Заимствованная из бурятского языка лексика как компонент регионального русского языка

Изучение функционирования языка и форм его реализации в различных условиях все больше привлекает интерес исследователей. Объектом изучения выступает русский язык, распространенный на всей территории Российской Федерации. Функционирование русского языка в регионах имеет определенные особенности, свидетельствующие о региональном варьировании русского языка. Одной из таких особенностей русского языка как языка межнационального общения является заимствование слов, обозначающих реалии, явления, отражающие условия проживания людей на той или иной территории, из других национальных языков как результат их взаимодействия. Открытость русского языка к заимствованиям из других языков, активное усвоение их и приспособление к русской грамматической системе – характерная черта, которая наблюдается в процессе развития, что свидетельствует о гибкости лексического строя, постоянном обогащении словарного состава.

Цель настоящей статьи – актуализировать внимание к заимствованной из бурятского языка лексике как компоненту (или признаку) регионального русского языка, функционирующего на территории Прибайкалья и Забайкалья. Говоря о региональном русском языке «на территории Байкальского региона», мы условно имеем в виду употребление русского языка в местах компактного проживания русских и бурят: Бурятию, Иркутскую область и Забайкальский край. Поскольку исследованием взаимодействия и взаимозаимствования языков в Байкальском регионе занимались многие ученые, их труды могут послужить лингвистическим источником, убедительно свидетельствующим о том, что заимствованные из бурятского языка слова являются одним из признаков регионального русского языка. В настоящей работе мы обобщим работы ученых и произведем из них выборку заимствованной из бурятского языка лексики. Это позволит определить одну из региональных особенностей русского языка, связанную с заимствованиями из бурятского языка, придающими особый колорит русской речи. Рассматриваемые нами труды представлены в хронологической последовательности, причем заимствования, уже отмеченные в более ранних работах, при указании их в последующих работах нами повторно не называются.

Процесс взаимодействия русского языка с бурятским языком связан с историей заселения края, историей взаимоотношений коренных народов (бурят, эвенков) с русскими сначала старожилами (так их стали называть в отличие от старообрядцев), а затем старообрядцами, которые стали заселяться вокруг Байкала (Бурятия, Иркутская область, Забайкальский край) более 350 лет назад. За эти годы сложилась совершенно особая культура, сибирская, региональная, особая лингвокультурная общность.

В.И. Даль в статье «О наречиях русского языка» отмечал, что «в сибирском наречии немало принято также от инородцев: татар, остяков, тунгусов, бурят, якутов и прочих» (1, 1981, с. 67). В этой связи интересно отметить, что такие бурятские слова, как арса (арца), унты, гутулы, гуран, дацан, еман (яман), лама, шаман, дацан, орда, хан и др. были зафиксированы в словаре русского языка В.И.Даля.

Другой лексикограф – Л.Е. Элиасов – в предисловие к «Словарю русских народных говоров Забайкалья» включил рассуждения самих носителей русских говоров о местном русском языке, об их речи. Так, например, русские жители Тункинской долины обращают внимание на специфические особенности своей речи. Знаток местных слов из села Шимки Тункинского района Елизар Гаврилович Шубин в 1934 году говорил о местном говоре тункинцев: «Ни мы, ни наши отцы книг не читали, а деды наши и прадеды, что с собой из Рассеи принесли, то все сгодилось, но тех слов не хватало. Вот почали тут они всем незнакомым местам свои названия давать, то по-бурятски, то по-тунгусски, а то и по приметам. Чо у других народов брали, то на свой лад переделывали, так переобдумывали, что ни буряты, ни тунгусы своих слов потом не узнавали, а русские за свои стали принимать. Вот и появилось в нашем языке столько новых слов, что мы обо всем могли разговор вести. Поставь в ряд рас-сейского мужика, он и половины наших слов не докумекает» (2, 1980, с.26 ). Такие высказывания русских старожилов являются ценным документальным свидетельством формирования русского языка в условиях тесного его контактирования с бурятским.

В своей статье «Бурятские и эвенкийские заимствования в языке русского старожилого населения Забайкалья» Л.Е.Элиасов описал прочно вошедшие в функционирующий на территории Забайкалья русский язык заимствованные слова. Он писал что «бурятский и эвенкийский языки оказали большое влияние на разговорную речь русских старожилов Забайкалья…, что в результате такого влияния традиционный и советский фольклор русских старожилов приобрел весьма заметные локальные качества» (3, 1965, с.97). В соответствии с темой нашего исследования мы рассмотрим только бурятские заимствования.

По мнению Л.Е.Элиасова, «наибольшее количество слов было заимствовано в более раннее время: в первые сто-двести лет после прихода русских в Забайкалье. Эти слова в основном относятся к топонимике» (3, с. 97). Он приводит следующие примеры: Тунка – бур. тунга в значении «нехоженого, нетронутого места», Баргузин – по названию обитавшего там когда-то племени баргут , Ангара – река, протекающая по провалу... Таким же образом на почве влияния бурятского языка объясняются названия Тагархай – захолустье, Аморгол – по имени красавицы девушки Аморгол, Шардыбол – желтая возвышенность, Куйтун – холодное место, Дулан – теплое место и т.д. (3, с.97). В Тунке автору удалось записать 860 различных местных названий, из них русскими оказалось меньше ста, а остальные почти все бурятского и эвенкийского происхождения.

К ранним заимствованиям Л.Е.Элиасов отнес также названия некоторых животных. По его наблюдениям, «у бурят русские заимствовали: инзаган – козленок до полугодового возраста, еман – домашний козел, емануха – домашняя коза, ирген – кастрированный баран, качерик – двухгодовалый теленок, бурун – однолетний теленок, даган – молодой необъезженный конь». По мнению Л.Е.Элиасова, «… заимствование новых слов русскими вызывалось необходимостью характеристики тех особенностей, которые встречались в новых краях» (3, с.98). К такой лексике им отнесены названия охотничьего промысла ( гал – светящийся ориентир), слова, характеризующие местность ( наралик – солнечное место, набтаристое (от набтар – низкий) место – низина, низкое место, дабан – пологий горный перевал), названия одежды ( доха – большая шуба из козьих или овечьих шкур шерстью наружу, унты – мягкие сапоги из овчины, дыгил – меховая шуба), названия предметов домашнего обихода и хозяйственного инвентаря ( дарган – молоток с тупым и острым концом, гадар – толстый войлок, обшитый материей матрац), слова, характеризующие человека ( габшистый – проворный, ловкий, гахай, гахистый – грубиян, невежда, назгай – медлительный, неповоротливый), другие слова ( адали – словно, точно, как будто, нγхэр – друг, приятель, нюусгай – тайник, клад, бохолдой – злой дух, черт, бурхан – буддийский идол). Автор отмечает, что в русском языке стали употребляться также слова, образованные от бурятских при помощи русских словообразовательных средств. Например: набтаристое (от набтар – низкий ), габшистый (от габшагай – проворный, ловкий ), гахистый (от гахай – свинья ), найданить (от наадан – игра, забава ) .

По наблюдениям Л.Е.Элиасова, заимствованные слова в языке местного русского населения принимали различную форму, они подвергались грамматическому и фонетическому изменению, их приспосабливали к сложившимся неписаным правилам разговорной речи русских старожилов Забайкалья. В процессе употребления слова меняли также объем значения. Например, найданить – гулять, развлекаться (значение появилось в русском языке); занайданить, занайданнить (образовалось в русском языке) – загулять; от бурятского няhалха – щелкать появилось налхи – игра в щелчки; бурятское нуур – озеро произносится в русском нур, бурятское набша – лист, листья, листва стало употребляться не только в этом значении, но и значительно расширило значение, стало обозначать «что-то или кто-то ненужный».

Позднее изучением функционирующих в региональном русском языке бурятских слов занимаются как ученые русисты, так и бурятоведы. Исследования русистов о взаимодействии русского и бурятского языков в основном связаны с изучением русских старожильческих и старообрядческих говоров, функционирующих в Байкальском регионе. Это работы В.И.Копыловой (4, 1972), Э.Д.Эрдынеевой (8, 1984; 16, 1991; 18, 2008), К.Н.Матвеевой (9, 1984; 10, 1985; 14, 1988), А.Е.Аникина (13, 1988), Т.Б.Юмсуновой (15, 1988), А.П.Майорова (12, 2005). В работах Р.Х.Харташкиной (5, 1976; 6, 1977; 17, 1992), Ц.Б.Цыдендамбаева (7, 1978), О.Д.Бухаевой (11, 1995), В.М.Егодуровой (19, 2008; 20, 2009) заимствованные из бурятского языка слова изучаются в связи с особенностями функционирования бурятского языка и проблем бурятско-русского двуязычия. Исследователи наблюдают, как заимствованные лексемы осваиваются заимствующими русскими говорами фонетически, морфологически, семантически, а также включаются в процесс деривации по словообразовательным моделям русского языка.

Так, В.И.Копылова пишет, что бурятские слова при переходе в семейский говор зачастую приобретают дополнительный эмоционально-оценочный оттенок, стилистическую окраску. Это наблюдение подтверждается следующими примерами. Заимствованные слова, нейтральные в стилистическом отношении в бурятском языке, такие как бурхан бур. бурхан – бог, Будда, бабай – дедушка, бур. баа-бай – папа, отец, дедушка, яман – коза, козел, бур. ямаан – коза, тарбаган – степной сурок, бур. тарбаган в семейском говоре могут быть употреблены и в номинативном значении, и в значении, стилистически осложненном оценочным эмоциональным оттенком, чаще всего негативнопренебрежительным. Анализируя, В.И.Копылова приводит примеры употребления бурятских слов в русском языке со следующими оценочными экспрессивными оттенками: бурхан – ленивый, хитрый человек, тэмээн – неповоротливый, медлительный, неуклюжий человек, яман – человек, ведущий себя как животное, тарбаган – запасливый, живущий только для себя человек, бабай (расширил свое значение) в семейском говоре означает «пугало», «страшила» (4, 1972).

В работе Р.Х.Харташкиной (5, 1976) бурятские заимствованные слова рассматриваются с точки зрения грамматического освоения. По ее наблюдениям, из бурятского языка русскими старожильческими говорами заимствуются большей частью имена существительные, которые являются названиями животных, диких зверей, растений, предметов быта и топонимами. Р.Х.Харташкина приводит следующие примеры: γ тэг – утуг (огороженный покос), нγхэр – нукур (друг), тулам – тулун (кожаный мешок), оформленные в русском языке как существительные мужского рода. Существительные женского рода в основном образуются уже на русской почве: от яман – ямануха, яманина (мясо домашней козы), от гуран (дикий козел) – гуранина и т.д. Глаголы образуются также от бурятских основ с помощью русских словообразовательных суффиксов: ургенчить – организовать ургес (облава на диких зверей), архидачить – пить архи (пить водку, переходя из дома в дом по приглашению, принимая гостей дома).

В своей работе «Взаимодействие русского и бурятского языков (на материале говоров русских старожилов и бурят Иркутской области)» Р.Х. Харташкина продолжила изучение «бурятских слов в речи старожилов Иркутской области» (6, 1977). Как отмечает автор, для анализа бурятских заимствований в русском говоре старожилов Иркутской области ею использованы были все доступные источники (исторические, этнографические и диалектологические записи), в которых встречаются бурятские слова. Для достоверности они сверяются с данными «Толкового словаря живого великорусского языка» В.Даля, первое издание которого вышло в 1863 – 1866 гг. Она отмечает, что в нем собрано свыше 70 бурятских слов, употреблявшихся русскими сибиряками.

Р.Х. Харташкина тематически распределила заимствованную лексику. Как показывает приведенный материал, наибольшее число заимствований падает на топонимику [5]. Например: село Куда на реке Куда названо от бурятского Худайн гол – долина (река) свата. Село Оек от бурятского Ойгой уhан – лесная вода (река). Деревня Хогот происходит от бурятского hогоото – место, где водятся изюбри (hогоон – самка изюбря); деревня Хандагатай от бурятского хандагатай – место, где водятся лоси (хандагай – лось); деревня Караганай от бурятского харагана – название колючего кустарника, деревня Карлук от бурятского Харлаг – темнеющий, темноватый; Шарагол от бурятского Шарагол – Желтая речка, деревня Черная речка – калька бурятского Хара уhан, в русском произношении Хара-гун.

Заимствуется местная географическая терминология: жалгай, ялгай – ложбина, овраг, лог, падь; бутан – кочки на болоте; хужир – солончак, гуджир – заб.солонец, солончак (дается со ссылкой на словарь В. Даля, т. 1, с. 405, в последующем ВД); аршан – источник, ключ хорошей воды, пресный родник (ВД, т. 1, с.26, с пометой «ирк.»); утуг – огороженный участок покоса при усадьбе.

К заимствованиям из области животноводства и охоты отнесены следующие слова (в большинстве они отмечены в словаре В.Даля): гунак, гуначик – теленок по третьему году (ВД, т.1, с.408), дунан – теленок по четвертому году (ВД, т.1, с.501), курага, курагашек – ягненок (ВД, т.4, с.569), тулучун – годовалый баран (ВД, т.4, с.442), даганчик – жеребенок по второму году, гуначик – жеребенок по третьему году, куцан – некладеный баран, самец (ВД, т.2, с.640), тыкен, тыкешка – козел, козлище (ВД, т.4, с.445), халтарый конь – карий, беломордый (ВД, т.4, с.451), халюный конь – буланый, светлобуланый или саврасый (ВД, т.4, с.541), халзаный – лысый, плешивый (ВД, т.1, с.342). Гуран – дикий козел (ВД, т.3, с.132), анджиган, анжиган, инзаган – козленок дикой косули (ВД, т.1, с.17), хан-дагай, кандалай – лось (ВД, т.3, с.150), солонгой – хорь, хорек (ВД, т.4, с.267), тарбаган – сурок (ВД, т.4, с.392), кабарга – кабарга, мускусовая косуля (ВД, т.4, с.540), толуй, толай – степной горный заяц (ВД, т.4, с.413). Татор – подпруга, кичим – кожа на подседельнике, кожаный потник, подстилка под седло сверх кошмы из шкуры с шерстью (ВД, т.2, с.112); сундалой – ехать верхом вдвоем на одной лошади (ВД, т.4, с.362).

В русский язык вошли и бурятские названия диких растений: мангир – дикий лук (ВД, т.2, с.296), ургуй – цветок, подобный подснежнику (ВД, т.4, с.507), карагана – колючий мелкий кустарник, шульта – гнилая березовая сердцевина (ВД, т.4, с.648).

Заимствованы некоторые названия бурятских предметов быта вместе с их реалиями:

• а)    названия одежды: дугтуй – меховая обувь, надеваемая поверх валенок, унтов; гутулы, хутулы – унты, сапоги мягкой барловой, замшевой кожи (ВД, т.4, с.569), капторга – застежка (ВД, т.2, с.88);

• б)    названия продуктов и блюд: затуран – чай с молоком и мукой (ВД,т.1, с.653), шара – выварки кирпичного чая (ВД, т.4, с.621), тарак – род варенца (ВД, т.4, с.621), уйдак – квашеное молоко с водой (ВД, т.4, с.498), арака, арахи – молочная водка (ВД, т.1, с.24), арса, арца – высушенные остатки после перегонки молочной водки (ВД, т.1, с.24);

• в)    названия предметов: ишигенка – козлячья шкура (ВД, т.2, с.67), тулун – кожаный мешок (ВД, т.4, с.442), шигда – сухожилие по бокам хребта у косули, из которой выделывается крепкая нить (ВД, т.4, с.632).

Как показывает материал, заимствуется лексика, обозначающая обычаи и предметы религиозного культа бурят: тайлаган – обряд жертвоприношения духам-покровителям (ВД, т.4, с.386), хадак – платок, подносившийся в виде подарка гостю (ВД, т.4, с.541), обон – сопка, груда камней, где совершается религиозный обряд (ВД, т.2, с.610), бурхан – изображение бурятского божка (ВД, т.1, с.144), онгон – изображение какого-либо божества из дерева, шкурок животного (ВД, т.2, с.673).

Отмечаются среди заимствованных и слова, характеризующие человека, его действия, названия по должности: зудырный – грязный, неряшливый, неопрятный (ВД, т.1, с.696), архидачить – пить вино, ургенчить – охотиться, харахонить – бездельничать (от сочетания хара хооhон – черный пустой), но-ен – начальник, тайша – глава рода, князек, зайсан – родоначальник, ангууша (производное от агана-ха – охотиться, зверовать, от ан/г/ – зверь) – зверовщик, охотник, няамхай (диал. в значении «ласковый» от няаха – прилеплять) – прилипчивый.

Интересно, что, по наблюдениям Р.Х.Харташкиной, старожилы употребляют в своей речи даже бурятские междометия. Так, для выражения «холодно!» как и буряты говорят: «И-ты-тыш», для выражения боли «а-ео-их, а-ео-их-даа…», коров призывают «о-оо-о…», собак кличут «нох-нох» от бурятского нохой – собака. В работе Ц.Б.Цыдендамбаева (7, 1978) все выявленные Л.Е.Элиасовым, В.И.Копыловой, Р.Х.Харташкиной заимствования из бурятского языка в русском языке находят подтверждение. Автор отмечает, что «в послереволюционное время заимствование бурятских слов старожильческим русским населением сельских местностей постепенно убывает» (7, 1978, с.53). Однако, по наблюдениям Ц.Б.Цыдендамбаева, в советский период в местной печати и в местном офици- альном употреблении на русском языке возрастают ономастические заимствования из бурятского языка. Приводятся следующие примеры: а) названия географических объектов: Улан-Удэ – досл. Красная Уда, Улан-Одон – досл. Красная звезда, Шинэ Ажил – досл. новое хозяйство, Соел – культура, б) бурятские личные имена, приобретающие русское родовое окончание или суффикс: Чимита, Туяна, Саяна, Зорик, Баирка, Батоха и т.д.

В местном русском языке советского времени стали употребительными бурятские названия административных единиц: аймак в значении «район», сомон или булук в значении «сельский совет»; в сфере культуры – бурятские названия кинотеатров, коллективов ансамблей песен и танцев: кинотеатр Эрдэм , ансамбль Байкал , коллективы самодеятельностей Наран, Ургуй , бурятские названия литературно-художественных и телевизионных журналов Байкал, Селенга, Ая-Ганга и др.

В области торговли и бытового обслуживания населения: бурятские названия магазинов, гостиниц и столовых: магазины Баир, Туя, Ангара, гостиница Одон , рестораны Байкал, Селенга, столовая Саяны ; бурятские названия блюд и продуктов питания: бузы(позы), бухулер, хошхонок, арбин, тарак и др.

Э.Д.Эрдынеева в своей статье отмечает, что «русские говоры Бурятии … формировались в условиях междиалектных и межъязыковых контактов (8, с.50). Приводятся заимствованные слова из разных тематических групп: названия животных, растений: унаган – годовалый жеребенок, даган – двухгодовалый жеребенок, тыкен – козел-производитель, дзерин // зерин – дикий козел, зумурашка // джумбура – суслик, хузун-бузун – хорек, бахалда – медведь, чихалзак//чихалдан – ирис, хамхул – перекати-поле; названия пищи: хурунга//курунга – пахта, татамин – суп из мелких кусков мяса, шуля – мясной бульон, муцыгун//сумугун – костный мозг; предметнобытовая лексика: турупши //туробчи – толстые шерстяные подследники, барюлки – прихватки, булюр – мутовка для сбивания масла, сабан// булымыр – маслобойка.

По наблюдениям Э.Д.Эрдынеевой, к активному словарю говоров относятся слова, характеризующие человека: тала – близкий друг, о тхон – младший ребенок в семье, карым – метис, зунтук – одряхлевший, склеротичный человек. Отмечается, что некоторые бурятизмы русскими старожилами Бурятии не осознаются как иноязычные. К таким относятся следующие слова: адали//адли – словно, будто, подобно; урма – пенки, бухлер//букулер – бульон с отварным мясом, бубок//бубутун – удод; слова, выражающие чувство жалости: хайрин, халык .

Автор приводит примеры расширения, сужения исконного лексического значения, приобретения переносных значений у иноязычных лексем. Например: шаральжихой (от бурятского шаралжа – сорная, плохая трава) могут назвать женщину с плохим, вздорным характером; ахарой (от бурятского ахар – овечья шерсть после второй стрижки) – плохую грязную одежду. Наблюдения показывают также, что заимствованные лексемы претерпевают в живой диалектной речи различные фонетические, морфологические изменения, а также служат базой для словообразования новых слов с помощью продуктивных русских суффиксов.

Основная цель статьи К.Н.Матвеевой (9, 1984) – показать морфологическое освоение заимствованных из бурятского языка слов в говоре казаков Западного Забайкалья. По наблюдениям автора, «в русский говор проникали главным образом имена существительные. … прилагательные, наречия, глаголы встречаются редко» (9, 1984, с.71). Приводятся следующие заимствованные слова: танха (юж. бур.) – железный кувшин, тарча (юж. бур. тарчаа ) – вид саранчи, цоргон (юж. бур.) – трубочка, желобок для стока жидкости, хабцагай (юж. бур.) – скалы, халагай (юж. бур. халгай ) – крапива, тохой – излучина реки, табуна (бур. тэбэнэ ) – большая игла и др. Зафиксированы единичные примеры заимствований наречий: хайринчи (от бур. хайрин – жалко, жаль), хамаугэ – все равно, безразлично; глаголов: боле – перестань, хватит, оставим (от бур. болихо – переставать).

К.Н.Матвеева подробно описывает процесс фонетического, морфологического и словообразовательного освоения бурятских слов заимствующим русским говором. В следующей работе К.Н.Матвеевой (10, 1985) рассматриваются бурятские лексические заимствования в русских говорах, сформировавшихся на русско-монгольской пограничной линии Юго-Западного Забайкалья (территория современного Джидинского района Бурятии). К.Н.Матвеева устанавливает те же тематические группы осваиваемых русским языком бурятских слов, которые были названы в указанных выше работах: 1) названия одежды и обуви: хантáс – теплая безрукавка, тýропчи – вид обуви с голенищами из ткани, дэ́ли – длинное пальто с меховым подкладом, ермыки́ – вид бурятских унтов с приподнятым носком; 2) названия пищи: кырсе́н – жареная на костре баранья грудинка, хуру́ты – вид сырка, буда – вид крупы, пшено, у́рак – молозиво; 3) наименования предметов быта, хозяйства: бурке́л – крышка котла для курения молочной водки, киджи́м – подстилка под седло, лонхо́н – глиняная бутыль, хандза́ – печь, плита, ганза – трубка курительная, арга́л – сухой помет, используемый вместо дров; 4) названия животных, растений: дзомбр – суслик, хулгуна́ – полевая мышь, бурга́с – тальник, иргульки – подснежник; 5) слова, обозначающие части человеческого тела и человека: талаго́й – голова, тараки́н – головной мозг, голова, дагоня́та – ласковое обращение к детям, гура́н – прозвище казаков; 6) топонимы: Цага́н-Усу́н, Бо́ций, Укырчело́н, Джида́, Шартыке́й, Бая́н, Енхо́р и многие другие.

Автор обнаруживает среди заимствований как слова, называющие новые понятия, не имеющие в русском языке обозначений, так и слова, выступающие как лексические дублеты уже известных русских слов, а также словосочетаний. Например: сγ́дэр – тень, шаха́н – плетень, халага́й – крапива, ал-таргана́ – золотарник, шасаргана́ – облепиха; за́йдуром – ехать верхом на коне без седла, хуцура́нка – яловая дойная корова.

Кроме того, по наблюдениям К.Н.Матвеевой, может меняться семантика заимствованных слов. Выделяются следующие группы слов: 1) моносемантические в бурятском языке слова, ставшие полисемантическими в русском диалекте: хорго́лки (бур. хоргооhон ) – помет коз, овец, в русском, кроме номинативного, оно приобрело значение «конфеты горошек»; тулугун (от бур. тγлгэ ) – двухлетний ягненок, в русском также «слабый, маленький ребенок»; бурун (от бур. буруун ) – «телка-двухлетка», в русском также «упрямый человек»; 2) полисемичные бурятские заимствования, сохранившие семантику: гуджи́р (от бур. худжар ) – 1) соль натриевая, 2) солончак; аймаг в бурятском языке имеет 4 значения, в русском – 2 значения: 1) район, 2) районный центр; 3) заимствования, которые в языке-источнике были многозначными, а в русские говоры вошли с одним значением: тулга(н) в бурятском многозначное слово, в русский говор вошло в форме тулуга́н со значением «треножник, таган». Ба-рюул в бурятском многозначное, в русский язык вошло в значении «прихватка». Слово сэмгэн или цэмэг (южнобур.) в бурятском многозначное, в русском употребляется в значении «костный мозг». Лексема чагайки (чагай, шагай) употребляется в русском в значении «лодыжки, щиколотки домашних животных, используемые для игры в бабки», в бурятском языке слово шагай известно как многозначное; 4) заимствования, вошедшие в русские говоры с сохранением объема обозначаемого ими понятия: хандага́й – лось, кырсе́н – жареная баранья грудинка, хуру́ты – вид сырков, а́йрик – пахта, халага́й – крапива, шаральза́ – бурьян, шеве́ген – ковыль-волосатик; 5) заимствования с сужением значения: бээлэй в бурятском обозначает вообще любые рукавицы, в русском языке происходит сужение значения: бэ́ли – теплые рукавицы, сшитые из мерлушки; 6) заимствования с изменением значения: заян в бурятском имеет значения: 1) рок, судьба, 2) духи шаманского пантеона. В русском языке употребляется в значениях: «мир иной, преисподняя», «жизнь и работа далеко от дома». Слово алаши́н в русском говоре соотносится с понятием «застолье по поводу забоя скота на зиму», в бурятском алаха – убивать, колоть, резать; алааша – убивающий, убийца, мясник. Хуби в бурятском обозначает «часть, доля, пай»; «доля, участь, судьба». В русском говоре слово функционирует в форме хуби́н со значением «мясо, сваренное большими кусками». Слово бугаан в бурятском языке обозначает украшение на руке, браслет. В русском употребляется в значении «вид металлического браслета, надеваемого при тяжелой физической работе».

В статье О.Д.Бухаевой (11, 1995) называются следующие заимствованные слова, не отмеченные в вышерассмотренных работах. Названия одежды: духту́й – от бур. духты – 1) футляр, чехол; 2) обертка; конверт; обложка, переплет; 3) меховые галоши (Чер., с.199); туробши́ – суконные обутки, сшитые из своедельщины (ссылка на 5, с.308); торсы́к – высокая круглая мужская шапка, вышитая и отделанная мехом от бур. төөрсэг, төөрсэг малгай – круглая шапка, отороченная мехом, обычно собольим; хари́ны – унты из белой недымленой коровьей кожи от бур. hарьhан – 1) мягко выделанная тонкая кожа (замша, шагрень, сафьян; 2) по некоторым говорам – сыромятная кожа (Чер., с.679); малахай – теплая меховая или подбитая мехом шапка с широкими наушниками и плотно прилегающей к шее задней частью от бур. малгай – шляпа, головной убор (общеродовое название) (Чер., с.291).

Названия некоторых предметов быта, а также пищи: хупсы́р – коврик, сшитый из камусов. От бур. хупсар – подстилка в виде коврика из шкур с лошадиных ног (Чер., с. 597); курунгу́й – молочный напиток вроде кумыса, только из коровьего молока, от бур. хγрэнгэ (из него гонят молочную вод-ку)(Чер., с.629); тара́к – заквашенное топленое молоко от бур. тараг в том же значении (Чер., с.414); урму́н – блюдо из прессованной пенки, бур. γрмэн – загустевшая пенка (Чер., с. 513); уры́к – 1) первое парное молоко после отела коровы, бур. уураг в том же значении (Чер., с.481); 2) запеканка из молозива, перемешанного с мукой; а́рса – гуща, которая остается после перегона курунгуя в тарасун (молочную водку)(Чер., с.18). Орема – кушанье, которое готовится из внутренностей барана путем пле- тения или обертывания тонкими кишками, бур. ореомог в том же значении (в словарях не зафиксировано). Аргали́ – горный баран, бур. аргали́ – горный баран (Чер., с.57). Дзере́н – дикий степной козел, монг. дзерен, бур. зээрэн – антилопа-дзерен, степная серна (Чер., с.275). Халза́нка – домашнее животное с белой звездочкой на лбу (чаще о крупном рогатом скоте), бур. халзан – 1) лысый, плешивый (о человеке); 2) с полоской на лбу (о животных) (Чер., с.538). Колоно́к – колонок, хорек, бур. hолонго (Чер., с.682), монг. соонго в том же значении. Кабарга́ – козочка, безрогое сибирское животное из семейства оленей, бур. хабарга (Чер., с.525). Жимбура́н (варианты: жамбура, зумбара, чумбура) – суслик, бур. зумбара, зумбараа(н), зумара, зумари – суслик (Чер., с.262). Ману́л – хищное животное семейства кошачьих с ценным мехом, монг. мануул – дикая степная кошка, бур. манул в том же значении (Чер., с.293). Ганза(га́нза/ганза)́ – курительная трубка с длинным мундштуком, бур. ганза – курительная трубка. Дага́ – курительная трубка, бур. дааhан – то же, что и гааhан в том же значении (Чер., с.178, 138). Сондой́ – то же, что каптурга – кисет, бур. сондой в том же значении (Чер., с.391). Алу́тка – молоток, небольшой молот, бур. алха – молоток небольшой (Чер., с.45), в говорах балта – молоток любых размеров. Дарга́н – молоток с тупым и острым концом (отбивает лед с копыт).

В работе А.П.Майорова заимствования из бурятского языка рассматриваются в связи с изучением региональной деловой письменности XVIII в. Его наблюдения приводят к выводу о том, что «в региональном узусе русского языка XVIII в. автохтонные заимствования функционируют наряду с другими регионализмами как полноправные члены лексической системы данного идиома. За пределами узуального употребления их функциональный статус меняется…» (12, 2005, с.161).

Рассмотренными в данной работе статьями перечень исследований по теме не исчерпывается. Для полноты представления имеющейся литературы включаем их ниже в список (13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20).

Несомненно, что в настоящее время региональный русский язык, функционирующий на территории Байкальского региона, – это прежде всего литературный язык, но это и русские говоры старожилов, и русские говоры старообрядцев, и возникшее в результате контактирования их с бурятским языком бурятско-русское двуязычие, которое можно определить как региональное двуязычие.

Выявленные в трудах ученых заимствованные из бурятского языка слова являются убедительным свидетельством регионального своеобразия (варианта) русского языка и могут послужить в качестве материала для дальнейших изысканий в лингвокультурологическом, социолингвистическом аспектах.