

Как мы видим, отсутствие привычных для нас свидетельств и регистрационных документов у прихожан вынуждало их при необходимости обращаться в приходской храм за различными выписками из архива. При этом, в зависимости от важности решаемого вопроса, прихожане могли получить Свидетельство без уплаты пошлины на простом листе бумаги. Но оно должно было быть засвидетельствовано печатью церкви и подписями всех членов причта. Или же приходилось оформлять документы узаконенной формы с уплатой гербового сбора43. В случае, если метрическое свидетельство было выдано «по требованию какого-либо начальственнаго места и лица», но оно позднее потребовалось самому частному лицу, то повторного свидетельства не выдавали, а «просителю предоставляется испрашивать себе обратно откуда следует то свидетельство, которое из Консистории выдано, или копию с него, от того места, в которое оное свидетельство сообщено»44.

Обратимся еще к одному аспекту взаимодействия приходского духовенства с органами государственного управления, связанным с паспортной системой. Паспорт, с одной стороны, это документ, который удостоверяет личность предъявителя, с другой — это разрешительный документ, дающий право передвижения по стране.

Письмо Императорского С.-Петербургского Воспитательного дома 1900 г.

Так, в 1853 г. из III-го отделения 1-го Округа Путей сообщения был выдан паспорт «… умершаго младшаго унтер офицера Афона-сия Федотова, жене вдове Мавре Ивановой, для прожития во всех Российских городах где пожелает, от роду ныне 44 года, приметами: роста средняго, лицем бела, глаза серыя, волосы на голове и бровях темнорусыя, нос курнос, особых примет не имеет»45. Для нас важны две записи, сделанные на обороте документа. Первая, в которой говорится о назначении пенсии: «… Мавре Ивановой, назначено в ежегодную пенсию в размере пятидесяти восьми коп. серебром из Главна-го Казначейства…». И вторая: «№ 21й. Означенная в сем паспорте вдова Мавра Иванова волею Божиею помре 19го Генваря, — Тело ея отпето по Христианскому обряду и предано земле на Шлиссельбургском Градском кладбище сего 1872 года Генваря 22го числа; в чем с приложением церковной печати и свидетельствуется. Генваря 22 дня 1872 года. Шлиссельбургскаго Благовещенска-го Собора: Протоиерей Иоанн Студийский (сургучная печать собора)»46.

5 января 1893 г. крестьянину Шлиссельбургского уезда Путиловской волости деревни Новая Петру Потапову Трусову было выдано свидетельство «в том, что он на основании 112 статьи устава о паспортах отпущен для прокормления себя работами в своем уезде на 30ти верстовом расстоянии сроком на шесть месяцев»47. После истечения этого срока он обязан был «явится обратно в жительство, в противном сие случаи он должен состоять бротякою. В чем Килозский сельский староста своим подписом с приложением печати удостоверяет»48. Петру Трусову было 20 лет, рост — средний, лицо чистое, особенных примет не имел. Однако в свою деревню он уже не вернулся. На обороте документа имеется запись: «Означенный в сем Свидетельстве крестьянин Петр Потапов Трусов сего тысяча восемьсот девяносто третьяго года Сентября пятнадцатаго дня волею Божиею помер и того же Сентября 16 числа, по Отношению Шлиссельбургской городской больницы от 15 Сентября 1893 г. за № 514, по Православному чиноположению погребен на Шлиссельбургском городском кладбище. В чем подписом с приложением церковной печати удостоверяется»49. Необходимость фиксации смерти помимо метрических книг приходским причтом на паспортах, билетах, свидетельствах подтверждается как раз подобным отношением из больницы, о котором говорилось в предыдущем документе. В апреле 1871 г. протоиерею Богоявленского собора Иоанну Студийскому было направлено письмо от имени смотрителя больницы Б. Богословского: «Препровождая при сем билет за № 2872 безсрочно-отпускнаго 5 Флотскаго Экипажа квартирмейстра Августина Михайлова Клевинскаго, покорнейше прошу сделать на нем надлежащее удостоверение о смерти покойнаго, который умер в больнице Путей сообщения 11 Апреля 1871 года от чахотки, а равно пожаловать в больницы и предать земле покойнаго, который как видно из билета от роду 47 лет»50.

В том же 1871 г. в январе месяце Шлиссельбургское уездное полицейское управление прислало «… в причт Благовещенского собора Паспорт крестьянина Новгородской губернии Волдайскаго уезда Ивана Степанова Сютина» и просило «учинить на оном надпись о смерти его Сютина и о предании его земле в конце Ноября месяца 1870 года на Преображенском кладбище и возвратить затем в Управление»51.

Таким образом, рассмотрев ряд документов из фонда Шлиссельбургской Богоявленской церкви, мы можем отметить несколько особенностей во взаимоотношениях государственных органов и частных лиц с приходским причтом. Помимо своих прямых богослужебных и пастырских обязанностей православный причт выполнял целый ряд государственных функций, хотя и опосредованно. Прежде всего — как учреждение, где

Паспорт вдовы Мавры Ивановой Федотовой

регистрировались и в дальнейшем хранились акты гражданского состояния. Ведение и хранение метрических книг были под постоянным вниманием верховной власти и духовного начальства и неоднократно регулировались законами и указами. Безусловно, имели место различные нарушения и погрешности со стороны духовенства при внесении необходимых данных в метрические книги. Однако в дореволюционной России сведения, которые содержались в этих книгах, были самыми постоянными и основными источниками для дальнейшего анализа состояния и движения народонаселения страны различными статистическими учреждениями, в нашем случае — от управления городом (и столицей) до волостного правления.

Отсутствие метрических документов у прихожан приводило к задержкам в решении различных вопросов. В нашем случае приход Богоявленского собора концентрировался в самом городе и ближайших селах и деревнях. Но в Санкт-Петербургской епархии было много приходов, где прихожане жили и в 40 верстах от своего храма, а от консистории в Петербурге — и в паре сотен верст.

Исследование документов Благовещенского собора показало, что круг упомянутых здесь фактов встроенности приходских причтов в систему государственных учреждений может быть расширен.