Новые радиоуглеродные данные для материалов неолита - энеолита Волго-Камья

побережье Каспийского моря. О том, что обитателям Байбека были доступны водоемы, свидетельствуют находки в культурном слое костей рыб. Примечательно, что, по данным П.А. Косинцева, на других неолитических стоянках Северного Прикаспия они отсутствуют. Не исключено, что в наименее благоприятный для проживания в глубинных районах период население смещалось в западном и южном направлениях.

Вторая дата для стоянки Байбек получена по костям животных (№2). Она несколько моложе даты по нагару. Здесь возможны разные трактовки. Во-первых, учитывая наличие костей рыб на стоянке Байбек, нельзя исключать влияние на дату по нагару резервуарного эффекта. В этой связи уместно напомнить, что по костям Каир-шака III получены даты 7190 ВР, 7030 ВР и 7010 ВР4, которые в определенной мере согласуются с датой по костям с Байбека. Однако, следует отметить, что контекст залегания костей на Ка-иршаке III наиболее вероятно связан с верхним уровнем слоя. Во-вторых, не следует исключать некоторое омоложение дат по костям по сравнению с датировками по другим органическим веществам. Для стоянок Северного Прикаспия и Нижнего Поволжья таких примеров достаточно. Одним из них могут служить даты поселения Байбек, полученные по костям (№3-4). Они относятся к первой четверти IV тыс. до н.э. и соответствуют времени энеолитической хвалын-ской культуры. Учитывая однослойность памятника, можно предположить, что в костях было недостаточное содержание колагена.

Для проверки валидности дат по органике в керамике, полученных в г.Киеве для памятников Волго-Камья, была сделана серия анализов в других лабораториях. Так, по накольчатой керамике Ивановской стоянки была получена дата (№5), относящаяся к рубежу VI и V тыс. до н.э. Она хорошо согласуется с серией ранее полученных дат по данному типу керамики памятника5. По всей видимости, с обозначенным временем допустимо связывать проникновение носителей накольчато-прочерченной традиции орнаментации Нижнего Поволжья в лесостепное Волго-Уралье6. Подтверждением данному предположению может служить то, что материалы южных регионов находят практически полные аналогии в керамическом комплексе Ивановской стоянки, как на технико-технологическом уровне, так и по сложным геометрическим композициям на сосудах. Учитывая вновь полученные даты по нагару на керамике Варфоломеевской стоянки7, можно весьма уверенно говорить о времени это- го процесса в период функционирования слоя 2Б стоянки Варфоломеевская.

По фрагментам, орнаментированным сочетанием зубчатого штампа и насечек, со стоянки Лебяжинка IV8 получена дата (№6), относящаяся к рубежу V и IV тыс. до н.э. Новое определение вполне соответствует ранее полученным датам по данному типу керамики стоянок лесостепного Поволжья9. Эта дата маркирует время существования традиции нанесения зубчатого штампа и насечек и близка датам Виловатовс-кой стоянки10. Примечательно, что аналогичным временным диапазоном датируется посуда, орнаментированная зубчатым штампом, на памятниках Примокшанья11. Это свидетельствует о ее синхронном развитии в обоих регионах. Что касается второй даты (№7), полученной по керамике с зубчатым штампом Ильинской стоянки12, то здесь ситуация сложнее. Она совпала с ранее полученной датой в киевской лаборатории, но обе они относятся к середине IV тыс. до н.э. Проблема в том, что радиоуглеродные определения по другим типам керамики стоянки, обнаруживающим значительное технико-типологическое сходство с посудой, украшенной зубчатым штампом, особенно керамика с насечками, почти на 1000 лет древнее13. Однако с другой стороны она может указывать на верхнюю границу существования обозначенного типа посуды в лесостепном Поволжье и согласуется с серией дат ряда других памятников14. Нельзя исключать и неоднократное заселение площади стоянки в течение длительного времени. В пользу этого варианта могут служить полностью совпавшие даты по более раннему типу керамики на Ильинской стоянке, полученные как в киевской, так и санкт-петербургской лабораториях15.

По фрагментам плоскодонного сосуда с горизонтальными рядами треугольных наколов под венчиком со стоянки Утюж I была получена дата (№8), относящаяся к рубежу V и IV тыс. до н.э. В целом она согласуется с ранее полученной датой по накольчатой керамике стоянки16. Сходным временем датируется накольчатая посуда Примокшанья и Марийского Поволжья17. Однако необходимо отметить, что фрагменты датированного сосуда были получены со дна жилищного котлована, в прилегающей к которому яме был обнаружен сосуд елшанского типа, надежно датированный серединой V тыс. до н.э.18 Учитывая сосуществование в финальных елшанских – ранних средневолжских комплексах неорна-ментированной посуды и посуды, украшенной редкими наколами, мы можем допустить отне- сение данных сосудов к одному этапу обитания на памятнике и, как следствие, возможность уд-ревнения времени существования данного типа керамики, а анализируемое радиоуглеродное значение признать омоложенным.

Для ямочно-гребенчатой керамики поселения Утюж I19 впервые получена дата по нагару (№9), фиксирующая вторую четверть IV тыс. до н.э. Она примерно на 300 лет моложе ранее полученных определений данного памятника20. Это может быть связано с одной стороны с погрешностью, допущенной при датировании образца, а с другой – с неоднократным посещением стоянки носителями культуры ямочно-гребенчатой керамики. Последнему обстоятельству не противоречит серия дат по ямочно-гребенчатой керамике лесной зоны Среднего Поволжья, которые демонстрируют временной диапазон существования культуры в регионе от начала до третьей четверти IV тыс. до н.э21. Исследователи определяют время существования стоянок с ямочногребенчатой керамикой сходным временем22. Для памятников с подобной посудой Сурско-Мокшанского междуречья известна одна дата, полученная по углю на стоянке Имерка III23 – 5660±100 (ЛЕ-2313), которая практически совпала с утюжской.

По нагару на керамике стоянки Имерка VII по одному образцу получено две даты (№10-11), относящиеся к середине V тыс. до н.э. Именно таким возрастом определяют время бытования стоянок с зубчато-накольчатой посудой При-мокшанья, соотнося ее со вторым этапом развития верхневолжской культуры24. Они более чем на 300 лет древнее серии определений по данному типу керамики стоянки25 и, по всей видимости, маркируют одно из наиболее ранних посещений площадки памятника неолитическим населением. К тому же образец взят из жилища, исследованного В.В. Ставицким, а киевские даты получены из постройки, изученной А.А. Выборновым и В.П. Третьяковым. Видимо, они были неодновременны. Обозначенная дата, а также ранее полученные радиоуглеродные значения во многом подтверждают гипотезу авторов о длительном существовании отдельных групп ранненеолитического населения на определенных территориях26, к которым, по всей видимости, относится бассейн реки Мокши.

По редконакольчатой керамике стоянки Городок I27 получена дата (№12), относящаяся к последней четверти VI тыс. до н.э. Она примерно на 200 лет древнее, чем две ранее полученные даты по неорнаментированной посуде сто- янки. Это, вероятно, свидетельствует либо о неоднократном заселении площади памятника ранненеолитическим населением, либо о его длительном бытовании на ней. Необходимо отметить, что как неорнаментированная посуда так и посуда украшенная редкими наколами, в технико-типологическом плане очень близки и нельзя исключать их использование параллельно одной группой населения. Обозначенная посуда большинством исследователей связывается своим происхождением с елшанской культурой лесостепного Поволжья. В этой связи анализируемая дата примечательна тем, что совпадает с наиболее ранними радиоуглеродными определениями верхневолжской (или волго-окской) культуры28 и лишний раз подтверждает гипотезу о ее формировании при участии населения южного происхождения29.

По неорнаментированной керамике стоянки Дубовская III получена дата по нагару на АМС (№14) в лаборатории г.Уппсала. Дата вполне приемлема, так как наличие резервуарного эффекта маловероятно: значение 13С составляет – 28,1. Данное определение свидетельствует о начале проникновения в Марийское Поволжье неолитического населения в начале V тыс. до н.э. Учитывая высокую степень сходства неорнамен-тированной посуды Дубовского III поселения с посудой так называемого луговского типа (стоянки Красный Городок, Луговое III, Ильинка, Елшанка Х)30, наиболее вероятным источником ее происхождения является лесостепное Поволжье. Этому не противоречат и радиоуглеродные даты, полученные по материалам данных памят-ников31, которые в целом синхронны определению Дубовского III. Учитывая генезис луговс-кого типа керамики на базе елшанской культуры, мы можем допустить хронологический приоритет памятников Самарского и Ульяновского Поволжья. Вторая дата по керамике с на-кольчатым орнаментом (№13) согласуется с ранее полученной в киевской лаборатории. Аналогична ситуация с датой по неорнаментированным фрагментам от сосуда, украшенного наколами, со стоянки IV Тетюшская (№15). Иначе говоря, нельзя исключать доживание данной традиции до последней четверти V тыс. до н.э. Необходимо отметить, что с типологической точки зрения сосуды, орнаментированные разряженными наколами, и неорнаментированные обнаруживают значительную близость, если не тождество32. Поэтому необходимы дальнейшие исследования по данному вопросу с учетом технико-типологического анализа разных групп керамики.

В Среднем Прикамье были получены новые даты по материалам стоянок Усть-Залазнушка II, Посёр и Лёвшино.

Для стоянки Усть-Залазнушка II было получено 2 даты в разных лабораториях: по керамике в Санкт-Петербурге (№20) и по нагару с керамики на АМС в лаборатории г.Познань (№21). Значительный разрыв между датами (более 500 лет) может быть связан как с разницей в использованных методах и материале для датирования, так и с большой погрешностью даты, полученной по керамике (±100). В то же время новые даты в целом близки дате по керамике из Киевской радиоуглеродной лаборатории (5880±80 Ki-14417)33. Однако это не согласуется с типологическими построениями исследователей, которые относят материалы стоянки к позднему (лёвшинскому) этапу камской неолитической культуры34. Таким образом, вопрос о месте стоянки Усть-Залазнушка II в неолите Прикамья остается открытым. Возможно, следует пересмотреть некоторые представления о характере керамического комплекса позднего этапа камской неолитической культуры.

По нагару с фрагмента гребенчатой керамики со стоянки Посёр была получена дата на АМС (№22) в лаборатории г.Познань. Эта дата (середина IV тыс. до н.э.) совпадает с датировками развитого (хуторского) этапа камской неолитической культуры, полученными по керамике в лабораториях Киева и Санкт-Петер-бурга35. Таким образом, мы можем датировать развитый этап камской неолитической культуры в пределах 6000-5600 л.н. (вторая-третья четверть V тыс. до н.э. в калиброванных значениях).

В той же лаборатории была получена дата по нагару с неорнаментированного фрагмента керамики со стоянки Лёвшино (№23). Эта дата (середина VI тыс. до н.э.) практически совпала с датой по нагару от того же фрагмента керамики, полученной ранее (7748±51, 1s 6640-6505, 2s 6660-6465 Hela-3113)36. Таким образом, не-орнаментированная и слабо орнаментированная керамика со стоянки Лёвшино на сегодняшний день является самой ранней на территории Среднего Прикамья. Происхождение данной керамики мы связываем с продвижением населения из лесостепных районов Поволжья. Однако столь ранние датировки вызывают определенные сомнения. Возможно, в данном случае мы имеем дело с резервуарным эффектом. По дате нагара с керамики Левшинской стоянки, полученной в лабораториях Хельсинки и

Уппсалы, значение 13С составляет – 31,7. Поэтому необходимо продолжить датирование керамики с Лёвшинской стоянки всеми возможными способами, а также проведение анализа на С13 и N15.

В Камско-Вятском междуречье по нагару с неолитической керамики стоянки Чумойтло камской культуры получена на АМС дата середины IV тыс. до н.э. (№19). Она несколько моложе, чем та, которая получена по органике в керамике с этого же памятника – 5720±90 ВР. Возможно, что дата киевской лаборатории удревнена в силу специфики керамики, изготовленной из глины с примесью шамота. Именно в этой формовочной массе могла содержаться более древняя органика. Что касается полученной даты, то она хорошо согласуется с представлениями об абсолютной хронологии камской культуры, сложившимися у специалистов на основе археологических данных37.

По органике в неолитической керамике стоянки камской культуры Балахчинская VI в Нижнем Прикамье дата (№18) представляется несколько удревненной по сравнению с местом памятника в периодизации неолита данного ре-гиона38. Возможно, что и в этом случае противоречие сопряжено с особенностью формовочной массы камской посуды.

Примечательно, что даты по органике в керамике камской культуры стоянок Чумойтло, Балахчинская VI и Усть-Залазнушка почти совпали. И если датировки первых двух памятников могут укладываться в рамки периодизации, то со значениями последнего ситуация сложнее. Не способствует решению вопроса и дата на АМС по нагару. Аналогичная картина наблюдается и относительно даты, полученной по нагару на АМС керамики воротничкового типа стоянки Сауз II (№16). По комплексу данных посуда подобного типа должна относиться к третьей четверти IV тыс. до н.э.39 В нашем случае мы имеем дату середины V тыс. до н.э., что может объясняться резервуарным эффектом.

Подтверждением этого предположения может служить значение 13С – 32,5.

С этого же памятника получена дата по органике в керамике от сосуда новоильинской культуры эпохи энеолита (№17). Она значительно отличается от киевской даты40 и практически совпадает с датами, полученными в последнее время для материалов стоянок новоильинского типа41. Именно эти значения наиболее соответствуют представлениям специалистов о периодизации и хронологии энеолита Волго-Камья, основанным на типологических разработках.

Таблица 1. Новые радиоуглеродные даты неолитических-энеолитических памятников Волго-Камья