Социально-психологическое мышление сибирского крестьянства в период НЭПа

Сегодня представляется, что крестьянство Сибири можно классифицировать в соответствии с теорией социальной стратификации и социальной мобильности, следовательно, по группам, где каждая выполняет, обусловленную исторически общественную функцию. Целью настоящей статьи стала необходимость еще раз проанализировать и на базе проведенной исследовательской работы констатировать тот факт, что озвученная выше классификация основывается на центральных и местных материалах, данных статистических и партийных органов, которые проводили обследования в период новой экономической политики.

Тема публикации уже неоднократно становилась предметом изучения многих ученых, среди которых Э.Н. Афанасьев, Н.М. Горинов, Е.В. Демчик, И.С. Кузнецов, Н.Л. Рогалина, М.В. Северьянов и другие.

В ходе работы определено, что крестьянство Сибири в разрезе социальной структуры включало: батрачество, середняков, бедняков, зажиточных. Причем каждая группа делилась на подгруппы, имеющие собственное количественное и социокультурное многообразие.

Решения об организации профсоюзов и защите прав батрачества были приняты в резолюции X съезда РКП(б), а более детально конкретизированы на заседании комиссии Всерос- сийского Центрального Совета Профессиональных Союзов (ВЦСПС). Также были приняты законы, которые защищали права батрачества [1, с. 3, 48]. В результате принятых мер появился предел эксплуатации батрачества. Отношение к нему, если сравнивать с дореволюционным временем, стало более лояльным: «...наниматель не стал издеваться, как раньше» [2, с. 58].

Несмотря на официальную версию советской историографии о существовании социальной вражды между различными группами крестьянства, противоречия между ними возникали крайне редко и были исключительно экономическими. К примеру, в информационном обзоре наемного труда Абаканского района (Минусинский уезд, Енисейская губерния), присланном в ЦК РКП(б) в 1924 г., говорилось: «...Недоразумения во взаимоотношениях нанимателей и нанимающихся очень редки и если бывают, то разрешаются в большинстве случаев обеими сторонами, редко прибегая к властям». Поэтому местные руководители часто сетовали на трудности в разжигании классовой борьбы между батраками и «кулаками» [3, л. 65].

В тех регионах, где батрачкомы активно защищали права своих членов, их авторитет среди всех категорий крестьян вырос. Так, в Качугской волости Иркутской губ. батраки заставили организованным выступлением зажиточных крестьян повысить с 30 до 50 коп. зарплату в день. А батрачком Малышевской волости (Зиминский уезд, Иркутская губ.), который насчитывал 174 чел., заставил хозяев оплачивать медицинскую помощь батракам [4, с. 202].

Союзы «Работников земли и леса» контролировали заключение трудовых договоров между нанимателями и батраками. Этот шаг был необходим, поскольку крестьяне, которые использовали наемный труд, старались это скрывать. К примеру, в 1926 ‒ 1927 гг. в Заларинском районе Иркутского округа из 290 учтенных батраков по договору работали 160 (55%). В результате обследования Сибири комиссией Сибкрайкома ВКП(б) в 1928 г. было выявлено, что только у 20% зажиточных крестьян наем батраков оформлялся трудовым договором [5, л.68, Лл. 143, 161].

В свою очередь бедняцкую группу крестьян можно разделить на четыре подгруппы. Первая ‒ представлена «растущим из батрацкого» хозяйством Е. Васильева (с. Мойган, Заларин-ский район, Иркутский округ). Оно имело две постройки, одну лошадь, три десятины посева, семена брали в долг, плуга не было.

Вторая ‒ безлошадное хозяйство И. Коткова (с. Каратаево, Заларинский район, Иркутский округ), которое существовало на момент обследования четыре года после того, как было выделено из бедняцкой семьи. Хозяйство включало четырех едоков, из них двое ‒ трудоспособные.

К третьей подгруппе можно отнести хозяйство В. Распопина (с. Холмогой, Заларинский район, Иркутский округ). За девять лет семья возвела амбар, надворные постройки, пригоны для скота, купила плуг и корову.

К четвертой ‒ относились хозяйства типа семьи Федяшиных (с. Холмогой). На протяжении восьми лет семья активно возрождала хозяйство. В ней было пять едоков, два из которых являлись трудоспособными. Имелся плуг, засевалось 5,6 десятины земли, было три коровы, одна лошадь и шесть овец [6, c. 27].

Всего бедняцких хозяйств в Сибири насчитывалось 640,7 тыс. Среди них было: 27,3% ‒ безлошадных, 44% ‒ с одной лошадью, без плуга – 74,5% [7, c. 7]. Наиболее мобильной была группа батрачества, которая составляла 6% крестьянства и быстро переходила в категорию бедняков, составлявших 29% крестьян. Доля середняцких хозяйств в Сибири в среднем достигала 60%. Зажиточная группа включала 5% крестьян, тем не менее в развитии сельскохозяйственного производства их роль была основной [8, л. 11.]

В 1924 ‒ 1926 гг. для крестьян Сибири налоговое задание было увеличено на 43,7%, по сравнению с предыдущим годом. Хозяйства Сибири были разделены по новым критериям: бедняцкие (доход на едока менее 30 руб.); середняцкие (доход на едока 30-80 руб.); зажиточные (более 80 руб. на едока) [9, л. 6].

К концу 1920-х гг. урезание финансирования здравоохранения в Сибири привело к распространению так называемых «социальных болезней» ‒ сифилиса, туберкулеза, трахомы [10, с. 85-88].

Государство усиливало командно-административное вмешательство в индивидуальные сельхозпроизводства, что привело к их сокращению в 1928 г. В соответствии с установками центра, местные власти постоянно увеличивали количество привлеченных за «спекуляцию» к уголовной ответственности [4, с. 225].

Следовательно, можно заключить, что крестьяне, как могли, сопротивлялись такой политике. Наиболее распространенным видом протеста крестьян было снижение мощностей хозяйства путем распродажи или даже уничтожения средств производства, сокращение посевов. Многие выходили на митинги протеста. Тем не менее большая часть сельского населения не верила в возможность противостоять действиям власти.