Влияние идей исторической школы права на кодификацию законов Российской империи

В конце XVIII и в начале XIX века идеалистические теории, наиболее ярким выражением которых является естественное право, подверглись первым и энергичным нападкам со стороны движения, возникшего тогда в Германии и получившего название «исторической школы права». Ее главными представителями были Густав Гуго (1764 ‒ 1844), Георг Пухта (1798 ‒ 1846), Фридрих-Карл Савиньи (1779 ‒ 1861). Последний считался главой школы и был наиболее видным теоретиком права из этой группы [1].

Как указывает само название, предпочтительной областью исследований новой школы была история. Именно она была одним из наиболее слабых звеньев господствующей теории, рассматривавшей правовые нормы как порождения разума, который неизменен повсюду и во все времена. Ф.-К. Савиньи и его ученики исходили из совершенно иной точки зрения. Исследуя истоки юридических норм, они надеялись найти их в национальном самосознании народов, в их Volksgeist (народном духе). Каждое сообщество вырабатывает свое собственное право, и оно соответствующим образом проявляется в обычаях, которые лучше законов отражают его требования и направленность [2].

Вместо общего и универсального права историческая школа предложила нам целый букет отдельных прав, теоретически чуждых друг другу и являющихся тем совершеннее, чем они национальнее. Кроме того, если сторонники классической школы предпочитали «ясные и четко выраженные» идеи, то иначе обстояло дело с новой доктриной, в которой основной движущей силой права считались, скорее, инстинкт и бессознательное.

Однако конфликт между этими двумя тенденциями был менее острым и обозначенным, чем можно было бы предполагать. Это объясняется, прежде всего, большой широтой взглядов главы исторической школы, Ф.-К. Савиньи, который умел избегать крайностей и проявлял гиб- кость при отстаивании своих принципов. Более того, оставаясь верным своему учению, этот великий юрист не переставал проводить идею об изначальном родстве всех видов права. Он считал, что с развитием национального духа происходит и стихийная эволюция права. Это органический процесс: дух народа как субстанция медленно раскрывается в праве, подобно тому как развивается зародыш в утробе матери. Исходным элементом – зародышем – права является народный обычай, который впоследствии подвергается обработке в трудах ученых-правоведов [3].

Заслуга исторической школы права заключается в том, что ее представители впервые попытались ввести в теорию права элемент историзма, отсутствовавший в построениях теоретиков «общественного договора». Однако этот историзм имеет существенный изъян: субстанцией права становится нечто иррациональное, туманное и романтизированное, само по себе выходящее за рамки теоретического рассмотрения – национальный дух. Такая посылка с необходимостью влекла за собой общую консервативную направленность этой концепции. Так, согласно Гуго, назначение права состоит в том, чтобы сохранять государственный порядок, каким бы консервативным он ни был. Если позитивное право соответствует народному духу, то оно должно уважаться как нечто данное свыше и непогрешимое, и ценность закона только в точности его соответствия духу нации. Опираясь на эти принципы, представители исторической школы выступали апологетами крепостного права, феодальной зависимости, монархической государственности [4].

Однако не вызывает сомнения, что под влиянием исторической школы в развитых странах у юристов появился интерес к изучению древнего (старого) права, которое стало рассматриваться в качестве базиса свода законов. Именно идеи исторической школы явились отправной точкой, давшей начало процессу формирования российской правовой культуры, постановке на государственном уровне задачи подготовки Свода законов Российской империи. При всем негативном отношении историков к личности Николая I, следует отметить, что он в полной мере осознал важность этой задачи и нашел исполнителя ее. Таковым стал самый яркий из реформаторов России первой половины XIX в. – Михаил Михайлович Сперанский. Несмотря на сложную, противоречивую судьбу, положение в обществе, этот государственный деятель полностью справился с поставленной задачей [5].

В основу идейного обоснования процесса кодификации законов им были положены идеи немецкой исторической школы права. Таким образом, была отвернута концепция французской школы, положенная в основу подготовки Кодекса Наполеона. Создав коллектив единомышленников (М.А. Балугьянский, К.И. Арсеньев, Д.Н. Замятнин, П.В. Хавский, М.А. Корв, Д.А. Эристов и др.), М.М. Сперанский в кратчайшие сроки, к 1830 г., сумел подготовить «Полное собрание законов Российской империи» в 45 томах, в которое были включены законы, начиная с «Уложения» царя Алексея Михайловича до конца царствования Александра I. В 1832 г. был подготовлен 15-томный «Действующий свод законов Российской империи». Учитывая, что кодификация законодательства – это сложнейшая форма коренной переработки нормативных актов, способ качественного упорядочения законодательства, обеспечение его согласованности и компактности [6], остается только удивляться, как оперативно и добротно была осуществлена государственная задача.

Благодаря личному знакомству с Ф.-К. Савиньи, М.М. Сперанскому удалось договориться о подготовке в немецких университетах российских студентов [7], что в конечном итоге сформировало «русское отделение» немецкой исторической школы права (к примеру, русская школа цивилистов). Эти творческие связи в конечном итоге помогли вывести русскую юридическую науку в одну из ведущих в мире в конце XIX – начале XX вв.