Римские католики в Петербурге при Петре Великом и их участие в общественной жизни России

В широко развернувшихся на Невских берегах «великих стройках» царя Петра были задействованы представители самых разных национальностей и вероисповеданий. Рождению имперской России и ее столицы способствовали многие европейцы-католики, которые наряду с православными и протестантами проектировали петровский «парадиз» и вбивали сваи в фундаменты его домов и дворцов, строили корабли и командовали флотом, создавали сеть административных учреждений и участвовали в их работе. Пользуясь правом организовывать богослужения, католики с первых дней существования Петербурга объединились в церковную общину2.

Ядро общины изначально составили морские и сухопутные офицеры. В 1703—1704 гг. они еще не имели собственного священника и окормлялись приезжавшими из Москвы иезуитами, доносившими о состоянии своей миссии: «Была поездка в Петербург у Финского залива за 138 германских миль; ездили ради живущих там офицеров-католиков»3. Помимо военных в католическую общину очень рано вошли мастеровые: уже осенью 1703 г. в город прибыли итальянцы — «гипсового и полатного дела и фортификации мастеры» Джованни-Мария Фонтана (Иван-Мария Фонтан, Giovanni Mario Fontana), Галеас Квадро (Galeazzo Quadro), Карло Феррара (Carlo Ferrara) и Доменик Руто (Domenico Ruto)4. Среди петербургских католиков в 1706 г. упоминаются также «нюрембергские и швейцарские скульпторы», работавшие «для светлейшего царя»5. Любопытно, что именно они изготовили для каменного костела св. Троицы в Москве сень «с предстоящими довольно большими ангелами»6. Не имея еще своего храма, петербургские католики жертвовали деньги и материалы на строительство московского костела, к приходу которого относились в первые два года существования города на Неве7.

Стремительный рост Петербурга, повышение его политического и экономического значения способствовали быстрому развитию церковных структур римских католиков. Община вобрала в себя представителей самых разных военных и гражданских специальностей: морских офицеров, артиллеристов, инженеров, строителей, врачей и фармацевтов, чиновников, архитекторов, скульпторов и живописцев, садовников и купцов8. В 1705 г. из нее образовался католический приход с собственным молитвенным домом, а еще через пять лет была построена деревянная церковь в Греческой слободе9. Если в 1709 г., по данным иезуитской миссии, в Петербурге насчитывалось всего 70 католиков10, то к концу 1724 г. в городе было уже не менее трехсот взрослых верующих11. «Папежцы» составляли около 1% от всего петербургского населения в конце царствования Петра I12, тем не менее их следует признать важнейшими агентами петровской модернизации. Католики были представлены не только простыми ремесленниками (штукатурами, переплетчиками и т. п.), но и крупными венными чинами, деятелями искусств, совмещавшими службу на благо России с церковно-распорядительной работой. К последним можно отнести вице-адмирала М. Х. Змаевича, контрадмирала И. Фангофта, скульпторов К.-Б. Растрелли и Н. Пино, архитектора Д. Трезини, живописца Л. Кара-вака и др. Попытаемся оценить их вклад в становление латинского прихода и одновременно в культурное и государственное строительство имперской России.

Безусловно ярким представителем католической общины Петербурга в XVIII в. являлся Матвей (Матия) Христофорович Змаевич — талантливый офицер, уроженец Пераста в Далмации, служивший поначалу Венецианской республике, а в 1710 г. принятый П. А. Толстым на русскую службу в чине капитана (рис. 1). Змаевич много способствовал победам русских гребных судов в Северной войне и вообще развитию галерного дела в России. С 1712 г. он командовал на Балтике «шхерным» флотом, отличился в Гангутском сражении, в 1719 г. был произведен в чин ша-утбенахта (контр-адмирала), а еще через два года стал вице-адмиралом и членом Адмиралтейств-коллегии13. Этот знатный католик курировал строение галерной гавани в Петербурге14, вместе с другими влиятельными офицерами в течение многих лет принимал стратегические и управленческие решения по разным вопросам — от высадки десанта на вражеский берег до фрахтовки иностранных судов15. Будучи всей душой предан католическому вероучению и папству, Змаевич со времени приезда в Россию пребывал старостой петербургского прихода от морских служащих. Выбор моряков и корабельных плотников не был случайным: родной брат их начальника Винсент Змаевич являлся Зарским католическим архиепископом, виднейшим церковным деятелем в Далмации16. В петербургском доме Матвея Змаевича постоянно

Рис. 1. Портрет М. Х. Змаевича. Пе-раст, городской музей

проживали францисканцы во главе с Микеланджело де Вестинье из Турина, проводили богослужения и читали проповеди, на которых часто присутствовали флотские служащие православного вероисповеда-ния17. Еще будучи капитан-командором, Змаевич не скрывал своих прозелитических настроений. В письме папе Римскому из Петербурга 2 мая 1714 г. он писал: «Я должен буду способствовать христианскому благочестию в этих краях путем создания церкви, путем учреждения латинского духовенства в городе Петербурге, теперешней резиденции двора, на корабельных верфях и повсеместно в Московии… Я буду делать это путем восхваления Вашего святейшего имени среди этой нации»18. Змаевич, действительно, сдержал свое слово: близкий к царю и правительству, он оказывал всемерную поддержку иезуитам, а потом францисканцам и капуцинам, выступал поручителем за них и был доверенным лицом некоторых священников. Например, после высылки из России иезуитов в 1719 г. личные вещи и письма видного иезуитского миссионера о. Михаила Энгеля оставались на сохранении шаутбенахта19. В известной ссоре между капуцинами и францисканцами, произошедшей в Петербурге в 1720—1724 гг.20, Змаевич держал сторону францисканца Деолегио, однако не оставлял без попечения и капуцинов Аполлинария фон Вебера и Петра Хризолога21. Он же 22 августа 1720 г. ходатайствовал перед генерал-полицмейстером А. Девьером о разрешении перестроить костел в камне и получил санкцию22. Таким образом, реконструкция церковного здания в Греческой слободе в начале 1720-х гг. была начата с подачи шаутбенахта.

Активным деятелем и старейшим членом церковной общины был помощник Змаевича галерный капитан-командор Лука Демьянов (к сожалению, не удалось установить его национальность). В 1704 г. он строил гребные суда на Олонецкой верфи23, в 1705—1708 гг., командуя галерой «Александр Македонский», отчаянно сражался против шведов у Кроншлота24. В дальнейшем Демьянов обеспечивал успех морских и сухопутных операций в Ревеле, Выборге и Риге, действовал в составе отряда шаутбенахта графа И. Ф. Боциса25. После войны Демьянов заменял в Петербурге Змаевича во время его служебных разъездов26. Вице-адмирал К. Крюйс характеризовал Демьянова как «доброго и искусного человека»27; при этом капитан-командор обладал сильным характером, выделявшим его среди сослуживцев и дававшим ему право считать себя заступником за католические интересы. Им он оставался до 19 марта 1725 г., когда по собственному прошению получил увольнение из русской службы и был отпущен на родину28. Вместе с полковником астраханского полка фон Голмом в 1724 г. Демьянов хлопотал в Святейшем Синоде за капуцина Аполлинария, призванного духовной коллегией к ответу за самовольное «завладение ключами и утварью» костела в Греческой слободе29. Демьянов противостоял «францисканской партии», возглавляемой патером Деолегио, и даже позволял себе грубости в отношении синодских служителей и всех несогласных с капуцинами. В одном из архивных дел повествуется о том, как синодский канцелярист

Иван Молчанов пришел в «кирху» после службы, чтобы объявить всем указ в пользу францисканцев, но «капитан Демьянов с прочими не давал того указа читать, взяв из рук патра Аполлинария некоторые о его бытии при той кирхе именные указы, предлагал словесно, притом учинился шум»30.

В галерном флоте служило много и других католиков: сохранившееся «Доношение адмиралтейской коллегии в Святейший Синод с приложением именного списка служащих в ведомстве коллегии иноземцев римско-католического исповедания» от 16 марта 1723 г. показывает, что из 43 моряков-католиков 19 служили на галерах31. Все они входили в петербургскую общину. Среди них — капитан-командор Ян (Иван Андреевич) Дежимон (Jean de Gimond), француз, принятый в русскую службу в 1709 г. и находившийся на «боевом посту» до самой своей смерти, последовавшей 24 мая 1723 г.32; капитаны Марк Дубровин33 и Жорж Дасколи (Георгий Даска-ли)34, капитан-лейтенант Ян-Баптист Пицеда (Пеца-ди)35, лейтенанты Павел Рагозео36, Питер Франов37 и Николай Грациан38, унтер-лейтенант Константин Борбариче, комиты (галерные приставы) Томас Креп, Мануйло Леворнев и др.39 Служащих корабельного флота в общине было гораздо меньше — в 1723 г. всего 10 католиков находилось в русских эскадрах, причем среди них числится один секретарь (Христофор Мосальский) и три лекаря (Виллим Мисман, Альберт Вольтман и Виллим Мечман). Моряки корабельного флота были представлены английскими шхимонами и боцманами Петром По-пеем, Джоном Дириксеном, Ричардом Лительбоем, Томасом Мосеем и Генрихом Коллинзом. Во главе их был поставлен контр-адмирал Ян Фангофт (van Hooft) — голландец католического вероисповеда-ния40. Фангофт не столь ярко проявил себя в приходской деятельности, сколько в государевой службе: принятый в 1703 г. в российский флот капитаном, он много лет провел на воронежских верфях, затем воевал на Балтике, входил в воинский совет, принес несколько крупных «викторий», командовал Ревельской эскадрою, а после окончания Северной войны присутствовал в адмиралтейской коллегии (ум. 6 марта 1726 г. в Сестрорецке)41. Интересно, что Фангофт, находясь еще в чине капитана, командовал кораблем «Святой Антоний Падуанский», названным в честь римско-католического святого. На корабле вместе с католиками служили православные матросы, которые, таким образом, находились под двойным католическим «покровительством» — командующего судном и святого Западной церкви42.

Несмотря на личную заинтересованность в становлении прихода, военные (как флотские, так и армейские) могли участвовать в его жизни только эпизодически. В течение всего царствования Петра I офицеры не имели возможности уделять много внимания вопросам развития общины, т.к. подолгу отсутствовали в городе, находились либо на поле брани, либо на верфях43. Военнослужащие стояли у истоков петербургского католичества, однако укреплению этого вероисповедания и превращению общины в полноценный приход в большей степени способствовали люди мирных профессий — архитекторы, скульпторы, мастеровые и купцы. По-

Рис. 2. Неизвестный художник. Портрет неизвестного (Д. Трезини?). 1720-е гг. Гос. Третьяковская галерея

жалуй, главную роль в этом отношении сыграли выдающиеся деятели русской культуры XVIII в. До-минико Трезини, Никола Пино и Карло-Бартоломео Растрелли.

Уроженец южной Швейцарии Д. Трезини — самый известный из круга петербургских зодчих, творивших в стиле «петровского барокко» (рис. 2). Трезини руководил важнейшими стройками города и терпеливо передавал свой опыт русским ученикам. В то же время в течение почти двух десятилетий он являлся католическим старо-стой44. Иждивением Трезини в 1705 г. была устроена первая публичная молельня католиков, которая располагалась в собственном доме архитектора на Петербургской стороне (в Дворянской или Посадской улице)45. Появление постоянного священника и богослужебного помещения позволяет отнести возникновение прихода именно к этому периоду. Службы в молельном доме велись до 1710 г., когда Трезини «своим же коштом» перенес деревянный двор с Петербургского острова в Греческую улицу, сделал перепланировку здания и пристроил алтарь и помещения для проживания духовенства46. Так в 1710 г. в Греческой слободе появился первый деревянный костел. Земельный участок, на котором Трезини вел церковное строительство, был куплен вместе с «каморами» за 300 рублей дворцовым садовником Петром ван дер Гаром в начале 1710 г. и подарен католической общине, членом которой садовник являлся47. Ван дер Гар, кстати, состоял в садовой конторе Его Величества, где до 1715 г. числилось всего два садовника48, — значит, без дер Гара не обошлось ни устройство Летнего сада, ни создание Петергофа.

Подаренный ван дер Гаром участок располагался между Мойкой, Царицыным Лугом (Марсовым полем) и Немецкой улицей (Миллионной) — в районе, получившем название Финских шхер из-за большого числа проживавших там финнов. Местоположение костела не было случайным, т. к. вместе с финнами и шведами там же жили галерные мастера-греки, давшие имя Греческой улице и слободе49. Галерный флот, таким образом, надо признать колыбелью петербургского католичества. Костел располагался «близ главной аптеки» на месте нынешнего дома № 3 по Аптекарскому переулку50. Его можно видеть

Рис. 3. Фрагмент плана А. Л. Майера 1725 г. с указанием католической церкви на плане Петербурга 1725 г.51 и более подробном плане Майера того же года (рис. 3). Имеется изображение костела на гравюре Н.Ф. Челнакова, выполненной в 1770-е годы по неизвестному нам иконографическому источнику (рис. 4). Убранство церкви создавалось руками самих католиков, а утварь приобреталась на жалованье, выплачиваемое казной: декораторы-итальянцы Иван Занолиний и Вестри изготовили траурные покровы, подсвечники и оловянные сосуды, Иоанн Баптист Ноли «сво-

Рис. 4. Католическая церковь в Греческой слободе.

Гравюра Н. Ф. Челнакова

им коштом» — «три ризы из разных штофов с принадлежащим убором к алтарю»52. Много способствовали оснащению храма и купцы, которые составляли, однако, в приходе меньшинство53. Купец Пьетро Салучи (Са-люций, Салуцы), поставлявший царскому кабинету редкие вещи, в том числе ювелирные украшения и статуи для Большого каскада в Петер-гофе54, в разные годы купил для духовенства ризы, стихари, штофные подушки под Евангелие, потиры, серебряные позолоченные сосуды для св. Даров, украсил алтарь55. Купец Иосиф Мариотт (Джузеппе Мариотти) приобрел книги, «в которых состоит вся церковная нужда, также и всякую посуду, которая надлежит в кухне»56.

Большое участие в оснащении и украшении храма принял Никола Пино (Пиньо, Блиньо, Nicolas Pineaux) (1684—1754) — французский резчик и скульптор, работавший в Петербурге с 1716 по 1728 г. Пино приобрел громкую славу «одного из первых изобретателей барочного вкуса», причем не только во Франции или России, но и в целом мире57; без упоминания его имени, как справедливо заметил Е. В. Анисимов, «не обходится ни одна книга о прикладном искусстве первой четверти XVIII в.»58. В России Пино украсил резьбой интерьеры Большого Петергофского дворца, декорировал колокольню Петропавловского собора и др. постройки59. В 1720 г. он вместе со своим другом Д. Трезини способствовал отделению от католического прихода французской общины, несколько лет просуществовавшей автономно и проводившей богослужения в особой «каплице», или «церкви во Французской улице на Васильевском острове»60. Пино обладал большим авторитетом среди соотечественников — прибывший в Петербург вместе с архитектором Ж.-Б. Леблоном 14 августа 1716 г., он уже в октябре был «выбран начальником надо всеми рещиками»61. У них же Пино являлся церковным старостой, затем был патроном французской общины на В. О., которая в начале 1726 г. насчитывала 43 человека мужского пола62. Во французской общине преобладали ремесленники — каменщики, плотники, строители, чеканщики, слесари, кузнецы, фонтанные мастера и прочие специалисты. Среди них находим столяра Жана Мишеля, литейщика Этьена Соважа (Степан Саваж), подмастерье Бартелеми (Варфоломея)

Симона (Barthélémy Simon), приехавших вместе с Пино63. Поименный состав общины можно восстановить, проанализировав список обитателей Французской слободы64.

В католических общинах Петербурга, как и в любых религиозно обособленных коллективах, были весьма тесны родственные связи и крепки свойственные отношения. Никола Пино, например, был женат на сестре Б. Симона Марианне и через этот брак приходился зятем придворному живописцу, портретисту и декоратору Людовику Караваку, бывшему мужем другой сестры Симона Маргариты65. Крестными детей Пино были: у дочери Марианны — жена архитектора Леблона, у Жанны-Луизы — Л. Каравак с супругой, у сына Доминика — Д. Трезини со своей женой66.

Людовик Каравак (Louis Caravaque, 1684— 1754) — тоже не последний прихожанин петербургского костела и французской общины. В документах он упомянут среди «старост и строителей» церкви67. Каравак прибыл в Петербург из Парижа в 1716 г. и стал признанным мастером рококо в России, прославившись шпалерными работами и портретами детей и внуков Петра I («Петенька-шишечка», парный портрет Анны Петровны и Елизаветы Петровны, портрет великой княжны Натальи Алексеевны и др.)68. Несмотря на то, что талант художника не был блестящим, Каравак очень многое сделал для становления портретного жанра в России, подготовил плеяду русских учеников (И. Я. Вишнякова, А. П. Антропова)69. Тема его конфессионального и культурного влияния на процессы творческого роста русских живописцев еще ждет своих кропотливых исследователей70.

Русское искусство XVIII в. невозможно представить без творчества еще одного известного петербургского католика — К.-Б. Растрелли (1675—1744), флорентинца по происхождению, ведущего мастера барокко в скульптуре, заложившего целое направление в русской пластике (рис. 5)71. Перед приездом в Россию Растрелли в течение ряда лет работал в Риме и Париже, снискал одобрение папы Римско-

Рис. 5. К.-Б. Растрелли. Автопортрет (предположительно). 1732. Гос. Третьяковская галерея

го и получил титул графа Папской области, дававший в феодальной «Московии» большие преимущества. В 1715 г. Растрелли был контрактован царским советником Иваном Лефортом, специально посланным в Париж для найма французских рабочих, которые в дальнейшем и составили ядро французской католической общины72. Вместе с Растрелли 24 марта 1716 г.

в Петербург прибыли завербованные Лефортом архитектурный гезель Жак Лежандр, столяр и резчик Леблан, литейный мастер Антуан Левалье и уже упомянутый художник Луи Каравак73. Все они стали прихожанами костела Греческой слободы, а затем «французской каплицы». Растрелли оставался их патроном и опекуном, почему и был в свою очередь избран церковным старостой. Первоначально скульптор проживал вместе с сыновьями Франческо

(будущим знаменитым архитектором) и Филиппом во Французской слободе74, однако после прибытия в Петербург жены Растрелли в 1717 г. семья переселилась во дворец покойной царицы Марфы Матвеевны, супруги царя Федора Алексеевича75. В этом одноэтажном, но просторном здании, в центральной его части, Растрелли устроил свою квартиру и мастерскую, где жил и работал как минимум до 1727 г.76 У него обосновался францисканец из Парижа Кондилье (Колдимер)77, который в доме Растрелли периодически окормлял французских прихожан костела. В октябре 1727 г. Канцелярия от строений по запросу Верховного Тайного Совета докладывала верховникам о том, что Растрелли бесплатно имеет «довольную квартиру, а именно жилых девять камор, и кирка католическая в той квартире»78.

Конечно, далеко не все прихожане костела, служившие музам, были такими яркими творцами, как Трезини или Растрелли. Большая их часть не возвышалась над средним уровнем своего ремесла, однако и они внесли посильную лепту в развитие страны. К ним можно отнести архитектора-швейцарца Николая Фридриха Гербеля (принят в службу в 1717 г., ум. 16 сентября 1724 г. в Петербурге) и итальянского зодчего Гаэтано Киавери (1689—1770, прибыл в Россию в 1718 г.). Гербель состоял архитектором в Канцелярии городовых дел и Полицмейстерской конторе79, начинал строительство Исаакиевской церкви и Кунсткамеры, однако не смог завершить их постройку, сделав ряд просчетов. Технические ошибки, повлекшие за собой отстранение от строительных и проектировочных работ, позволяют отнести Гербеля к «категории мало подготовленных специалистов-иностранцев»80. Из самостоятельных творений Гербеля отметим проекты Конюшенного двора81 и перестройки костела Греческой слободы в камне82, которые также не были реализованы в связи со смертью архитектора83. Некоторые постройки, начатые Гербелем, пришлось завершать Киавери. Он достраивал Кунсткамеру и Исаакиевскую церковь, был также автором проекта дворца царицы Прасковьи Федоровны на В. О., возвел дошедшую до наших дней православную церковь в с. Коростине под Новгородом — имении супруги императора Екатерины Алексеевны84.

Даже простое перечисление петербургских католиков Петровской эпохи, без указания каких-либо биографических данных, заняло бы слишком много места85. Однако, рассматривая вопрос о социальном составе прихода, невозможно обойти стороной тему присутствия в нем служащих госаппарата. В составе «католицкого общества» нам удалось обнаружить служащих Адмиралтейства Симона Лица и Мартына Сольце, переводчика адмиралтейской коллегии Якова Вуда86, товарища герольдмейстера при Герольдмейстерской конторе графа Франциска (Франца Матвеевича) Санти (Сантея)87 и «гистории описателя» из коллегии иностранных дел Ивана (Ягана) Крусали88. Очевидно, что прихожане костела были представлены чиновниками в очень малом количестве (если не причислять к ним архитекторов, служивших в Канцелярии от строений)89. В гражданской администрации Петра Великого католики не занимали даже второстепенных мест — среди «первостроителей Российской империи», чьи имена собраны историком Д.О. Серовым, возможно, только один чиновник исповедовал католичество90. Зато в составе госаппарата в первой четверти XVIII в. трудились как минимум 52 чиновника-протестанта91.

Участие петербургских католиков в общественной жизни России, для многих ставшей второй родиной, не ограничивалось только исполнением служебных обязанностей. Вместе с протестантами «латиняне» выступали организаторами и действующими лицами городских и придворных увеселений, а также траурных церемоний92. Например, описание «компании машкарада в С.-Питербурхе 1723 году», составленное Ф.-В. Берхгольцем, свидетельствует об участии в мероприятии ряда католиков, а именно архитекторов Д. Трезини и И. Бустели, капитана Г. Дасколи93.

Католики Петербурга своими художественными талантами, подчас весьма крупными, навыками искусного ремесла, а также уникальными профессиональными знаниями, в которых Россия имела большой недостаток, принесли немалую пользу стране. Их вклад в развитие русского общества и государства при Петре Великом следует признать очень весомым, чему свидетельствуют рассмотренные выше реальные трудовые достижения приверженцев Римской церкви. Анализ персонального состава прихожан костела позволяет утверждать преобладание среди католиков северной столицы ремесленников и флотских офицеров (особенно служителей галерного флота), однако наиболее заметный след в истории Петербурга и государства в целом оставили входившие в латинский приход деятели искусства. Именно они предопределили интенсивное воздействие католичества в духовной жизни России XVIII в. Гражданские чиновники и купцы составляли приходское меньшинство и оказали незначительное, даже по сравнению с петербургскими протестантами, влияние на ход государственного строительства и развитие торговли.