Социальный статус земских учителей Российской империи во второй половине XIX - начале XX вв. (на материалах Вятской губернии)

В современной исторической науке возрос интерес к изучению проблем региональной истории. В центре нашего внимания ‒ социальный статус земских учителей Российской империи во второй половине XIX – начале XX вв. (на материалах Вятской губернии). Акцент сделан именно на земских учителях, поскольку после земской реформы 1863 ‒ 1864 гг. большинство учебных заведений Вятской губернии были переданы под управление земств.

Социальный статус – это место индивида в иерархически организованной структуре общества. В современном обществе особенно важны такие критерии, как престиж профессии, уровень дохода, продолжительность и качество образования, объем властных полномочий, размер собственности [1, с. 56]. Во второй половине XIX – начале XX вв. при построении социальной иерархии эти критерии также имели место. В связи с этим в данной статье в рамках социального статуса учителей нами рассмотрены их материальное положение (доходы и уровень благосостояния), условия труда, а также те возможности, которые предоставлялись учителям по закону.

В Вятской губернии изучаемого периода существовали различные категории учителей, определяемые в зависимости от пола, возраста, уровня образования.

В статистических сведениях за 1887 ‒ 1888 учебный год указано, что основную часть педагогических кадров занимали женщины. Так, в городских школах количество учительниц и помощниц составляло 76,4%, в сельских – 82,9% [2, с. 96].

В статистических сведениях по возрастному составу учительского персонала (в земских училищах Вятского уезда) по состоянию на 1887 ‒ 1888 учебный год указано, что наибольший процент учителей-мужчин приходится на возраст 22 ‒ 25 лет [2, с. 96]. Это может объясняться тем, что в данном возрасте мужчины могли быть призваны по рекрутским наборам. Работа в должности учителя освобождала их от действительной службы в мирное время (этот вопрос более подробно будет рассмотрен нами ниже).

Уровень образования учителей земских училищ определялся следующим образом: окончившие полный курс составляли 20%, окончившие IV класс – 10%, не окончившие курс ‒ 50%, домашнее образование имели 20% учителей [2, с. 97]. Эти сведения указывают на то, что учителя, в основном, не имели необходимого образования для того, чтобы заниматься педагогической деятельностью. Данное явление мы связываем с неразвитостью педагогического образования в стране. Также считалось, что человек, умеющий читать и писать и окончивший какой-либо курс мог заниматься преподаванием в школах.

Обратим внимание на следующий факт. В делах по канцелярии директора народных училищ Вятской губернии мы рассмотрели послужные списки учителей трех временных отрезков. Мы взяли за основу именно эти временные отрезки, поскольку они приходятся на определенные этапы в общественно-политическом развитии Российской империи. Итак, один список приходится на 1820 г., то есть на время правления Александра I (1801 ‒ 1825), другой – на 1858 г., то есть на период правления Александра II (1855 ‒ 1881). Данные за 1887 ‒ 1888 гг. представлены в таблице среди статистических сведений, что приходятся на время правления Александра III. Вспомним, какие события отличали эти эпохи, и определим, как это могло влиять на уровень образования в стране.

Итак, 1820 г. – это последнее пятилетие правления Александра I, отличавшееся поворотом к реакции. Мы знаем, что это время наиболее бурного расцвета общественно-политической мысли, когда будущие декабристы обсуждали в тайных обществах грядущее развитие России. «Дней Александровых прекрасное начало» вылилось в так называемую «николаевскую действительность» с усилившимся тотальным надзором и ужесточившейся цензурой и борьбой с любыми проявлениями вольнодумия [3], когда вместо ожидавшегося дарования населению гражданских прав и свобод была объявлена теория официальной народности с тремя столпами: православие, самодержавие, народность [4]. В связи с этим, обращаясь к послужным спискам учителей в Вятской гимназии за 1820 г., видим, что учителя из духовного звания составляют 62%, иностранцы – 25%, из купеческого звания – 13% [5, лл. 9-35].

Эти сведения показывают, что большинство учителей являлись выходцами из лиц духовного звания. Мы считаем, что это было напрямую связано с реакционной ситуацией в стране. С целью «уберечь» детей от влияния идей вольнодумцев к преподаванию в большинстве своем допускались лица из числа духовенства. К тому же это облегчало деятельность Министерства Народного просвещения и Духовных дел по контролю школ с целью пресечь распространение идей вольнодумцев и «поддерживать существующий порядок в стране» [6, с. 536].

Рассмотрим другой период – время правления императора Александра II, выдающегося реформатора, в период правления которого были проведены важнейшие преобразования: отмена крепостного права 1861 г. [6, с. 568], реформа в области просвещения 1860 ‒ 1863 гг., судебная реформа 1864 г., городская, земская реформы 1863 ‒ 1864 гг. [6, с. 577], военная реформа 1874 г. [6, с. 577]. Наибольший интерес для нас представляет реформа народного просвещения, поскольку именно в этот период дети из низших сословий получили возможность продолжать образование. Стали открываться приходские школы, гимназии и прогимназии, куда был открыт доступ детям без сословных различий. Был принят новый университетский Устав 1863 г. – университеты получили автономию [7]. Реформаторская деятельность Александра II указывает на то, что правительство постепенно стало отходить от реакции. В связи с этим обратимся к послужному списку учителей за 1858 г., в котором представлены учителя различных сословий: мещане – 36%, духовенство – 18%, дворяне – 18%, офицерские дети, казаки и иностранцы составляют вместе 28% [8, лл. 10-45].

Данные цифры показывают, что большинство учителей относилось к сословию мещан, что, по нашему мнению, является свидетельством того, что правительство отказалось от реакции и не препятствовало поступлению на должность учителей лиц из недуховного звания.

Обратимся к следующему из указанных периодов – ко времени правления Александра III. Александр III после убийства народовольцами 1 марта 1881 г. отца не желал продолжать реформы. Одним из наиболее известных законов Александра III был циркуляр «О кухаркиных детях» 1887 г. [9, с. 369]. В нем предписывалось, что детям из низших сословий нет необходимости стремиться к получению среднего и высшего образования. Кроме того, многие идеологи самодержавия (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков) считали, что светских учителей необходимо устранить от дела преподавания, так как «все, что способно было просвещать народ, являлось опасным и недопустимым» [10, с. 58-59].

В 60 ‒ 80-е гг. XIX в. активизировали свою деятельность различные политические кружки и организации, имеющие в своей основе идеи марксизма и анархизма, получил широкое распространение индивидуальный террор. По нашему мнению, одним из результатов поворота к реакции могут служить следующие сведения. Согласно данным за 1887 ‒ 1888 учебный год по сословной принадлежности учителя распределялись следующим образом: учителей из числа духовенства представлено 38%, из дворян, чиновников и почетных граждан – 36%, из мещан – 16%, из крестьян и солдатских детей –5%, из купцов – 3% [2, с. 98].

Как видно из представленных показателей, в земских училищах Вятского уезда преподавателей и помощников из числа духовенства было большинство. Одним из явных последствий этого явления стала низкая успеваемость учеников и общая безграмотность населения губернии.

Основываясь на предложенных характеристиках учителей, перейдем к описанию их социального положения.

При анализе источников, которыми мы располагаем, по изучаемой проблеме, можно сделать вывод, что социальное положение учителей в Вятской губернии было непростым. Отсюда, по нашему мнению, исходила проблема «повального бегства учителей из школ» [11, с. 52], одной из главных причин которой служило тяжелое материальное положение учителей.

Так, учитель Успенского приходского училища Сергей Смарагдов подал прошение от 29.04.1842 г. на имя штатного смотрителя Ивана Кувшинского об увольнении его из учебного ведомства вследствие ограниченного жалованья по занимаемой должности [12, л. 1]. В докладе Котельнической земской управы 1868 г. указано: «Наставники сельских училищ получают содержание в год не свыше 100 руб. Учитель городского приходского училища 114 руб. 40 коп. в год, его помощник –75 руб. и законоучитель 28 руб. 60 коп.» [13, с. 36].

В делопроизводственной документации встречались прошения об увеличении жалованья или выдаче единовременного пособия из-за недостаточности заработной платы. Приведем некоторые из них. Докладная записка учителя Котельнического приходского училища М. Хохлова: «С 1 января 1868 г. городское приходское училище состоит в ведении Земства, которое мне, как учителю, назначило жалованье 220 руб. в год с квартирою, ныне же я нахожусь вынужденным просить Собрание Земства увеличить мне оклад жалованья по усмотрению Земского Собрания» [14, с. 247].

Наиболее ярко демонстрируют трудности в материальном положении учителей вятские газеты. Одной из таких газет является «Вятская речь». Так, в № 262 от 9 декабря 1915 г. раскрыто содержание прошения группы учительниц Малмыжской Земской Управе: «Жизнь вздорожала. За каждую вещь приходится платить вдвое-втрое дороже, чем раньше. Цены на предметы первой необходимости с каждым днем растут все больше. Сахар с 20 коп. поднялся до 35 и даже до 40, фунт простого мыла стоит 35 коп., фунт хлеба 10 коп. и т.д. дороговизна жизни повысила и цены на труд: если раньше поденщик получал 30 коп., теперь получает рубль, если получал рубль, теперь получает два. Увеличили жалованье служащим правительство, земство и частные предприятия, остались забытыми только одни учащие. Вторая учительница за исключением различных вычетов в настоящее время получает 26 руб. 20 коп. в месяц, следовательно, 87 коп. в день, прожить на которые очень трудно» [15, с. 3]. В «Вятской речи» за № 270 от 13 декабря 1911 г. сообщается о том, что в одну из больниц Яранского уезда поступила пациентка с сильным малокровием, которое было развито вследствие голодания при усиленных занятиях в школе. Оказалось, что пациентка работала помощницей учительницы в церковной школе и получала жалованья 10 рублей в месяц [16, с. 3]. Как показывают газетные статьи и прошения учителей, этих денег было крайне недостаточно, чтобы выжить, с учетом того, что необходимо было питаться каждый день, хотя бы изредка обновлять гардероб и выписывать необходимую литературу для работы.

Следующим показателем социального статуса нами выделены условия труда вятских учителей. Наиболее яркий пример из трудовой повседневности учителей – работа в сельских закоптелых избах. Одна из сельских школ Уржумского уезда помещалась в подобной крестьянской избе. Опишем ее: площадь избы-школы 8х8 ар. (5,4х5,4 м), высота 31/4 ар. (2,1 м), окна – «свиные глазки» 1 ар. (0,7 м), помещается 58 человек, вентиляция естественная – дверь [17, с. 4]. Автор статьи пишет, что работать и учиться в таких условиях было невыносимо, к тому же «последние уроки сопровождались массовой рвотой, головокружениями и другими последствиями отравления испорченным воздухом» [17, с. 4]. Приведем другой пример со слов бывшей учительницы Нижне-Боярской школы: «Мой класс помещался в наемном здании с хозяйским отоплением и уходом. То была большая изба с тремя крошечными оконцами. Чтобы поместить около 50 учащихся, пришлось почти вплотную сдвигать парты. В классе было темно, душно, грязно. Хозяин не хотел даже сделать одну форточку. "Не буду потакать твоим капризам, портить раму и студить избу". Два раза в неделю хозяева пекли в помещении хлеб, рано закрывали печь. Что им: они жили в другой избе, весь угар доставался нам. Откроем дверь, хозяева кричат: "Закрой дверь! А то не будем топить! Зачем выпускаешь тепло?" В избе была уйма тараканов. Они падали с потолка на тетради, ползали по головам и одежде ребят. Я просила хозяев: "Давайте зимой тараканов выморозим, пусть и пропустим денек-другой занятий". ‒ "Ишь что выдумала, будем для тебя студить избу". Приезжал член земской управы. На мои просьбы – сделать форточки, договориться с хозяевами, чтобы хлеб пекли в своей избе и отоплять класс земскими дровами – ответил: ‒Не нравится, не держим"» [18, с. 2].

Особенности правового статуса земских учителей помогают раскрыть архивные документы. Среди делопроизводственной документации нами найдены прошения учителей об освобождении от воинской повинности. Действительно, согласно Уставу «О воинской повинности» от 1 января 1874 г. [19], лица, преподающие в учебных заведениях, освобождаются от действительной службы в мирное время, чем воспользовались действующие учителя. Так, Кайгород-ский учитель Иван Ончуков в своем прошении инспектору народных училищ от 24.09.1885 г. пишет: «Имею честь почтительнейше просить Ваше Высокородие выслать в Слободское уездное по воинской повинности присутствие удостоверение в том, что я не оставил службу учителя, а потому на основании пункта 3 ст. 1,3 Устава о воинской повинности, имею право быть освобожденным от действительной службы в мирное время, с зачислением в запас армии [20, л. 14]. Преподаватель Закона Божьего в приходских училищах 1 и 2 мужских, 1 женском и Хлыновском Алексей Спасский в аналогичном прошении от 2.11.1885 г. пишет: «Имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие представить в Вятское уездное по воинской повинности присутствие удостоверение в том, что я состою на службе, избавляющей меня от отбывания означенной повинности» [20, л. 25].

Учителя, занимающиеся своей профессиональной деятельностью в течение продолжительного времени, могли быть переведены из податного состояния. Таким правом воспользовался исправляющий должность учителя истории и географии Сарапульского уездного училища Иван Тарбьев, который дал расписку о том, что «обязуется по исключении его из податного состояния и по утверждении действительным учителем, прослужить в учебном ведомстве не менее шести лет» [21, л. 11]. Однако такие случаи были редкостью. Чаще всего подобные прошения получали отрицательный ответ. Так, мещанин Михаил Косарев, окончивший курс гимназии, обратился с подобной просьбой в Дирекцию Вятских училищ и получил отказ по следующим основаниям: «Общество состоит из небольшого количества душ; за М. Косаревым состоит очередь исполнить рекрутскую повинность» [22, л. 88].

Таким образом, описав характеристики земских учителей Вятской губернии, мы рассмотрели их социальный статус в трех контекстах. С одной стороны – материальное положение учителей, с другой – условия труда, с третьей – их правовой статус. Приведенные данные позволяют сделать вывод о том, что учителя на иерархически организованной лестнице российского общества второй половины XIX – начала XX вв. занимали невысокое положение. Доказательством тому могут служить следующие факторы: низкая заработная плата, неблагоприятные условия труда, не вполне обеспеченная возможность пользоваться своими гражданскими правами. Последнее мы связываем с тем, что не все учителя могли подавать прошения о переходе из податного состояния или об освобождении от действительной военной службы в результате различных причин (неосведомленность самих учителей, сложность в передаче прошений именно по адресу и т.д.), а также в связи с тем, что посылаемые прошения не всегда получали положительный ответ.

По нашему мнению, неудовлетворенность земских учителей своим социальным положением приводила к тому, что к концу XIX – началу XX вв. они начинали активно включаться в политическую деятельность, чему также способствовала предреволюционная ситуация в стране.