Раннесарматское захоронение в Восточном Крыму

DOI:

Цитирование. Кропотов В. В. Раннесарматское захоронение в Восточном Крыму // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2018. – Т. 23, №3.– С. 114–125. – DOI:

Погребальные памятники сарматского времени в степной части Крымского полуострова немногочисленны – ныне в научном обороте находится всего 19 комплексов этого времени [12, с. 22–39]. Столь незначительное количество материала не позволяет осуществлять полноценные исторические реконструкции. Именно поэтому публикация результатов исследования каждого нового захоронения вызывает определенный интерес в научном сообществе.

Данная статья представляет в полном объеме материалы исследования погребения 4, входившего в состав большого археологического комплекса, открытого в 2016 г. на Узунларском валу близ с. Горностаевка Ленинского района Республики Крым отрядом Крымской новостроечной археологической экспедиции ИА РАН под руководством А.А. Супренкова 1. В ходе этих работ были изучены курган эпохи бронзы (?) с полностью разграбленным центральным погребением, каменная постройка античного времени, расположенная на его вершине, комплекс хозяйственных ям, вероятно, синхронный ей, а также ряд разновременных впускных захоронений. Безусловно, самой яркой находкой в этом ряду стало открытие монументального архитектурного сооружения, условно названного «Боспорскими воротами» (рис. 1). Этот объект представлял собой проезд шириной около 5 м через ров перед Узунларским валом, укрепленный с двух сторон массивными каменными стенами, сложенными без применения раствора из крупных рустованных блоков размером до 1 х 0,5 х 0,5 м и более мелких необработанных камней и опиравшимися непосредственно на материковое дно рва, достигавшего на данном участке глубины 4,5 м. Обе стены, вытянутые с ЮЗ на СВ, прекрасно сохранились: их длина 12,5 м (северной) и 10 м (южной), ширина 3,2–3,5 м, высота до 4 м. Каждая из них в юго-западной части дополнена коротким поперечным пристенком шириной 2–2,5 м, длиной 3 м, сложенным из того же материала. Все пространство между стенами было заполнено однородным материковым грунтом с гумусированными прослойками, не содержавшими сколь-либо выразительных находок [16, с. 328–333].

Публикуемое захоронение 4 находилось непосредственно под грунтовой засыпкой проезда, между каменными стенами, на северовосточном склоне рва, на глубине 6,75 м от условного «0» (около 5 м от современной дневной поверхности) и было впущено в материк на 0,15–1,25 м (рис. 2). В качестве погребального сооружения была использована простая подпрямоугольная в плане могила размером 1,9 х 0,6 м, ориентированная поперек склона рва с СЗ на ЮВ. Покойник (женщина 50– 60 лет ²) располагался на дне могилы вытянуто на спине головой на СЗ. При погребении обнаружены: справа от черепа – гончарный сероглиняный кувшин (рис. 3, 1 ); близ него, поверх костей предплечья – гончарная сероглиняная миска с костями животного (рис. 3, 2 ); у юго-западной стенки могилы, под миской – бронзовое зеркало (рис. 3, 3 ) и железный нож (рис. 3, 4 ); около черепа, близ правого виска – две бронзовые серьги (рис. 3, 5 ); у шейных позвонков – гагатовые подвески (рис. 3, 6 ); на запястьях и у голеней – стеклянные бусы (рис. 3, 7 ).

Найденные в могиле вещи очень выразительны и достаточно информативны в хронологическом отношении. В первую очередь, обращает на себя внимание сероглиняная керамика, не типичная для крымских памятников.

Гончарная сероглиняная миска снабжена низким кольцевым поддоном и почти полусферическим туловом с загнутым внутрь утолщенным венчиком; высота изделия 8,2 см, диаметр венчика 21,2 см, диаметр кольцевого поддона 8,1 см, максимальный диаметр тулова 23 см (рис. 4, 2). Данные изделия также типичны для памятников Нижнего Поднеп-ровья и более западных территорий, где являются одним из наиболее популярных типов посуды [4, с. 306; 7, с. 2–3; 8, с. 9]. Для Крыма более характерны их красноглиняные аналоги, датировка которых, в отличие от сероглиняных образцов, определена достаточно точно – их использовали преимущественно в I в. до н. э. – начале/первой половине I в. н. э., в более позднее время бытовали только крас- нолаковые образцы [9, с. 54–56; 17, с. 143 и сл., рис. 10, 8–9; 19, с. 90–91].

Определенную хронологическую информацию дают и другие находки. В частности, круглое плоское бронзовое зеркало из публикуемого комплекса, имеющее диаметр 7,6 см (рис. 4, 4 ), относится к типу VIB по классификации А.М. Хазанова [18, с. 64]. Время появление таких предметов автор отнес к концу III в. до н. э., но период наибольшего распространения датировал I в. до н. э. – I в. н. э. [18, с. 62, 64]. К тому же периоду (в основном I в. до н. э. – I в. н. э.) относят данные зеркала и другие исследователи (см., например: [5, с. 89–91; 15, с. 153; 17, с. 255]).

Обнаруженные в районе шеи покойной гагатовые стрелковидные подвески (4 экз.) имеют почти правильную ромбовидную форму, максимально расширяющуюся в нижней части, ближе к заостренному концу; размеры изделий 1,3-2,5 х 0,7-1,0 см, толщина 0,30,5 см, диаметр сквозного отверстия 0,1 см (рис. 4, 5 ). Е.М. Алексеева появление подобных подвесок относит ко II в. до н. э., однако пик их популярности отмечает в более позднее время – в I в. н. э. [1, с. 18 (тип 84)].

Найденные в погребении бусы представлены двумя типами: бочковидными из глухого грязно-синего стекла (43 экз.; рис. 4, 1а ) и округлыми поперечно-сжатыми из прозрачного бесцветного стекла с внутренней металлической прокладкой (172 экз.; рис. 4, 2b ). Первые в классификации Е.М. Алексеевой соотносятся с типом 28 и датируются III–II вв. до н. э., вторые соответствуют типу 1а по той же схеме, бытовавшему преимущественно в III– I вв. до н. э., но имевшему хождение и в первые века н. э. [1, с. 29, 65].

К сожалению, остальные находки – бронзовые проволочные серьги диаметром 1,8 и 1,4 см (рис. 4, 3 ) и железный нож с прямой спинкой длиной 11 см (рис. 4, 6 ) – узких датировок не предусматривают.

Сопоставление приведенных выше определений указывает на наиболее вероятную датировку комплекса I в. до н. э. (скорее всего, второй половиной или концом этого столетия) и, возможно, началом I в. н. э.

Стратиграфическое положение погребения 4 бесспорно свидетельствует о том, что оно предшествовало по времени сооружению монументального проезда на Узунларском валу. Следовательно, строительство «Боспор-ских ворот» следует отнести к более позднему периоду, вместе с тем допуская, что временной промежуток между захоронением и последующим строительством «ворот» мог быть незначительным. В настоящее время автором раскопок ведется обработка коллекции, которая позволит сделать более аргументированное заключение относительно времени сооружения этого объекта.

Что касается этнокультурной атрибуции открытого во рву погребения, то такие черты погребального обряда, как ориентация покойного в северный сектор, использование для погребения простой подпрямоугольной в плане могилы, индивидуальность захоронения, состав и размещение погребального инвентаря и т. д., типичны для синхронных раннесарматских захоронений Северного Причерноморья, ближайшие из которых известны всего в 10 км к западу от Узунларского вала, в окрестностях с. Астанино [11, с. 18–24]. Единственное отличие описываемого комплекса заключается в использовании для погребения не курганной насыпи, а склона земляного вала/рва.

Привлекает внимание тот факт, что все известные на сегодняшний день раннесарматские погребения Степного Крыма расположены цепочкой вдоль северной границы региона по побережью Черного моря и Сиваша – от Перекопского перешейка до мыса Тарханкут на западе и Узунларского вала, считающегося западной границей Боспорс-кого царства, на востоке (рис. 5) [12, с. 22 и сл.]. Такое размещение, по-видимому, маркирует путь кочевников из Поднепровья – одного из основных районов их расселения – к городским центрам Северо-Западного Крыма и Керченского полуострова, в результате прямых контактов с которыми к сарматам попадали предметы античного производства: гончарная керамика, ювелирные украшения, фибулы, бусы и проч., широко известные в их захоронениях.