Постгуннский Танаис и оногуры

Танаис в гуннское время

Танаис, древнегреческий город в устье Дона, разрушен варварами – готами, герулами и боранами – около 251 г. Здесь в гуннское время (последняя треть IV – середина V в.) на его руинах появилось укрепленное поселение с оседлым гетерогенным населением и сопутствующий ему некрополь. В это время донские степи занимали гунны – акациры, входившие в состав «империи» Аттилы. Сначала они управлялись собственными вождями, но с 440-х гг. акациры переходят в прямое подчинение Аттиле, точнее, одному из его сыновей ( Приск Панийский . Византийская история. Кн. 1 [Готская история]. Фр. 8; цит. по: Латышев , 1890, Т. 1. С. 823; Артамонов 1962. С. 55).

На поселении найдены монеты от Констанция II (337–361 гг.) до Аркадия (395–408 гг.), а наиболее многочисленными являются монеты Феодосия (379– 395 гг.) ( Kazanski , 2009. P. 171, там же библиография). По керамическим находкам исчезновение этого поселения определяется серединой V в. Поселение имело земляные и каменные укрепления, прослежена система мощеных улиц, выявлены каменные постройки, прямоугольные однокамерные и многочастные. При этом план нового поселения отличался от планировки города, погибшего в III в. Мощность культурного слоя гуннского времени в центральной части поселения достигает 1,5–2 м ( Arsen’eva, Domzalski , 2002). По мнению исследователей, можно выделить как минимум три строительных горизонта, первый из которых отнесен к третьей четверти IV в., второй – к последней четверти IV – первой четверти V в. и третий – ко второй четверти V в. (см. подробно: Шелов , 1972. C. 307–335; Арсеньева, Науменко , 1995; Arsen’eva et al. , 2001. S. 356–364; Arsen’eva, Böttger , 1999. S. 434–442).

Рядом с поселением выявлены захоронения гуннского времени, в восточном, западном и северном секторах городского античного некрополя, а также на бывшей городской территории. Большинство из них представляют собой грунтовые могилы, а на Северном кладбище обнаружено несколько погребений под курганами. Это ингумации в деревянных гробах, головой на север и запад, в простых ямах, иногда с углубленной центральной частью дна или в погребальных камерах т. н. аланского типа, Т-образной формы, с дромосом. Часть из них обнаружена под курганами. Покойников сопровождают керамика, украшения (бусы, браслеты, обувная и поясная гарнитура, фибулы), редко оружие (стрелы) (см.: Шелов , 1961; Шелов , 1972; Арсеньева , 1977; Арсеньева и др. , 2002; Беспалый , 2023).

Характер застройки, погребальный обряд и элементы материальной культуры показывают, что жители этого нового поселения имеют весьма разнообразное происхождение: алано-сарматское, греческое, германское, гуннское. Смешанный характер населения проявляется в погребальном материале. Так, в погребальных камерах аланского типа имеются погребения с германскими фибулами черняховского типа. По погребальному материалу хорошо фиксируется женский костюм «смешанного» характера, т. н. понто – германский костюм. В нем сочетаются как германские элементы, такие как парные фибулы на плечах, так и понтийские: серьги, браслеты, нашитые на одежду бляшки-аппликации, металлические зеркала.

Оседлое понтийское, «греко-сарматское» население, сопоставимое с жителями Боспора Киммерийского, несомненно, составляло большинство, о чем, в частности, свидетельствует северопонтийская архитектурная традиция сооружения каменных зданий. Об использовании греческого языка свидетельствует и надпись, правда, очень плохо сохранившаяся (Шелов, 1972. С. 329). Локальные понтийские традиции проявляются в керамике, особенно в лепной (Kazanski, 2009. P. 175, там же библиография). Показательны широкое использование сосудов из стекла, амфор, краснолаковой посуды. Понтийские элементы, как уже было сказано выше, хорошо представлены и в костюме. Назовем арбалетные фибулы понто-кавказского типа, ожерелья типа Албайсин (о них см.: Мастыкова, 2024), элементы ременной гарнитуры, полиэдрические серьги, металлические зеркала, антропоморфные подвески (Мастыкова, 2020). Погребальные обряды населения гуннского Танаиса также во многом восходят к предыдущей эпохе.

Присутствие германцев особенно заметно в некоторых формах лепной керамики, таких как ребристые миски с линзовидным декором по ребру, а также в костюме и личном уборе, где отмечены подвязные и двупластинчатые фибулы, гребни типа Томас III и некоторые другие предметы. Эти элементы связаны, в первую очередь, с черняховской и вельбаркской культурами.

О присутствии алан свидетельствует обнаруженная на поселении серая керамика с глянцевым и рельефным декором, напоминающая северокавказские формы ( Kazanski , 2009. P. 171, там же библиография). С аланами, возможно, связаны и захоронения в Т-образных погребальных камерах. Возможно, аланскими по происхождению являются и зеркала типа Анке/Березовка II, хорошо представленные на Северном Кавказе ( Мастыкова , 2009. С. 84, 85). Обычай искусственной деформации черепа широко распространен у жителей гуннского Танаиса, он наблюдается в 21 % погребений этого времени ( Арсеньева и др. , 2001. С. 179; Батиева , 2001. Табл. 1). Однако надо помнить, что в течение V в. этот обычай широко распространяется у разных народов, хотя изначально он имеет алано-сарматское происхождение.

Присутствие гуннов в Танаисе обнаружить сложнее всего. Возможно их влияние проявляется в наличии луков, усиленных костяными накладками, а также в присутствии костяных стрел, упоминаемых Аммианом Марцеллином как гуннское оружие ( Шелов , 1972. С. 323, 324).

По соседству с Танаисом, близ дельты Дона, в Синявке, было обнаружено два привилегированных погребения. Одно из них мужское, с элементами ременной гарнитуры полихромного стиля, типичной для могил кочевой и оседлой варварской знати горизонта Унтерзибенбрунн (период D2 по хронологии Бар-барикума, т. е. 380/400–440/450 гг.). Второе принадлежит женщине 18–25 лет, с «княжеским» костюмом восточногерманской традиции, также горизонта Ун-терзибенбрунн. Налицо небольшой «княжеский» некрополь, вероятно, связанный с поселением в Танаисе ( Безуглов, Ильяшенко , 2000; Арсеньева и др. , 2001. С. 77–81; Kazanski , 2009. Р. 179). Показательно, что в Танаисе, в слоях первой половины V в., были найдены отдельные предметы престижной культуры варварской аристократии, такие как пряжка со штампованным декором явно среднедунайского происхождения ( Bezuglov , 2001. Fig. 2: 10 ).

Зимник в дельте Дона

Как объяснить наличие в кочевой степи, где доминировали гунны, большого укрепленного поселения, в котором проживали не только гунны, но и греки, германцы, аланы? Представляется, что памятник такого типа вполне соответствует «зимнику», т. е. стационарному поселению в месте, куда степняки пригоняли скот на зимовку. Подобные зимники хорошо известны у степных народов в разные эпохи.

Следует напомнить, что в античное время и в Средневековье у степных народов Восточной Европы, согласно С. А. Плетневой, известны различные формы кочевания. Наиболее распространенная в периоды относительной стабильности является вторая форма («аильное» кочевание) (Плетнева, 1967. С. 18, 19). Она предусматривает сезонное перемещение кочевников отдельными небольшими группами (родами, большими семьями) по устойчивым маршрутам на территории, ограниченной предварительными соглашениями. У кочевников при этом имеются постоянные места зимовки, чаще всего в долинах рек, где со временем появляются стационарные поселения – зимники. Зимник первоначально представлял собой временную стоянку с мобильными сооружениями (юрты), где кочевники содержали свои стада в холодное время года. Со временем такой зимник может стать постоянным местом обитания, в котором проживают бедные семьи, не имеющие достаточного количества скота для кочевничества, а также невольники и военнопленные, иноземные купцы и ремесленники. Здесь хранится завоеванная добыча, находятся торжища, ремесленные мастерские, зимние резиденции кочевой знати. В этих поселках сосуществовали торговцы, ремесленники, переводчики, рабы, наемники, а также искатели приключений самого разного происхождения. Некоторым из невольников удавалось получить свободу и влиться в состав довольно обеспеченного «среднего класса» в этих местах обитания. Приск встретил одного из таких персонажей в резиденции Аттилы (Приск Панийский. Взантийская история. Кн. 1 [Готская история]. Фр. 8; цит. по: Латышев, 1890. Т. 1. С. 826).

Рано или поздно такой поселок окружается валами, появляются сельскохозяйственные пригороды. Таким образом, зимник постепенно принимает форму городского центра, как это имело место в средневековых татарских городах, таких как Астрахань и Сарай на Волге, Бахчисарай или Гезлев (сегодня Евпатория) в Крыму ( Плетнева , 1967. С. 50; 1982. С. 36–76; Kazanski , 1991. P. 82, 83). Очевидно, то же происхождение имеет и резиденция Аттилы в дунайских степях, описанная Приском Панийским. Это было поселение больших размеров, здесь находился деревянный дворец гуннского правителя, деревянные хоромы других знатных гуннов, а также каменные бани ( Приск Панийский . Византийская история. Кн. 1 [Готская история]. Фр. 8; цит. по: Латышев , 1890. Т. 1. С. 825, 826).

Как хорошо известно на примере средневековых степных городов-зимников, их население было очень неоднородным. В хазарских городах каждая община имела свой квартал и культовые сооружения, свою администрацию и даже некоторую автономию ( Артамонов , 1962. С. 393–397). С учетом всех этих исторических параллелей можно предполагать, что разнородный археологический материал Танаиса свидетельствует о наличии гуннского зимника. Вероятно, это поселение являлось и центром власти, что и объясняет наличие в его окрестностях «княжеских» захоронений в Синявке, о которых речь шла выше.

Донские степи в постгуннское время

В постгуннское время на Нижнем Дону происходят важные изменения военно-политического характера. Гунны-акациры, владевшие донскими степями, около 463 г. были разбиты коалицией сарагур, оногур/хунугур и урогов (угров?) ( Приск Панийский . Византийская история, Кн. 4. Фр. 30; цит. по: Латышев , 1890, Т. 1. С. 841, 842; см.: Артамонов , 1962. С. 76). Свидетельства авторов второй половины V – VII в. позволяют локализовать сарагур на Северо-Восточном

Кавказе, где они воюют с персами ( Приск Панийский . Византийская история. Кн. 4. Фр. 37; цит. по: Латышев , 1890. Т. 1. С. 843, 844), а урогов/угров где-то на Волге ( Феофилакт Симокатта , 1957. VII.7.1.13; Артамонов , 1962. С. 62–64). Хунугуры Иорданом не локализованы, известно лишь, что они занимаются меховой торговлей ( Иордан , 2001. § 36, 37). Зато у Равеннского Анонима (конец VII – начало VIII в.), использовавшего описание Скифии Иордана (автор сам об этом говорит), страна Оногория находится по соседству с верхней точкой Меотийского болота («Космография» Равеннского Анонима, IV.2; цит. по: Подо-синов , 2002. С. 162). На этом основании оногур/хунугур логичнее всего разместить в Северном Приазовье, близ устья Дона, представлявшего собой удобную дорогу на север, что и объяснило бы их участие в меховой торговле (подробнее: Казанский , 2016; 2017)¹.

Памятники кочевников постгуннского времени на Нижнем Дону очень немногочисленны. Это, в первую очередь, две ингумации в Морском Чулеке близ дельты Дона, недалеко от Танаиса. Погребения содержали женские украшения; в одной могиле в ногах находились элементы парадной конской сбруи. Из одного погребения, возможно, происходит череп со следами искусственной деформации. Оба захоронения, судя по богатству инвентаря, несомненно, относятся к числу «княжеских» и датируются второй половиной V – началом VI в. (полная публикация: Засецкая и др ., 2007). О высоком ранге погребенной в могиле 2 свидетельствуют и два «статусных» золотых браслета с расширенными концами и латинской весовой надписью. Здесь уместно вспомнить посольство сарагур, оногур и урогов, явивишееся в 463 г. в Константинополь с предложением дружбы ( Приск Панийский . Византийская история. Кн. 4. Фр. 30; цит. по: Латышев , 1890. Т. 1. С. 841, 842; Артамонов , 1962. С. 62) и наверняка получившее богатые дары (о дипломатических дарах см. подробнее: Засецкая и др. , 2007. С. 92–95).

Помимо Чулека, золотые калачевидные серьги, скорее всего происходящие из богатого погребения, были найдены в Верхне-Курмоярской, несколько восточнее дельты Дона. Они аналогичны найденным в погр. 1 Морского Чулека и, по всей вероятности, относятся к тому же времени (Там же. С. 12, 13). Недалеко от Танаиса находится и Левенцовка, где обнаружен подкурганный «поминальник» – каменная площадка с вещами, костями животных, редкие и мелкие обломки сожженных костей. Под каменной площадкой была выявлена небольшая яма, также содержавшая вещи. Среди найденных вещей выделяются предметы вооружения: наконечники стрел, копье, фрагмент Р-образной портупейной скобы, пластины панциря, бутероль ножен клинкового оружия, элементы ременной гарнитуры и, вероятно, конской узды: пряжки, накладки, наконечники ремней; фрагменты изрубленных металлических сосудов. Суда по элементам ременной гарнитуры, близкой т. н. геральдической, памятник относится к концу постуннского времени, вероятно, ко второй трети VI в. ( Безуглов, Ильюков , 2007; Казанский , 2020. С. 124. Рис. 13; 14).

Постгуннский Танаис

Наличие около дельты Дона «княжеских» степных погребений постгуннского времени однозначно свидетельствует о существовании в этом регионе какого-то центра власти, «ханский ставки», вероятнее всего, связанной с новыми хозяевами донских степей – оногурами (см. выше). Как мы сейчас увидим, в последнее время появились доказательства, что поселение в Танаисе продолжало существовать и в постгуннское время. Стало быть, совсем не исключено, что оно могло сохранять свои центральные функции для нижнедонского региона.

Существование Танаиса в постгуннское время уже предполагалось – вероятно, именно поэтому исследователи некрополя Танаиса отнесли погребение 44.1992 г. с крупными полиэдрическими серьгами к V–VI вв., т. е. к периоду, охватывающему и эпоху «после Аттилы» ( Арсеньева и др. , 2001. С. 162. Табл. 74: 948, 949 ). Впрочем, следует признать, что серьги с крупными полиэдрическими бусинами существовали уже в гуннское время. Так, украшения с крупной ажурной подвеской полиэдрической формы в Трансильвании известны уже в погребальном контексте горизонта Унтерзибенбрунн (Velt) (L’Or des princes barbares, 2000. Cat. № 21), поэтому танаисские серьги могут быть их подражанием.

Однако в 2012 г. в Западном некрополе Танаиса выявлены и захоронения с вещами бесспорно постгуннского времени. Это, в первую очередь, погребения с инкрустированными пряжками прямоугольной формы, характерными для Европы раннемеровингского времени. Они обнаружены в погребениях 604 и 722.

Погребение 604 представляет собой ингумацию в катакомбе, погребенный был помещен в могилу головой на ЮЗ (рис. 1: 1 ). Инкрустированная пряжка из железа и бронзы (рис. 1: 5 ; 3: 7 ) находилась у позвоночника, в районе пояса, ниже находилась серебряная пряжка (рис. 1: 2 ). Еще две серебряные пряжки обувной гарнитуры найдены на ногах (рис. 1: 3, 4 ), а около головы помещен лепной кувшин (рис. 1: 6 ) ( Беспалый , 2023. С. 326, 327. Табл. 363, 364).

Погребение 722 также является ингумацией в катакомбе, ориентировано головой на ЮЗ (рис. 2: 1 ). В южной части могилы найден стеклянный кубок (рис. 2: 11 ). На поясе находилась инкрустированная пряжка из железа и бронзы (рис. 2: 5 ; 3: 8 ), вместе с бронзовыми заклепками (рис. 2: 6 – 10 ), а также плохо сохранившаяся железная пряжка (рис. 2: 2 ). У правого бедра был обнаружен железный нож (рис. 2: 12 ), а на ногах – две обувные пряжки из бронзы и железа (рис. 2: 3, 4 ) (Там же. С. 399, 400. Табл. 452, 453).

Инкрустированные пряжки с прямоугольной рамкой довольно широко распространены в Европе, особенно на римско-германском Западе (рис. 3: 1, 2, 4 – 6, 9 – 12 ), в Восточной Европе они встречаются крайне редко. Одна такая пряжка происходит из Тюнино, на Верхнем Дону ( Gavritukhin, Radiush , 2018. Fig. 6C: 2 ). Там же найдена золотая пряжка с почковидным инкрустированным щитком, овальным кольцом и довольно масивным язычком ( Gavritukhin, Radiush , 2018. Fig. 6C: 1 ). Она принадлежит к большой серии изделий постгуннского времени, ее различные варианты хорошо засвидетельствованы, в частности, в т. н. княжеских погребениях второй половины V в., таких как могила

Рис. 1. Танаис, погребение 604 (по: Беспалый , 2023. Табл. 363, 364)

Рис. 2. Танаис, погребение 722 (по: Беспалый , 2023. Табл. 452, 453)

Рис. 3. Пряжки с инкрустированной прямоугольной рамкой

• 1    – Пленинг; 2 – Аквасанта; 3 – Блучина; 4 – Дравле-Любляна; 5 – Ландриано; 6 – Тортона; 7 – Танаис, погр. 604; 8 – Танаис, погр. 722; 9 – Лавуа, погр. 319; 10, 11 – Эрп; 12 – Шарлевиль – Мезьер

  • 1,    2, 4, 6 – по: Giostra , 2008. Fig. 1: 7–10 ; 3 – по: L’Or des princes barbares, 2000. Cat. № 33.9; 5 – по: I Goti, 1994. Cat. III.23. Fig. III.64; 7, 8 – по: Беспалый , 2023. Табл. 561: 1, 6 ; 9 – по: Périn , 1996. Abb. 164); 10, 11 – Гос. Эрмитаж, фото А. В. Мастыковой; 12 – по: Périn , 1972. Fig. 13

франкского короля Хильдерика в Турнэ (Tournai), в Валлонии ( Казанский, Мас-тыкова , 2022. Рис. 1: 3, 5 ), или же гепидские захоронения в Апахиде (Apahida), в Трансильвании (L’Or des princes barbares, 2000. № 29, 12; № 30, 8).

В европейском контексте часто пряжки с прямоугольной инкрустированной рамкой имеют почковидный (рис. 3: 9, 10 ) или прямоугольный щиток (рис. 3: 1 – 3, 6 ). Они хорошо известны в меровингских древностях. Время их появления – около 460–480 гг. (поздняя часть протомеровингской хронологической фазы), наибольшее распространение приходится на 470/480–520/530 гг. (ранне-меровингская фаза 1), а время исчезновения соответствует 520/530–560/570 гг. (раннемеровингская фаза 2) ( Legoux et al. , 2016. P. 18. № 142).

Такие пряжки хорошо известны в меровингской Галлии и Германии, в частности в Амьене, Кёльне, Брени (Breny), Арси-Сент-Реститю (Arcy-Sainte-Res-titue), Арментьер (Armentières) (?), Лавуа (Lavoye) (рис. 3: 9 ), Айо (Haillot), Шарлевиль – Мезьер (Charleville – Mezières) (рис. 3: 12 ) ( Werner , 1958. Taf. 11: 1, 2 . Abb. 1: 5 ; Périn , 1972. Fig. 13; Périn , 1996. Abb. 164; Kazanski , 2002. Р. 26). Восточнее, на территории Баварии подобные пряжки происходят из Пленинга (Pliening) (рис. 3: 1 ) ( Giostra , 2008. Fig. 7). Они известны на территории визи-готскoго королевства, в Южной Галлии, например, в могильнике Эрп (Herpes) (рис. 3: 10, 11 ). Встречаются такие вещи и на территории остроготского королевства, в Италии, в некрополе Аквасанта (Aquasanta), в Тортоне (Tortona), Ландриано (Lаndriano) (рис. 3: 2, 5, 6 ) ( Giostra , 2008. Fig. 1; 8; 10), а также в Словении, в могильнике Дравле-Любляна (Dravlje-Ljubliana) (рис. 3: 4 ) (Ibid. Fig. 9). Показательно, что пряжка из Ландриано украшена двумя птичьими головками, развернутыми клювами друг к другу (рис. 3: 5 ). Такой декор типичен для пряжек итало-остроготского типа Крайнбург (Krainburg). Последние известны по находкам в Италии и на территории современной Словении, тогда входившей в состав Остроготского королевства, а также в визиготской Испании и, наконец, в Керчи ( Bierbrauer , 1975. S. 143–145. Taf. LXIV: 4 ; LXIX; LXXVII: 2, 3 ; I Goti, 1994. Cat. III.17). В Италии встречаются и их дериваты ( Bierbrauer , 1975. Taf. LIV; LXIII: 3 ). Вероятно, эти пряжки с птичьими головками производились в каких-то ателье итало-остроготского королевства.

В Центральной Европе прямоугольные инкрустированные пряжки встречаются реже. Можно назвать находки в «княжеской» могиле в Блучине (Blučina) (рис. 3: 3 ), в Южной Моравии, занятой тогда герулами, и в Сентеш-Берекхат (Szentes- Berekhát ), на территории Венгрии, в гепидском погребении ( Werner , 1958. Abb. 5)

В целом, инкрустированные пряжки с прямоугольной рамкой характерны для мужского престижного костюма и часто попадают в погребения с оружием, в частности с «парадными» мечами, как, например, в Блучине, Лавуа, Айо, Шарлевиль – Мезьер, что указывает на высокий статус их владельцев ( Menghin , 1983. № 3, 46, 50, 51). В Северной Галлии такие могилы «воинских» предводителей иногда образуют небольшие территориальные группы, что, вероятно, отражает географию центров власти в раннемеровингском королевстве в момент франкской экспансии. Hапример, в Пикардии, в долине р. Урк (Ourcq), где в могилах с престижным инвентарем в соседствующих некрополях Брени, Ар-си-Сент-Реститю и Арментьер найдены пряжки с инкрустированным декором

( Vallet , 1986. P. 115, 116. Fig. 66: 4, 7 ). Однако танаисские погребения 604 и 722 являются вполне рядовыми и принадлежат, скорее всего, представителям «среднего класса».

Вероятно, к постгуннскому времени принадлежат и некоторые другие захоронения, исследованные в 2012 г. К ним относится погребение 27 – ингума-ция трехлетнего ребенка, судя по описанию, в яме с подбоем, головой на ССВ (рис. 4: 1 ). В нижней части груди погребенного найдена бронзовая антропоморфная фигурка (рис. 4: 2 ), в нижней части живота – цельнолитая бронзовая пряжка с овальной рамкой и вытянутым треугольным щитком (рис. 4: 3 ), а также поясная бронзовая пряжка (рис. 4: 4 ). Также в погребении найдены две бронзовые пряжки обувной гарнитуры (рис. 4: 5, 6 ), в переотложенном состоянии и горло лепного сосуда в заполнении могильной ямы (рис. 4: 7 ) ( Беспалый , 2023. С. 23, 24. Табл. 24). Две находки – антропоморфная фигурка и цельнолитая пряжка – позволяют предположительно отнести данную могилу к постгуннскому времени, хотя оба этих предмета имеют несколько более широкую дату.

Антропоморфные фигурки уже неоднократно рассматривались при изучении древностей эпохи переселения народов. Они хорошо известны в Крыму и на Тамани, на Северном Кавказе, в Танаисе ( Шелов , 1984), на Верхнем Дону, на Средней Волге (см.: Гавритухин и др., 2022). Чаще всего они происходят из женских и детских захоронений ( Мастыкова , 2009. С. 82, 83; 2020. С. 83; Обломский , 2019). Предполагается, что такие фигурки, как и некоторые другие элементы убора, характерны в первую очередь для групп оседлого населения, так или иначе связанных со степными кочевниками ( Мастыкова , 2020. С. 83–85).

Дата этих фигурок является предметом дискуссии, их датируют от гуннского времени до VII в. (подробнее см.: Мастыкова , 2009. С. 82–83; Обломский , 2019). Считается, что они появляются уже в гуннское время. При этом цитируют находку в одном из сооружений Танаиса финального периода существования поселения ( Шелов , 1984), предполагая, что жизнь поселения заканчивается в эту эпоху. Однако наиболее выразительная серия находок в закрытых комплексах приходится на постгуннское время, т. е. на середину V – середину VI в. Назовем такие погребения, как склеп 78.1907 г. в Керчи, наиболее вероятное время заполнения которого приходится на ранний VI в., погребение 4-К на могильнике Мокрая Балка в Пятигорье, погребение 13 некрополя Лермонтовская Скала 2, в том же регионе; погребение 4 некрополя Чми 1 в Северной Осетии, все с выразительным инвентарем постгуннского времени ( Мастыкова , 2009. С. 82–83; Обломский , 2019. С. 215).

Цельнолитые полые пряжки с треугольным щитком и овальной или В-об-разной рамкой хорошо известны в широкой зоне от Кавказа до Скандинавии. Эти пряжки имеют позднеримские прототипы, а их поздние дериваты существуют до начала VII в. В гуннское время подобные находки представлены в кладе Сёсдала в Южной Швеции. Хотя данные пряжки имеют достаточно широкую хронологию, все же, надо отметить, что в постгуннское время они особенно часты. Для постгуннского периода показательны пряжки в погребении 110 могильника Борок-II на Оке, в могиле Хыныслы с монетой 457–483 гг. (Азербайджан); в «княжеском» погребении Былым-Кудинетово в Кабардино-Балкарии;

Рис. 4. Танаис, погребение 27 (по: Беспалый , 2023. Табл. 24)

в погребении 10 могильника Лермонтовская Скала-2 в Пятигорье; в конском погребении 9 на могильнике Дюрсо в Северо-Восточном Причерноморье, а также близкие, но не совсем идентичные пряжки в могильниках Дюрсо (конское погребение 5). Сахарная Головка в Юго-Западном Крыму и Хейлбронн-Бекин-ген (Heilbronn-Bekingen) на Рейне. Поздняя вариация этих пряжек отмечена для 590–620 гг. в погребении 153 аламаннского могильника Сонтхейм (Sontheim) ( Казанский, Мастыкова , 2010. С. 98, там же библиография).

Два из трех погребений постгуннского времени совершены в небольших катакомбах Г-образной формы с небольшой входной ямой и камерой «каплевидной» формы. Погребенные положены головой чаще всего на З – ЮЗ и сопровождаются относительно скромным погребальным инвентарем (керамические, реже, стеклянные сосуды; предметы личного убора, ножи). По мнению Г. Е. Беспалого, эти погребения, скорее всего, связаны с появлением здесь группы населения из Предкавказья ( Беспалый , 2023. С. 450), что, впрочем, требует более развернутой аргументации.

* * *

Итак, в постгуннское время поселение в Танаисе, если опираться на погребальные находки, продолжило свое существование. Вероятнее всего, как и в предшествующую эпоху, в нем проживало оседлое население, а степняки его использовали как зимник. А если принять во внимание близость «княжеского» могильника Морской Чулек, то, скорее всего, Танаис был одним из центров власти в степи, возможно, даже главной ставкой оногурских вождей ( Казанский , 2018. С. 104, 105). Напомним, что подобная ситуация имела здесь место и в более раннее, гуннское время, как о том свидетельствуют находки в Синявке. Таким образом, несмотря на смену населения в нижнедонских степях, Танаис сохраняет свою важную роль как «ханская» ставка и зимник оногур.