Центральный Казахстан в раннем железном веке

Acknowledgement: The research has been carried out with financial support of the Committee for Science of the Ministry of Education and Science of Kazakhstan, Project 2982/ГФ4 “Saryarka in the system of cultures of the early Iron Age in the Steppe Eurasia”

В 1950 ‒ 1980 гг. в Казахстане археологами был получен большой объем источников по культуре сакской эпохи. Комплекс научных данных из таких памятников, как Бесшатыр, Иссык, Майемер, Шиликты, Тасмола, Уйгарак, позволил уже тогда выявить многие стороны удивительной и многогранной культуры саков Казахстана. Наряду с материалами, полученными учеными России, Украины, Китая, стран Европы и Америки на территории ряда сопредельных регионов, эти данные послужили основой в создании содержательных научно-теоретических разработок по данной проблеме.

В течение последних 20 лет в Казахстане были открыты новые яркие памятники сакской эпохи. Разработки сакской тематики, как и многие другие направления археологической науки, получили новый импульс.

К настоящему времени новые высокоинформативные материалы получены в таких памятниках сакского периода, как Берел, Шиликты, Талды-2, Жалаулы, открываются новые интересные могильники, поселения, петроглифы [4; 24; 29; 34]. Многосторонние связи культуры саков Казахстана выявляются и на материалах таких выдающихся памятников сопредельных регионов, как Аржан и Аржан-2 в Туве, Кичигино на Южном Урале и др. [19; 27; 38].

Первые работы по фиксации памятников раннего железного века Центрального Казахстана проводил выдающийся казахский ученый Алькей (Аликей) Хаканович Маргулан, исследо- вания которого на этой территории начались во второй половине 1940-х гг. Его начинания продолжил в середине 1950-х гг. замечательный исследователь Центрального Казахстана Мир Касымович Кадырбаев. Именно он к середине 1960-х гг. открыл и блестяще охарактеризовал тасмолинскую археологическую культуру [20, с. 303-433], памятники которой широко распространены на территории Центрального Казахстана.

В те годы открытие новой культуры знаменовало важный прорыв в археологии Казахстана. Особенно это было важно, если учесть полную неисследованность территории Центрального Казахстана в отношении раннего железного века. М.К. Кадырбаев в своей работе тщательно проанализировал погребальные сооружения, предметы материальной культуры, которые были положены в могилы древних номадов [20, с. 303-433; 21, с. 21-36; 22, с.25-45; 23, с. 127-132]. Его разработка предметов конской сбруи, вооружения, быта хорошо вписалась в общий контекст археологического изучения населения сакской эпохи степной Евразии. Результатом этой работы стало включение материалов Центрального Казахстана и выводов, сделанных на их основе, в общий процесс Евразийской скифологии. Таким образом, именно благодаря усилиям М.К. Кадырбаева тасмолинская культура Центрального Казахстана стала неотьемлемой частью науки скифологии в Азии и Европе.

Мир Кадырбаев по отношению к восточному ареалу степных культур предложил термин «сакская культурная общность» [20, с. 401]. Ядром сакской общности он считал племена Казахстана и Алтая. По его мнению, сходство и близость культур объясняется их общей основой, при этом существуют локальные варианты культурных комплексов. Предполагая существование в раннесакскую эпоху единой культурно-исторической общности, М.К. Кадырбаев такие региональные комплексы (культуры), как Тасмола, Майемер, Уйгарак и др., рассматривал в качестве археологических культур «второго порядка» [21, с. 36]. Несмотря на то, что с момента открытия тасмолинской культуры прошло более полувека, задачи, поставленные М.К. Кадырбаевым, актуальны и сегодня.

В настоящее время автором получен значительный объем новых данных по тасмолин-ской культуре Центрального Казахстана. Впервые открыты поселения, относящиеся к сакской эпохе. Стали изучаться большие курганы, являющиеся местами захоронения сакской элиты. Надо отметить, что именно из больших курганов происходят новые предметы сакского искусства.

В настоящее время по Центральному Казахстану всего в свод погребальных объектов вошли около 200 курганов из примерно 70 могильников.

По состоянию на осень 2015 г. на территории восточной части Центрального Казахстана открыты не менее 50 поселенческих объектов раннесакского времени. Основная масса их открыта в ходе полевых исследований автора. Раскопки с участием автора проводились на 10 поселениях. Археологические данные, имеющие отношение к характеристике поселений, уже приводились в ряде публикаций [8, с. 35-41; 9, с. 92-102; 10, с. 170-178]. Поэтому вкратце рассмотрим лишь некоторые главнейшие моменты.

• 1)    Топография и планиграфия . Поселения расположены на склонах, а чаще всего на верхних склонах каменистых возвышенностей. Точки расположения всегда связаны с южной или юго-восточной экспозициями. Характерна усадебная, «скученная» планиграфия, когда жилая часть (жилые части) дома и хозяйственные постройки сплетаются в одну систему. Такое наблюдается для относительно крупных жилищно-хозяйственных комплексов. Площадь, занимаемая поселением Сарыбуйрат, достигает 10 000 кв. м, что очень редко. Довольно крупным является раскопанный в 2015 г. жилищно-хозяйственный комплекс на поселении Керегетас-2 (рис. 1). Масса поселений представлена всего лишь несколькими строениями. Это были, по-видимому, приземистые строения с мощным каменным основанием, представлявшим нижнюю часть стены.

Рис. 1. Поселение Керегетас-2.

Fig. 1. The Settlement Keregetas-2.

• 2)    Керамика и каменные орудия. Они представляют основные категории находок. Следует отметить, что по сравнению с поселениями эпохи бронзы, раскопанными на территории региона, керамики на наших поселениях мало. Изучение полученного объема керамики дает достаточно оснований для выделения ее от посуды поселений поздней и финальной бронзы в качестве отдельного самостоятельного комплекса. Позволяют прийти к такому выводу и результаты сравнения ее с опубликованными керамическими комплексами поселений раннего железного века других регионов распространения сакских культур (Северный Казахстан, Алтай и др.). Плоскодонные сосуды (рис. 2, 1- 7) включают два ведущих типа – банки и горшки. Количество банок примерно равно количеству горшков, иногда банок больше. Найдены сосуды с носиками и сливами, ручками, ушками. Встречены небольшие чашки. Основной орнамент состоит из ряда «жемчужин», глубоких ямок, вдавлений, которые располагаются по венчикам. Венчики оформлены разнообразно: уплощенные, закругленные, грибовидные, с карнизом, утолщенные, желобчатые и др. Каменные орудия представлены зернотерками и курантами, мотыгами (рис. 2, 8 - 10), различными терочниками, скреблами.

• 3)    Место поселений в культуре населения региона. Многие аспекты здесь требуют отдельного рассмотрения. Выявленные к сегодняшнему дню поселения, особенно если опираться на раскопочные материалы, имеют облик однослойных, с незначительным культурным слоем. Их не можем рассматривать в качестве долговременных, скорее, это поселки для временного проживания в определенные периоды года. Напрашивается вывод считать их зимниками, для чего есть несколько важных причин. Помимо незначительности культурного слоя и скудности находок, важными показателями являются особенности топографии поселений и планировки. Устройство небольших поселков вдали от речных побережий, где традиционно располагаются жилища эпохи бронзы, укрытость их в районах возвышенностей, применение большого количе-

  ства камня в широких основаниях стен, скученная застройка – все это говорит о факте того, что жители находились в условиях необходимости усиленной защиты от непогоды, от холода, ветров и снега. Наконец, этнографические данные напрямую указывают на те же самые обстоятельства. Рассматриваемые поселения были найдены в ходе поисков по следам казахских зимников (кыстау). Уже первый этап поисковых работ (в 2000 ‒ 2001 гг.) показал, что данные поселения находятся всегда в районах расположения старых казахских зимников, на тех же топографических точках. На основании анализа керамики и их аналогии с материалами Алтая дата поселений определена в рамках VII ‒ VI (V) вв. до н.э. Из металлических изделий найдены бронзовый нож, подпружная пряжка раннесакского облика. При датировке рассмотренных поселений взят в учет факт нахождения К.А. Акишевым и М.К. Хабдулиной в культурном слое поселения сакской эпохи Таскора (Акмолинская область) бронзового черешкового наконечника стрелы раннесакского времени [31, рис. 12, -8]. Отметим, что полученные радиоуглеродные даты подтверждают предложенную датировку. Разумеется, многие вопросы, связанные с данными поселениями, требуют дальнейшей разработки.

Рис. 2. Фрагменты керамики и каменные орудия из поселений.

1-5 – фрагменты горшков и банок; 6 ‒ фрагмент сосуда со сливом; 7 ‒ фрагмент сосуда с ручкой; 8-9 – обломки курантов; 10 – мотыга. Без масштаба

Fig. 2. Fragments of pottery and stone tools from the settlements.

1-5 – fragments of pots and jars; 6 ‒ fragment of the vessel with drain; 7 ‒ fragment of a vessel with a handle; 8-9 – the wreckage of the clock; 10 – hoe. Without a scale

Таким образом, в ходе новых исследований в источниковедческую базу темы вошла еще одна категория памятников – достаточно информативная и важная. Необходимо сделать одну оговорку, которая не должна выпадать из поля зрения исследователей в перспективных разработках нашей темы. Являются ли рассмотренные поселения единственным типом поселений сакской эпохи Центрального Казахстана? Вопрос имеет и следующее логическое продолжение: всех ли слоев общества касаются эти поселения? Ответы, надо думать, будут получены в ходе дальнейших исследований.

На основании имеющихся сегодня данных по поселениям сакской эпохи восточной части Центрального Казахстана мы не должны стремиться выработать единый стандарт. Такого не должно быть, если учесть разные экологические условия регионов Казахстана. Это важно учитывать, если иметь в виду факт открытия поселений сакского времени в Жетысу (Семиречье), в Северном Казахстане, на Алтае [5, с. 3-25; 6, с. 53-65; 30; 31, с. 189-214; 32, с. 155-159]. Например, в Северном Казахстане, особенно в Жетысу, было больше возможностей ведения комплексного хозяйства. В районе восточной части Казахского мелкосопочника, где локализируют- ся рассмотренные поселения, играл роль, в дополнение к климатическим условиям, и такой фактор, как более интенсивная специализация кочевого скотоводства.

Новые материалы из Центрального Казахстана, найденные в больших курганах могильников Талды-2, Карашокы, Шерубай и ряда других, в настоящее время позволяют более явственно представить те или иные направления культурных связей. В раннесакский предметный комплекс все больше включаются предметы искусства, декора, выполненные с большим мастерством. Среди этих престижных изделий встречается немало стилистически весьма близких экземпляров, указывающих на существовавшие в древности тесные этнокультурные связи и контакты.

Как уже указывалось в ряде работ [34, p. 595-608; 35, p. 189-199; 37, p. 194-198], Центральный Казахстан находился в теснейших этнокультурных связях с районами Восточного Казахстана, всего Саяно-Алтая, Жетысу, Восточного Приаралья, Южного Урала. Особенно рельефно эти связи сейчас выступают в отношении восточного ареала, в направлении Саяно-Алтая. В будущем важно не бесконечное тиражирование высказанных многими специалистами мнений о наличии этих контактов, а по мере возможности конкретизация их.

В 1997 г. казахские археологи, крупные специалисты по сакской проблематике Кемаль и Алишер Акишевы, выдвинули тезис о «полосе гор» как об особой этнокультурной территории, где существовали близкие между собой культуры сакского типа [2, с. 30-37]. В «полосу гор» входят Жетысу (Семиречье), Алтай, Тува, Минусинская котловина, Иссык-Куль. Указанными учеными для «полосы гор» были рассмотрены природно-климатический и ландшафтный фактор, культурно-хозяйственный тип, виды погребальных сооружений и предметы материальной культуры и их принципиальное сходство. На основании таких факторов «полоса гор» выделена как особая географическая, экологическая и этнокультурная область, которая имела тесные связи с Приаральем, другими регионами Центральной Азии.

В настоящее время в свете новейших данных следует отметить близость Центрального Казахстана к указанной этнокультурной области «полосы гор».

После открытия курганов Талды-2 и ряда близких им памятников [11] в Центральном Казахстане снова актуализировалась тема связей этого региона с далекой Тувой – в контексте изучения материалов Аржана-2.

В 2015 г. начаты исследования могильника Байке-2 в Центральном Казахстане, материалы которого снова возвращают нас к теме Аржана-2. В составе могильника был раскопан курган №3 с каменной насыпью, имеющей диаметр 8,5 м и высоту до 0,4 м. Эти параметры относятся к сегодняшнему облику кургана, с поверхности которого в 1970 ‒ 1980-х гг. осуществлялась выборка камней для строительных нужд. В центральной части, под каменным надмогильным сооружением в виде выкладки размерами 3,5х2,5х0,2 м, вскрыта грунтовая могильная яма, ориентированная длинной осью по линии ЗЮЗ-ВСВ. На дне потревоженной грабителями могилы (глуб. 1,7 м) найден неполный костяк человека. Ориентация – черепом на ЗЮЗ. Со скелетом найдены точильный камень, пастовые бусы, чуть выше – костяная шпилька «типа Аржана-2» (рис. 3).

Следует отметить, что тезис о «полосе гор» безусловно возвращает нас к высказанным идеям М.К. Кадырбаева «о сакской общности», по отношению к которой отдельные культуры должны выступать в качестве «культур второго порядка» [21, с. 36]. Заметим, что мысль была высказана в печати в 1968 г., когда не было многих обобщающих монографий и сборников по Саяно-Алтаю и другим регионам, увидевших свет впоследствии. Это было время, когда в археологии складывалась тенденция хорошего тона, мода не сближать и объединять культурные комплексы (культуры), а, напротив, повсеместно выделять отдельные археологические культуры.

Разумеется, сказанное не умаляет значение тех или иных исследовательских подходов, направленных на вскрытие конкретного содержания этнокультурных контактов близких или далеких друг от друга регионов. В этом контексте остаются неясными таковые связи между Тасмолой и Алдыбелем.

Рис. 3. Раннесакский культурный комплекс.

1 – костяная шпилька из кургана № 3 могильника Байке-2. Центральный Казахстан; 2 – золотая шпилька из кургана Аржан-2. Тува

Fig. 3. Rannesaksky cultural complex.

1 – a bone pin from mound No. 3 of the boneyard Bike-2. Central Kazakhstan; 2 – gold hairpin from the Kurgan Arzhan-2. Tuva

В течение последних пяти лет автором были получены несколько десятков радиоуглеродных дат по памятникам раннего железного века Центрального Казахстана. В том числе около 30 дат получены по курганным захоронениям тасмолинской культуры. Частично эти данные опубликованы, общие результаты в ближайшем будущем увидят свет. Разрабатываемая сейчас периодизация Тасмолы основывается на археологических и радиоуглеродных данных. Здесь уместно отметить тот факт, что, по имеющимся данным, среди новых памятников тасмо-линской культуры четко выделяется группа погребений VIII в. до н.э. На первом месте стоят погребения и жертвенники могильника Бакыбулак. Из двух курганов полученные даты указали на период, охватывающий рубеж IX ‒ VIII вв. и VIII в. до н.э. Трасологический анализ (канд. ист. наук Е.А. Шаблавина, Госэрмитаж) предметов конской сбруи из жертвенников, находящихся вблизи этих же курганов, показал, что эти изделия были отлиты по аржано-черногоровскому методу [17, с. 105-112]. Недавно С.В. Хавриным (Госэрмитаж) был изучен состав металлических предметов тасмолинской культуры (материал в печати). Результаты позволили выделить из общей массы изделий оловянистых бронз небольшую группу мышьяковистых бронз, в числе которых оказались эти же предметы конского снаряжения из Бакыбулака. Отметим, что эти данные (трасология, состав) снова указывают на связи Тасмолы с Алдыбелем (Аржан).

В целом мнение специалистов о периоде конца IX ‒ VIII вв. до н.э., как о начале существования культур скифо-сакского круга Евразии [1, с. 38-68; 3, табл. 1, табл. 2; 18; 28] подтверждается и на материалах Тасмолы.

Завершается работа по палеоантропологии. Краниологический свод охватил данные около 60 индивидов (монографическое исследование готовится к печати). По мнению антропологов (А.О. Исмагулова, Е.П. Китов), тасмолинское население представляет собой, по-видимому, потомков метисированных групп. Монголоидные компоненты появляются на раннем этапе существования культуры. Интересными оказались факты наличия трепанационных отверстий, выявленных на затылочной части черепов. Среди новой коллекции из раскопок автора трепанации имеются на 11 черепах, также два случая описаны в ранних материалах по Центральному Казахстану. Среди 13 черепов убедительно выделен один женский череп (Бирлик, к. 25). Один череп принадлежал ребенку, приблизительно годовалому (погребение подверглось большому ограблено, череп взрослого не сохранился). Все остальные 11 черепов принадлежали мужчинам. Трепанационные отверстия небольшие, диаметром около 1 см. Количество их – от одного до 15. По мнению канд. ист. наук Е.П. Китова (ИЭА РАН), к прижизненной трепанации относится лишь один случай – женский череп. В данном случае трепанация могла быть сделана в лечебных целях. Во всех остальных случаях трепанации выполнены после смерти индивида, возможно, для введения консервирующего состава или для свободного вытекания разлагающихся тканей. По одной гипотезе, такие посмертные трепанации делались у саков Центрального Казахстана с целью сохранения тела до момента погребения. Интересно, что и некоторые этнографические данные указывают на существование традиции хранить тело до погребения [12, с. 87-90; 14, с. 31-41; 15, с. 37-48; 16, с. 71-85].

В Центральном Казахстане найдены каменные изваяния сакского времени, пять из которых обнаружены автором в ходе работ последних лет [13, с. 36-40]. Вообще, по данным специалиста по древним и средневековым изваяниям Казахстана Л.Н. Ермоленко, в Центральном Казахстане известны около 20 камней, которые по современным данным могут быть отнесены к раннему железному веку. Изваяния связаны с курганами, иначе говоря, с местами, где выполнялись погребально-поминальные процессии. Можно сказать, что по своей семантике изваяния сакской эпохи должны быть близки к средневековым аналогам. Они также свидетельствуют о статусе героизированных предков и занимают важное место в исследовании мировоззрения древних сакских народов. У ряда изваяний сакского времени Центрального Казахстана имеется на голове «шишкообразный выступ», сопоставимый с чубом. В культуре степных кочевников такое явление не редкость. В этнографии казахов известны такие прически, как «кекил» и «айдар» (в первом случае оставленные волосы ниспадают вперед, на лоб, во втором – более длинная прядь от макушки ниспадает назад). У казахов в силу исламских традиций оба вида прически стали детскими, вообще они широко известны в этнографии многих тюркских народов [11, с. 139-140], а впоследствии в виде чуба украшали головы украинских казаков.

Тасмолинская культура Центрального Казахстана, по мнению специалистов, представляла ядро большой тасмолинской историко-культурной общности, куда входили также население Северного Казахстана и группы Южного Зауралья [26; 30].

Памятники тасмолинской культуры Центрального Казахстана в целом датируются в рамках VIII ‒ V вв. до н.э., возможно, незначительное количество памятников «заходит» в IV в. до н.э., что требует специального и отдельного рассмотрения.

Примерно с IV в. до н.э. в восточных районах Центрального Казахстана памятники Тасмолы сменяются погребениями коргантасского типа, выделенного автором в 1995 г. [7, с. 5561]. Сейчас в регионе известно около 30 памятников рассматриваемого типа, дата которых определена в рамках IV ‒ II вв. до н.э. Главнейшими особенностями обряда нового населения являются восточная (с отклонениями) ориентировка умерших и наличие особого головного жертвенника с черепами домашних животных. Автор связал появление коргантасских погребений с приходом нового населения из восточных районов Центральной Азии, в частности ранних групп хуннуского (сюнну) круга. В дальнейшем ряд специалистов также высказали мысли о восточном происхождении памятников [25, с. 182-199; 33, с. 117-120]. Специалисты обратили внимание на наличие такого рода памятников на Саяно-Алтае, где они датируются более ранним периодом – начиная с середины VI в. до н.э. Если основная рабочая гипотеза была о прямой миграции, то К.В. Чугунов и П.И. Шульга рассматривали их появление в другом свете. По К.В. Чугунову, это была не миграция населения, а распространение самого обряда, ритуала. П.И. Шульга считает, что на Саяно-Алтае погребения коргантасского типа «оставлены потомками малочисленных групп ассимилированных мигрантов», сохранивших некоторые особенности в погребальном обряде и инвентаре» [33, с. 118]. В настоящее время изучена серия из 15 черепов коргантасского времени [36, p. 585-591], данные которых характеризуют эту группу как ме-тисированную, смешанного расового типа. Это обстоятельство в целом позволяет принять точку зрения П.И. Шульги.

За пределами нашего рассмотрения осталась такая категория памятников, как небезызвестные курганы с «усами», огромное количество которых находится в Центральном Казахстане. По состоянию на осень 2015 г. число точно документированных объектов (с координатами) только по Карагандинской области перевалило за 270. Настоятельной проблемой для данной категории является определение их культурно-хронологической принадлежности.