Типы персональных украшений и структура погребального комплекса Сунгирской стоянки: хронологические аналогии

Открытие уникальных сунгирских погребений стало одним из самых ярких событий в истории не только отечественной, но и мировой археологии палеолита второй половины XX в. В 1964 г. была открыта могила № 1 с захоронением мужчины, а в 1969 г. – могила № 2 с парным погребением мальчиков. Хорошая сохранность могил позволила максимально точно для методического уровня полевых исследований середины XX столетия зафиксировать археологический контекст костных останков погребенных, персональных украшений и иного сопроводительного инвентаря ( Бадер , 1998).

Сунгирский погребальный комплекс имел сложную структуру. Помимо «основных погребений» – одиночного погребение мужчины (Сунгирь 1) (рис. 1) и двойного погребения мальчиков-подростков (Сунгирь 2 и 3) (рис. 2) в могилах зафиксированы и парциальные погребения: женский череп (Сунгирь 5) ( Бадер , 1967. С. 151; 1998. С. 34–37) над захоронением мужчины, посткраниальный скелет (Сунгирь 6) ( Бадер , 1998. С. 51–64) над погребениями подростков, диафиз бедренной кости человека, вероятно, мужчины (Сунгирь 4), который был положен рядом со старшим мальчиком. Тела мужчины и мальчиков были уложены в могилы вытянутыми на спине, подростки – по одной линии голова к голове. Положение тела человека, погребенного над детской могилой, не подлежит точному определению по причине плохой сохранности костей посткраниального скелета.

Дно сунгирских могил было посыпано углем, поверх него – охрой. Тела погребенных также обильно были посыпаны охрой. О. Н. Бадер зафиксировал не менее двух таких горизонтов охры помимо охристой подсыпки на дне могилы. Это могло свидетельствовать о том, что люди были не только в одежде, но и поверх них было уложено специальное покрывало. И охра, и уголь простирались по всей площади могильной ямы.

По количеству обнаруженных украшений из бивня мамонта основные погребения Сунгирской стоянки не имеют аналогов в археологии палеолита Европы. В захоронении мужчины было найдено около 3500 бивневых бусин, а в погребении мальчиков — около 10 000 подобных украшений (Там же. С. 85). При этом бусины находились в определенном порядке, образуя на голове, руках, ногах и туловищах умерших наборные составные украшения, многие из которых сохранили свое положение in situ ( Хлопачев, Базилевич , 2024). В погребении мальчиков в определенном порядке были размещены древковое оружие и другие предметы охотничьего вооружения ( Хлопачев, Базилевич , 2023; Базилевич , 2023).

Анализ археологической стратиграфии культурного слоя Сунгиря на участке расположения погребального комплекса позволяет сделать предположение о более позднем времени захоронения женского черепа (Сунгирь 5) и останков человека (Сунгирь 6) по сравнению с периодом погребений мужчины и подростков соответственно ( Гаврилов и др. , 2024). Основные погребения относятся ко времени 28–29 тыс. л. н. (некал.), тогда как женский череп имеет дату около 26 тыс. л. н. (некал.). Таким образом, сунгирский погребальный комплекс имеет не только сложную пространственную организацию, но, вероятно, и протяженную историю формирования.

Рис. 1. Сунгирский погребальный комплекс, могила № 1

1 – верхний ярус, вид сбоку на череп Сунгирь 5 в культурном слое; 2 – нижний ярус, погребение мужчины (Сунгирь 1). Рисунок

К. Н. Никахристо (архив О. Н. Бадера)

Рис. 2. Сунгирский погребальный комплекс. Могила № 2, нижний ярус (дети Сунгирь 2 и 3). Рисунок К. Н. Никахристо (архив О. Н. Бадера)

До настоящего времени погребальный комплекс стоянки Сунгирь традиционно рассматривался как уникальный и самобытный. О. Н. Бадер не видел прямых аналогий как специфичным для Сунгирской стоянки формам бивневых бусин, так и самому погребальному обряду в известных ему материалах европейского палеолита ( Бадер , 1998. С. 127). При этом одной из «характернейших особенностей» погребального ритуала как на Сунгирской стоянке, так в палеолите в целом он считал помещение умершего «на красную землю, красную краску или густо посыпать его красной охрой сверху». Исследователь допускал, что «красная краска могла символизировать огонь». При этом О. Н. Бадер, опираясь на археологические и этнографические данные, считал, с некоторыми оговорками, что особенности погребального ритуала не могут являться надежным этнокультурным или хронологическим признаком ( Бадер , 1967. С. 146).

В настоящее время данное утверждение может быть скорректировано. Сунгирские погребения, при всей очевидной уникальности этого комплекса, не должны рассматриваться без отрыва от общего культурного контекста раннего верхнего палеолита Европы. Кроме того, с момента открытия сунгирских погребений существенно расширились инструментальные возможности для оценки и уточнения их абсолютного возраста и длительности функционирования ( Kuzmin et al. , 2022). Был накоплен огромный массив археологических материалов, характеризующих в том числе пространственную организацию и погребальный инвентарь погребений ( Riel-Salvatore, Gravel-Miguel , 2012). Новые данные, в частности, заставили исследователей по-новому взглянуть на бивне-вые бусины как на массовый археологический источник для решения проблем верхнего палеолита Европы ( Hanh , 1995; Conard , 2003; Sheer , 1985; 1995; и др.).

Место Сунгирской стоянки в структуре палеолита Европы

Сунгирская стоянка – это памятник ранней поры верхнего палеолита Восточной Европы. Анализ имеющегося массива радиоуглеродных дат позволил ограничить его диапазоном от 30 до 26 тыс. л. н. (некал.) ( Kuzmin et al. , 2022; Гаврилов и др. , 2024). На территории Восточной Европы это время конца ранней поры верхнего палеолита, когда здесь были представлены такие культурные традиции, как ориньякская, ранний граветт, а также городцовская и стрелецкая археологические культуры.

По времени Сунгирская стоянка относительно синхронна стоянкам финального ориньяка в Западной и Центральной Европе, памятникам финального се-лета Центральной Европы и раннему граветту Центральной и Южной Европы.

Сунгирь традиционно относится к стрелецкой археологической культуре. Однако существует точка зрения, впервые сформулированная Г. П. Григорьевым, о том, что Сунгирь – ориньякский памятник (Grigoriev, 1990). Ее поддержали Р. Уайт (White, 1993), а также А. Е. Матюхин (Матюхин, 2006) и, с некоторыми оговорками, М. В. Аникович (Аникович и др., 2007). Недавно Р. Диннис и соавторы также выступили с критикой отнесения Сунгирской стоянки к стрелецкой культуре, однако ими не было сформулировано четкое определение ее культурной принадлежности (Dinnis et al., 2021). По нашему мнению, культурная атрибуция Сунгиря как памятника стрелецкой археологической культуры остается верной, но нуждается в двух существенных дополнениях, а именно: 1) сунгирская материальная культура – это проявление позднего (второго) этапа стрелецкой культурной традиции, имеющая точки соприкосновения с городцов-ской археологической культурой; 2) стрелецкая культура может рассматриваться в качестве восточноевропейского аналога т. н. финального селета Центральной Европы (Gavrilov, 2017)2.

Такая культурно-хронологическая оценка материалов Сунгирской стоянки хорошо согласуется c современными представлениями о том, что 29–28 л. н. (некал.) является временем, когда на территории Европы появляются одиночные и коллективные погребения, при совершении которых в большом количестве использовалась минеральная краска (охра), персональные украшения, а в некоторых случаях – орудия и предметы вооружения ( Henry-Gambier , 2013; Pettitt , 2011; и др.).

Таким образом, сунгирский погребальный комплекс с богатым набором бусин из бивня мамонта следует рассматривать прежде всего в контексте материалов конца ранней поры верхнего палеолита Европы.

Формы бусин и структура погребального комплекса Сунгиря

Бусины из бивня мамонта в погребальном комплексе Сунгирской стоянки, согласно О. Н. Бадеру, делятся на две категории: бусины-подвески и бусины-нашивки, которые представлены несколькими близкими друг к другу вариантами (рис. 3): тип 1 – подпрямоугольные в плане, с округленными краями изделия с симметричными вырезами с обеих сторон и двусторонним отверстием посередине; тип 2 – изделия, представлявшие разновидности типа 1, с более скругленными формами и миниатюрностью, с отверстием по центру, но без поперечного надрезания в средней части изделия; тип 3 – короткие, плоские, иногда достаточно массивные бусины-подвески овальной или подпрямоугольной формы, но непременно с одним закругленным, уплощенным концом, на котором находится маленькое круглое отверстие ( Бадер , 1978. С. 169). «Специфичными» для Сун-гирской стоянки он считал бусины-нашивки типа 1 и 3. Другие формы украшений рассматривались им как широко представленные на палеолитических памятниках Европы и Сибири, входящих «в состав разнородных культурных комплексов» и нигде не составляющих их специфической особенности (Там же. С. 207). Среди бивневых бусин-подвесок исследователь выделял изделия в виде «атрофированного зуба оленя» (Там же. С. 168, 207. Рис. 113: 30 ) и украшения с изогнутым краем и прямо обрезанным концом. Последние О. Н. Бадер также рассматривал в качестве специфических сунгирских типов (Там же. Рис. 113: 28, 29 ).

Проведенный недавно технико-морфологический анализ бусин из погребений Сунгирской стоянки показал, что описанные О. Н. Бадером формы являются самостоятельными типами изделий, которые входили в состав низок – составных, наборных украшений, в которых они использовались в качестве элементов для построения ритмических композиций (Хлопачев, 2024). Помимо них в конструкции наборных украшений в низках использовались тонкие, плоские, прямоугольные в плане бусины с небольшим отверстием в центре, а также бусины, обладавшие свойственной только им индивидуальной формой.

Хронологически значимой формой украшений, указывающей на «ори-ньякское» время существования Сунгирской стоянки, справедливо считаются бусины типа 3 (рис. 3: 1б ), которые по своим морфометрическим параметрам и технике изготовления в целом соответствуют «корзиновидным» украшениям – форме бусин-подвесок, широко представленной на стоянках развитого (позднего) ориньяка на всей территории Европы ( White , 1993). Наличие в материалах погребений Сунгирской стоянки не классических, а «переходных» форм бусин между «корзиновидными» и «каплевидными», является скорее хронологическим признаком этих украшений, поскольку их датировка в погребениях Сунгиря соответствует возрасту культурных слоев «ориньяк/ранний граветт» (28–27 тыс. л. н.) в стратифицированных пещерных памятниках Южной Германии ( Conard , 2003). Определенное сходство между украшениями раннего верхнего палеолита Германии и Сунгирской стоянкой, по нашему мнению, проявляется и в особенностях структуры наборных украшений из бивня мамонта. В материалах из стратифицированных слоев развитого ориньяка на стоянках Южной Германии «корзиновидные» бусины сопровождаются представительными сериями бусин стандартизованной, специфичной формы, с двумя отверстиями на концах – форме украшений, отражающих региональную специфику Южной Германии (Ibid. P. 21). На Сунгирской стоянке состав бусин, входящих в наборные украшения, аналогичен общей структуре предметов данной категории из ориньякских памятников Южной Германии (рис. 4). В данном случае, речь идет о сочетании бусин типа 3 и бусин с вырезами со стороны широких поверхностей (тип 1) – столь же морфологически сложной, специфичной и массовой (представленной многими тысячами находок) ( Бадер , 1978. С. 206) формой украшений, что и бусины с отверстиями на концах на немецких памятниках. Наличие в материалах Сунгиря уплощенных бусин округлой и подпрямоугольной формы без вырезов, с отверстием в центре еще более усиливает это сходство в структурах наборных украшений. Аналогичные по форме бусины (рис. 4) рассматриваются как характерная черта материалов ранней поры верхнего палеолита той же Южной Германии ( Conard , 2003; Scheer , 1995). Следует отметить, что известны они и на ориньякских памятниках Восточной Европы, в частности – на стоянке Костёнки 1, слой III (Верхний палеолит: образы, символы, знаки…, 2016. С. 157). Общим является и использование в составных украшениях из бивневых бусин зубов хищников с отверстиями на конце. Причем в случае с Сунгирской стоянкой подобная структура наборных украшений обнаруживается как в материалах из культурного слоя, так и в погребениях – в контексте единых составных украшений.

К проявлению определенной региональной специфики можно отнести присутствие в наборе отдельных составных украшений сунгирских погребений подростков тонких прямоугольных бусин с отверстием в центре. Подобные бусины позднее представляли собой массовый вид украшений на стоянках поздней поры верхнего палеолита на территории Восточной Европы ( Хлопачев ,

2006. С. 133–234), но не получили распространения на памятниках Западной Европы – ни в раннюю и среднюю поры верхнего палеолита, ни в мадленское время ( Scheer , 1995).

Использование в качестве личных украшений зубов животных и бусин из бивня мамонта является отличительной чертой погребений раннего верхнего палеолита Восточной Европы. По этому признаку они сближаются с центральноевропейскими, известными на моравских памятниках раннего граветта. В Центральной Европе – это стоянки т. н. павловьена: Пшедмости, Дольни Вестонице I и II, Павлов. К периоду позднего граветта относится парциальное погребение останков взрослого мужчины из стоянки Брно 2 ( Oliva , 2017. P. 104).

Особенности структуры сунгирского погребального комплекса и в этом отношении следует рассматривать в общем контексте подобных погребений ранней поры верхнего палеолита Европы. И в Центральной, и в Западной Европе они связаны с памятниками раннего граветта ( Riel-Salvatore, Gravel-Miguel , 2012. P. 325).

Целая серия погребений граветтийского времени была открыта на территории Юго-Западной Франции (Кро-Маньон, Ложери-Бас, Дурути, Сен-Жер-мен-ла-Ривьер) и Лигурийского побережья Италии (пещеры Гримальди, Арене Кандиде), при совершении которых в качестве элементов составных украшений использовались раковины моллюсков и зубы животных ( May , 1962; Kölbl , 2003). Структурно раковины моллюсков в составе украшений в данном случае играли ту же роль, что и бивневые бусины в украшениях обитателей стоянок Центральной и Восточной Европы.

В Восточной Европе, на территории современной России, в раннем верхнем палеолите погребения помимо Сунгиря известны в Костёнках на стоянках го-родцовской археологической культуры – Костёнки 14 и 15. Культурная принадлежность всех этих памятников – не граветтская, что сразу отличает их в этом отношении от верхнепалеолитических погребальных памятников зарубежной Европы.

Для оценки контекста персональных украшений погребенных на Сунгире людей необходимо учитывать несколько принципиальных моментов. Во-первых, известные нам ранневерхнепалеолитические погребальные комплексы Европы, в которых содержатся останки не одного, а нескольких умерших людей, можно рассматривать в качестве композиций, состоящих из отдельных погребений и подчиненных определенной логике, которая выражается в их

Рис. 3 (с. 14). Личные украшения из бивня мамонта Сунгирской стоянки

1 – серийные стандартизованные формы бусин ( а – тонкие прямоугольные с отверстием в центре (тип 4), ГВСМЗ–В-33898/4745; б – «корзиновидные» (тип 3), ГВСМЗ–33898/6537; в – округлые с уплощенные с отверстием в центре без выреза (тип 2), ГВСМЗ–33897/2089; г – подпрямоугольные с симметричными вырезами с обеих сторон и двустороннним отверстием посредине (тип 1), ГВСМЗ–33897/1439); 2 – низка из бивневых бусин типа 1 с включением разделительных бусин типов 2 и 3 из погребения младшего мальчика ( а – общий вид; б – участок низки с «перекрещивающимся» рельефом и включением округлой плоской бусины; в – участок низки из бусин типа 1 с включением «корзиновидной» бусины-подвески. ГВСМЗ–В-33898/8123)

Рис. 4. Личные украшения из зубов животных ( 1–4 )

и бивня мамонта ( 5–23 ) ориньякской стоянки Холе-Фельс (Германия)

1–4 – зубы животных с отверстием на конце; 5, 6 – «корзиновидные» бусины; 7–20 – бусины с двумя отверстиями на концах; 21 – подпрямоугольная бусина с отверстием в центре; 22, 23 – бусины округлой формы с отверстием в центре (по: Conard , 2003. P. 39. Taf. 2.3: 7–29 )

пространственном расположении, в позах самих погребенных, а также в наличии или отсутствии захоронений части/частей костного скелета. Сунгирские погребения в данном случае – наиболее яркое проявления этой закономерности, однако погребения из Кремс-Вахтберг или из Барма Гранде также подчинены ей, подробнее это обстоятельство рассмотрено ниже. Во-вторых, каждый погребальный комплекс уникален, однако эта уникальность проявляется в оригинальном сочетании его элементов, которые, взятые сами по себе, могут повторяться как в отдельных погребениях, так и в некоторых археологических объектах поселений. В-третьих, необходимым методическим условием изучения археологического контекста персональных украшений на уровне конкретного погребения является установление корреляции типов украшений, а также их пространственного расположения в могиле с такими признаками, как возраст и пол погребенного, поза, в которой он был похоронен, ориентировка и т. п. данные, которые традиционно учитываются при изучении погребальных комплексов.

В настоящее время, по данным П. Петита, в Европе известно около 50 погребений, относящихся к средней поре верхнего палеолита ( Pettitt , 2011. P. 150). Комплексов, включающих захоронения полных останков нескольких умерших людей, – значительно меньше. К ним можно отнести: 1) тройное погребение из стоянки Дольни Вестонице II; 2) погребальный комплекс стоянки Кремс-Вахтберг; 3) погребальный комплекс стоянки Барма Гранде (Бальци Росси, Гримальди), включающий тройное погребение; 4) двойное погребение из стоянки Грот Фанчиулли (Бальци Росси, Гримальди); 5) сунгирский погребальный комплекс. Одиночные погребения – более многочисленны, их количество достигает полутора десятков (Ibid. Tab. 6.2). Более всего представлены парциальные погребения, не считая разрозненных находок отдельных костей и зубов человека в культурном слое стоянок.

Сунгирский погребальный комплекс объединяет в себе все перечисленные виды погребений в качестве своих составных элементов.

По сложности пространственной организации сунгирскому комплексу ближе всего погребальный комплекс из пещеры Барма Гранде. Как и в Сунгире, в Барма Гранде были открыты одиночные и коллективное погребение, а также захоронение части человеческих останков. Однако конкретное расположение отдельных могил, как и половозрастной состав погребенных, отлично от сун-гирских. Погребальный комплекс Барма Гранде, так же как и в Сунгире, уникален и по-своему примечателен.

Во время раскопок в Барма Гранде было открыто шесть захоронений: три одиночных и одно тройное. Одиночные захоронения были представлены двумя полными и одним парциальным ( Formicola , 1989). В полных захоронениях были обнаружены костные останки взрослых мужчины (BG1) и женщины (BG5). Парциальное захоронение включало в себя только нижние конечности взрослого мужчины (BG6). По образцам кости из этого последнего была получена дата OxA-10093: 24 800 ± 800 л. н. ( Formicola et al. , 2004). В тройном захоронении были зафиксированы костные останки трех человек – одного взрослого мужчины (BG2) и двух подростков, предположительно, мужского (BG4) и женского (BG3) пола. По мнению М. Мусси, все погребения были сделаны примерно в одно время ( Mussi , 1986). На это указывают: одинаковая ориентация одиночных захоронений вдоль длинной оси пещеры; положение всех похороненных в тройной могиле людей головами в одну сторону, близко к одной из стен пещеры, а именно – восточной; сходство погребального инвентаря из всех могил; непосредственная близость погребений женщины BG5 и нижних конечностей мужчины BG6.

Интересно взаимное расположение могил и погребенных останков людей из Барма Гранде. Мужчина BG1 и женщина BG5 были похоронены при входе в пещеру и в ее тыловой части соответственно. Несмотря на неровности общего контура пещерной полости, их тела были положены практически на одной линии, примерно совпадающей с направлением север – восток, и, что представляется очень интересным, были ориентированы головами навстречу друг другу. Мужчина лежал вытянуто на спине, женщина – на левом боку, с разворотом туловища вправо, с положенной правой рукой, согнутой в локте, под головой. Тройное же погребение располагалось почти посередине между этими могилами, и его ориентировка была прямо перпендикулярна линии, вдоль которой были расположены указанные одиночные погребения. Люди, захороненные в тройном погребении, были уложены головами на восток.

Костные останки людей из тройного погребения были окрашены охрой. Мужчина BG2 лежал на спине справа от группы подростков (BG3 и 4), которые, в свою очередь, были уложены на левый бок в согнутом положении, лицом к мужчине. Голова мужчины была повернута влево от лежащих справа от него подростков.

В непосредственной близости от захоронения женщины BG5 располагалось, как уже указывалось выше, парциальное погребение нижних конечностей мужчины BG6. Кости находились в анатомической связи и лежали на поверхности, интенсивно окрашенной древесным углем. Пятно угля имело овальную форму в плане и довольно крупные размеры, в поперечнике достигавшие и даже превышавшие 1 м. Следов воздействия огня на костях не зафиксировано ( Formicola , 1989). Это погребение примыкало к нижней части могилы, куда были помещены ноги женщины BG5. Взаимное расположение погребений BG5 и 6 свидетельствует о весьма вероятной пространственной связности между ними.

Ближайшим аналогом тройного погребения из Барма Гранде следует считать тройное же погребение из стоянки Дольни Вестонице II. По образцам угля, из заполнения могилы были получены три радиоуглеродные даты в диапазоне от 25 до 27 тыс. л. н. ( Svoboda et al. , 2002). Все похороненные в ней люди были молодыми мужчинами. Их тела обитатели стоянки уложили бок о бок, в центре, как предполагалось ранее, была положена женщина³. Левое (DV13) и центральное (DV15) тела были уложены на спину, а правое (DV14) – на живот. При этом голова правого мужчины была повернута вправо от остальных погребенных – черта, сближающая могилу из Дольни Вестонице II с могилой из Барма Гранде. Правая рука DV13 была протянута к центральному телу и касалась лобковой области DV15. Эта поза также отделяла людей DV13 и 15 от DV14, подобно тому, как положение на боку центрального и левого индивидуумов, погребенных в Барма Гранде, отделяло их от правого похороненного мужчины. Интересно, что и в Барма Гранде, и в Дольни Вестонице II первыми в могилу были положены центральные тела.

В отличие от тройного погребения из Барма Гранде, а также от сунгирского погребального комплекса, тройная могила из Дольни Вестонице II не отмечена сплошной окраской дна и костяков охрой. Минеральным красителем были отмечены только зоны головы и таза. Эта же черта характерна для всех известных погребений павловьена, в которых содержались полные костные останки людей. В Восточной Европе, напротив, охра распространялась по всей площади дна могильной ямы, как в Сунгире, так и на уже упоминавшихся выше памятниках городцовской археологической культуры.

Могильный комплекс стоянки Кремс-Вахтберг не столь сложен в пространственном отношении, как в Сунгире или Барма Гранде. Кроме того, в двух могилах, обнаруженных при раскопках этого поселения, были зафиксированы костные останки младенцев, что резко выделяет Кремс-Вахтберг на фоне остальных памятников раннего верхнего палеолита. Здесь были открыты две могилы. В первой лежали два полных скелета новорожденных детей, буквально погруженных в охру. Оба тела были положены в могилу в сильно скорченном положении, бок о бок, головами на север. Скелеты были перекрыты лопаткой мамонта, имевшей следы воздействия огня и частично преднамеренно фрагментированной. Под лопаткой был зафиксирован также фрагмент бивня. Перекрытие могилы лопаткой мамонта имеет прямую аналогию с женским погребением на стоянке Дольни Вестонице I (Oliva, 2017. P. 104). Могила 2 находилась в 1 м к северу от могилы 1. В ней был обнаружен костяк новорожденного младенца, также в сильно скорченной позе, в охре, головой на юг. Обе могилы располагались на одном и том же стратиграфическом уровне, поэтому можно предполагать их относительную синхронность. Культурный слой, к которому относятся могильные ямы, имеет радиоуглеродный возраст в пределах 27–26 тыс. л. н. (Einwögerer et al., 2006; 2008). Очень показательна ориентировка погребенных головами навстречу друг другу, что напоминает взаимную ориентировку погребенных детей в Сунгире, а также мужчины и женщины в пещере Барма Гранде.

Интерес представляет также и тот факт, что большинство людей, похороненных в рассмотренных погребальных комплексах, были уложены с ориентировкой вдоль линии север – юг, с большим или меньшим отклонением от нее. Исключение представлено только тройным погребением из Барма Гранде, которое было создано с явным расположением поперек линии одиночных погребений.

Заключение

Сунгирский погребальный комплекс в настоящее время входит в ряд немногочисленных захоронений раннего верхнего палеолита Европы, для которых характерно наличие нескольких погребений людей, одиночных и коллективных, в некоторых случаях дополненных парциальными, которые были пространственно взаимосвязаны.

Преднамеренный (своеобразный) порядок взаимного расположения умерших позволяет рассматривать погребальный комплекс Сунгирской стоянки в качестве особого сакрального объекта, отличного от могильников более поздних эпох.

Такие черты погребального обряда на Сунгирской стоянке, как активное использование охры для посыпки умерших и присутствие в захоронениях личных наборных украшений из бивня мамонта, составленных из бусин разных типов, одни из которых отражают локальную/региональную специфики памятника, а другие – соответствуют формам, присущим развитому ориньяку на всей территории Европы (рис. 3; 4), находят соответствие в материалах памятников верхнего палеолита, существовавших на территории Европы около 29–27 тыс. л. н.

Имеющиеся в настоящее время данные о радиоуглеродном возрасте сун-гирских погребений позволяют рассматривать их как наиболее древние (хотя и незначительно) по сравнению с известными захоронениями раннего граветта Западной и Центральной Европы.