Деятельность православного духовенства Воронежской епархии на оккупированных территориях в годы Великой Отечественной войны

* Photos provided by the author.

Роль и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны привлекала внимание исследователей еще в военные годы1. Само собой разумеется, что наиболее объективные работы, посвященные данной проблематике, появляются на рубеже XX–XXI вв. И с каждым годом подобного рода исследований становиться все больше: публикуются как общие2, так и посвященные конкретным регионам статьи3, защищаются диссертации на соискание ученых степеней4, издаются монографические исследования5 или главы в трудах, посвященных истории епархий и отдельных храмов6. Особого внимания заслуживают сборники архивных докумен- тов, впервые вводимых в научный оборот7. В данной статье предполагается рассмотреть деятельность православного духовенства в годы войны на оккупированных территориях Воронежской епархии.

К началу 1941 г. на территории Воронежской епархии, которая, как и многие другие епархии Русской Церкви в это время, была вдовствующей, насчитывалось всего два прихода, расположенных в селах Лесное Уколово (ныне Белгородской области) и Терновое (ныне Острогожского района Воронежской области). Тем не менее, в Воронеже и области проживали десятки священнослужителей, временно работавших в государственных организациях, преимущественно на бухгалтерских должностях. Именно наличие духовенства сделало возможным возобновление активной литургической жизни в Воронежской епархии, наметившееся в условиях оккупационного периода (июль 1942 г. — январь 1943 г.).

Только за июль и август 1942 г. на оккупированной территории было открыто

Никольский храм.

Воронеж. Зима 1942 г.

36 храмов: в Землянске, Новой Ольшанке, Кантемировке, Репьев-ке, Ольховатке, Нижнедевицке, Богучаре и других населенных пунктах8. Особенного внимания заслуживает тот факт, что в тех селах, где храмы были разрушены, богослужения проходили в общественных зданиях (сельсоветах, школах, клубах)9.

Из переписки уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви с руководством районов в 1944 г. можно получить

Село Гадючье Богучарского района. Зима 1942 г. данные о некоторых из храмов, открытых на оккупированной территории. Наиболее интенсивно возобновлялась богослужебная жизнь в юго-западных и западных районах области: в Алексеевском районе (ныне Белгородская область) было открыто 14 храмов, из них в самой слободе Алексеевка — 4¹⁰; в Буденовском районе (ныне Белгородская область) — 8 храмов¹¹; в Никитовском районе (ныне Белгородская область) — 3 православных храма, а также 1 старообрядческий¹²; в Репьевском районе — 4 храма¹³; в Нижнедевицком, Острогожском и Коротоякском районах богослужения возобновились в 3 храмах¹⁴.

Менее активно открывались храмы в местах боевых действий. Кладбищенская церковь города Богучара была открыта 15 июля 1942 г.15, 1 августа того же года была открыта Троицкая церковь в слободе Кантемировка16. Никольская церковь села Зем-лянск «открыта в 1942 году в момент оккупации»17.

Всего за несколько месяцев оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было открыто, по различным подсчетам, от 60 до 100 церквей и молельных помещений. Сложность в определении точного числа открытых храмов связана с тем, что возобновление богослужений носило стихийный характер, а статистические сведения о приходах были составлены уже после освобождения правобережья Дона от немецко-фашистских захватчиков.

Богослужения совершались без соответствующего благословения архиерея, что объяснялось невозможностью его получить по той причине, что клирики, проживавшие на оккупированных территориях, не могли связаться с митрополитом Сергием (Страгородским), находившимся в Москве и осуществлявшим временное управление Воронежской епархией.

Широкое распространение на оккупированных территориях получило совершение священнодействий заштатными клириками, возобновлявшими служение зачастую исключительно по просьбам прихожан.

Примечателен пример иерея Александра Кесаревского, который вернулся в Воронеж после тюремного заключения и не мог возобновить служение без соответствующего указа правящего архиерея. В результате, отец Александр трудился бухгалтером в школе, а затем псаломщиком во вновь открытом Никольском храме Воронежа.

Итальянский оккупант на площади Россоши. 1942 г.

После закрытия храма 31 июля 1942 г. иерей Александр Кесарев-ский сумел получить в комендатуре пропуск и разрешение на вынос из церкви богослужебных предметов. Он взял антиминс, Святые Дары, святое миро, напрестольное Евангелие, крест, облачение и служебные книги, не оставив фашистам не одной святыни на поругание. Все эти святыни он использовал при служении в селе Старо-Никольское Хохольского района, где после эвакуации приступил к пастырской деятельности при следующих обстоятельствах: «Верующие, зная, что я священник, самотеком открыли церковь, снесли иконы и начали служение, сообщив об этом старосте. По приглашению верующих я начал служение»18.

В ряде случаев ответственность по возобновлению богослужений брали на себя благочинные. Протоиерей Иоанн Бобрусов, который перед войной работал бухгалтером поликлиники города Россошь, возобновил в 1942 г. священнослужение по указу благочинного города Россошь протоиерея Иоанна Мануйлова.

В то же время историк Н. С. Сапелкин отмечает ряд любопытных прецедентов, связанных с получением благословения на совершение богослужений: ряд клириков, окормлявших население на оккупированных территориях Воронежской области, посетили епархиальное управление (Eparchialverwaltung) в соседнем Курске, возглавляемое протоиереем Иоанном Каплинским19.

Однако следует отметить, что в подавляющем числе православное духовенство Воронежской епархии избегало контактов с курским Eparchialverwaltung как со структурой, учрежденной немецкой администрацией. В условиях оккупации храмы превратились в центры национального самосознания и проявления патриотических чувств; вокруг храмов сплачивалась и значительная часть населения, терпевшая не только духовный, но и материальный ущерб от оккупантов. По данным областной комиссии по расследованию злодеяний и учета материального ущерба, нанесенного немецко-фашистскими оккупантами на территории, занятой врагом, у граждан было отобрано около 30 тысяч голов крупного рогатого скота, более 50 тысяч овец и коз, 786645 центнеров разных продуктов, уничтожено 38780 жилых зданий и надворных построек20.

Молебны о даровании победы, которые служились в православных храмах с первых дней войны, не прекращались и на оккупированной территории. Известно, что в храмах, открытых с дозволения немецкого командования, возносились молитвы «о богохранимой стране Российской, властях, вождях и воинстве ея», духовенство утешало скорбящих матерей и жен словами «о скором свидании со своими мужчинами, которые вернутся с Победой». В патриотических проповедях священники говорили о силе русского оружия и русского духа, помогали наиболее бедным семьям, особенно из числа эвакуированных.

Упоминавшийся выше иерей Александр Кесаревский так сформулировал основные принципы своей пастырской деятельности: «Первое — удовлетворение религиозных потребностей, второе — возгревание любви к Родине, третье — помощь семьям эвакуированных и красноармейцев»21. На свои средства священник полностью содержал 10 семей переселенцев из Воронежа с маленькими детьми. Священник указывал, что патриотической деятельности в Старо-Никольском заметно способствовало следующее обстоятельство: немцы и мадьяры, квартировавшие в селе, не знали русского языка. Это позволяло на каждой службе молиться вместе с прихожанами о «богохранимой стране нашей и о спасении ея».

Протоиерей Иоанн Бобрусов, служивший все месяцы оккупации в селе Александровка Россошанского района, сообщал следующее о своем служении: «На должности священника села Александровки я не дал использовать себя окку-

Никольская церковь в Землянске. 1942 г.

пантам и с риском для жизни поминал воинов Красной Армии, детей и отцов своих прихожан; обходя с молитвой перед Рождеством, утешал скорбящих матерей словом о скором свидании со своими детьми; лицам немецкой полиции, но по происхождению русским, внушал не быть жестокими со своими соотечественниками; приказ волостного старшины Дудникова о поминовении немецких властей я отверг»22.

Таким образом, мы можем заключить, что деятельность православного духовенства на оккупированных территориях Воронежской области способствовала сохранению патриотического духа жителей захваченных районов. После освобождения временно оккупированной территории области начались организованные сборы на танковую колонну им. Дмитрия Донского, сборы на подарки бойцам Красной Армии. В архивных документах имеются сведения о средствах, собранных духовенством и верующими Воронежской епархии за период с 22 июня 1941 г. по 22 июня 1944 г. в размере около трех миллионов рублей23.

Активное добровольное участие духовенства и жителей области (в том числе, переживших период оккупации) в патриотических сборах явилось следствием добросовестного пастырского служения клириков Воронежской епархии, обеспечившего сохранение верных духовных и гражданских ориентиров паствы.

Но еще более значимым критерием деятельности духовенства Воронежской епархии на оккупированных территориях стало религиозное возрождение населения. В пасхальных богослужениях 1944 г. (16 апреля) участвовали: в Воронеже — более 10000 человек, в Липецке — около 10000 человек, в селе Анна — более 1000 человек, в Нижне-девицке — до 2000 человек, в селе Нижнее Турово — до 600 человек24.

Патриотическое служение священников Воронежской епархии на оккупированных территориях внесло весомый вклад не только в общую победу над немецко-фашистскими захватчиками, но и послужило основой для сохранения жизнеспособности Церкви в послевоенный период, поскольку почти все храмы, открытые во время оккупации, продолжили действовать и после освобождения правобережья Дона.