Женщины и возрождение православия в Сталинградской области в 1943-1953 годах

В истории государственно-церковных отношений в СССР в 1943–1953 гг. современными исследователями всесторонне изучены причины изменения вероисповедного курса советского правительства, освещена патриотическая деятельность Русской православной церкви (далее – РПЦ) в годы Великой Отечественной войны, дана характеристика региональных особенностей восстановления отдельных православных епархий (Сталинградской епархии в том числе), выстраивания взаимоотношений местных органов власти и духовенства [12; 14–16]. Однако до настоящего времени вопрос о том, какие социальные группы принимали участие в возрождении православия на Нижней Волге, каков вклад женщин в этот процесс, остается малоизученным.

В период Сталинградской битвы на прифронтовой и оккупированной территории области возобновляют работу 16 православных церквей и молитвенных домов. На 1 июля 1944 г. уже действовало 18 приходов в Сталинградской области [14, с. 119]. Свидетельством широкого религиозного подъема стала активная подача ходатайств верующих об открытии храмов в 1943–1950-х гг. в органы вла- сти. Уполномоченный Совета по делам РПЦ при СНК СССР по Сталинградской области (далее – СДРПЦ) С.Б. Косицын в отчетах Совету подчеркивал, что во многих случаях прошения об открытии церквей в области подписывали женщины 1910–1914 гг. рождения, которые молились за своих мужей, как живых, находившихся на фронте, так и погибших [5, л. 3]. Хотя иногда и молодежь активно участвовала в таких акциях. Так, на заявлении 1945 г. об открытии церкви в с. Житкур Эльтонского района стояло 400 подписей. Из них 35 % принадлежало молодежи, в том числе и комсомолкам [1, с. 292].

На 1 февраля 1945 г. из 75 районов Сталинградской области такие заявления поступили из 69 районов [1, с. 301–309, 310; 14, с. 254]. В Хоперском и других районах верующие требовали от местных властей возврата им закрытых в 1930-х гг. церквей [6, л. 12]. Под давлением верующих процесс ограниченного открытия храмов в области шел по восходящей до 1947 года. На 1 января 1947 г. в области было зарегистрировано 42 православных храма (29 церквей и 13 молитвенных домов). Из них не действовали продолжительное время (от 5 месяцев до года) 8 культовых зданий из-за отсутствия духовенства. В течение 1947 г. поступило к уполномоченному 19 заявлений об открытии церквей, в 1948 г. – 24, 1949 – 17, 1950 – 9, 1951 – 8, 1952 – 8, но все они были отклонены [16, с. 255–256, 262]. На рубеже 1940–1950-х гг. уполномоченный вновь отмечал, что ходатайствуют об открытии храмов в основном женщины [9, л. 16]. В документах иногда встречаются имена активных верующих. В частности, в г. Калач-на-Дону в 1943 г. был открыт Никольский молитвенный дом благодаря Д.И. Патриной (1881 г. р.), которая до середины 1950-х гг. была бессменной помощницей церковного старосты [13, л. 129].

В отчетах уполномоченного зачастую подчеркивалась большая роль монахинь закрытых монастырей Нижней Волги и Дона в организации подачи заявлений об открытии храмов в Молотовском, Вязовском, Сарпинс-ком и других районах в течение ряда лет. Так, монахини бывшего Усть-Медведицкого монастыря (г. Серафимович) организовывали сбор подписей под заявлениями об открытии церкви в ст-це Скуришенской Кумылженского района: в 1947 г. – 1 заявление (170 подписей); в 1948 г. – 1 заявление (40 подписей); в 1949 г. – 1 заявление (20 подписей); в 1951 г. – 1 заявление (25 подписей). В с. Березовка Вязовского района: в 1949 г. – 1 заявление (20 подписей); в 1950 г. – 1 заявление (5 подписей); в 1951 г. – 2 заявления (по 20 подписей). Организаторы заявлений – монахини бывшего Кра-ишевского монастыря [2, л. 113].

В связи с малочисленностью открытых храмов в области верующие собирались по домам на нелегальные богослужения. В 1943– 1953 гг. такие службы проходили под руководством монахинь бывших монастырей в Ба-лыклейском, Добринском, Дубовском, Еланском, Ждановском, Иловатском, Калачовском, Киквидзенском, Ждановском, Мачешанском, Михайловском, Лемешкинском, Ольховском, Раковском, Сарпинском, Сиротинском, Фрунзенском, Эльтонском районах Сталинградской области [1, с. 49, 289, 298; 8, л. 70].

Одной из причин медленного открытия, а затем и снятия с регистрации открытых храмов в Сталинградской области стала острая нехватка кадров православного духовенства, подвергшегося в 1920–1930-х гг. массовым репрессиям. В таких условиях рост влияния монахинь среди верующей части населения области был объективно предопределен. Начиная со II квартала 1945 г. верующие систе-

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ матически ходатайствовали о регистрации для церковных служб вместо священников монахинь. Как отмечала О.Ю. Редькина, такой шаг вряд ли был возможен не только по причине нарушения канонических правил, но и в связи с тем, что среди монахинь было довольно широко распространено негативное отношение к патриаршей церкви, которую они считали «безблагодатной и не свободной от государства» [16, с. 266].

Однако вряд ли взаимоотношения монахинь и епархиальных властей были только негативными. Весной 1947 г. архиепископ Филипп ходатайствовал перед властями и Московской патриархией о восстановлении женского монастыря в Серафимовиче, где проживало 50 монахинь. Помещения бывшего Усть-Медведиц-кого монастыря использовались районной электростанцией; церковь была разрушена, остался один небольшой дом, сохранена ограда монастырского кладбища. В восстановлении монастыря было отказано [18, л. 66].

В начале 1950-х гг. в приход Казанской церкви Сталинграда входило 60 бывших монахинь, в приход Успенской церкви Сталинграда – 12, в г. Серафимовиче – 40, в Камышине – до 15, в г. Урюпинске – до 10. Они выполняли обязанности псаломщиков, пономарей, алтарщиц, были просфорнями, певчими в хорах. В частности, в Казанской церкви один из хоров состоял только из 10 бывших монахинь. В начале 1950-х гг. некоторые монахини ходили по селам и исполняли религиозные требы на домах верующих: в Сталинграде – 10, Серафимовиче – 7, Камышине – 3. Монахини не только проводили в домах верующих церковные чтения, богослужения, но и служили панихиды на кладбищах, крестили младенцев [13, л. 128, 133].

Проблема нехватки подготовленных церковнослужителей, особенно псаломщиков, с позволения епархиального руководства решалась следующим образом: была распространена практика исполнения псаломщицких обязанностей не только монахинями, но и вдовами священников и прихожанками. В частности, Ниссова Людмила Александровна с 1944 г. была вольнонаемным псаломщиком в Троицком молитвенном доме г. Ленинска; Агаркова Ирина Даниловна – в Покровской церкви с. Заплавное Средне-Ахтубинского района с 1945 г.; Тищенко Пелагея Семенов-на– в Покровском молитвенном доме с. Средняя Ахтубас 1948 г.; Титкова Параскева Ивановна – в Серафимовском молитвенном доме п. Котельниково с 1949 года [17, л. 19].

Интерес к религии и церкви проявляли не только престарелые женщины, но и девушки. В середине 1940-х гг. в Покровской церкви г. Урюпинска 12 девушек образовали в приходе сестричество, которое помогало поддерживать порядок и тишину во время богослужения в храме [1, с. 312].

Новым явлением в социокультурной жизни общества, начиная с середины 1940-х гг., свидетельствовавшим о религиозном подъеме, стало массовое, открытое празднование христианских праздников – Рождества и Крещения Христова, Пасхи. До 1948 г. религиозные праздники отмечались почти во всех селах области, даже где не было открытых церквей, благодаря монахиням [1, с. 297, 314–315; 2, л. 104]. Среди верующих, принимавших непосредственное участие в праздничных богослужениях, большинство составляли женщины [1, с. 318].

Во второй половине 1940-х гг., когда засуха стала ежегодной, крестьянки и монахини возродили традицию молебнов на полях о даровании дождя. В Малодербетовском, Сарпин-ском районах засуху женщины объясняли отсутствием в этих районах действующих церквей, настойчиво требовали их открытия, совершали без разрешения властей службы и обряды на полях. В крестных ходах о даровании дождя летом 1946 г. под руководством монахинь на поля вышли в ст-це Березовской Березовского района – 150 человек, в Руднянс-ком районе: в с. Матышево – до 400 человек, в с. Ушинка – до 150 человек, в с. Б.-Суда-чье – до 100 человек. В Котельниковском районе в с. Поперечки в конце мая 1949 г. в связи с засухой 40 верующих женщин взяли большую икону и попытались совершить молебен о дожде. Под давлением властей в 1950-х гг. молебны на полях не допускались [1, с. 298].

В середине 1940-х гг. монахини стали инициаторами возрождения народной религиозной традиции совершения молений у целебных водных источников, связанных с поклонением Божьей Матери и Параскеве Пятнице – то есть с женскими святынями. 22 июня 1944 г. возобновлено паломничество к источ- нику под Урюпинском, где по преданию явилась на дереве чудотворная икона Божьей Матери. В июне 1945–1947 гг. в паломничестве участвовало до 15 тыс. верующих; в 1948–1949 гг. – до 10 тыс. человек, в 1950– 1951 гг. – до 7 тыс. человек, в 1952 г. – около 6 тыс. человек из Воронежской, Сталинградской, Ростовской, Саратовской, Тамбовской, Рязанской и других областей, а также из УССР. До 1948 г. производилось шествие духовенства с копией явленной иконы по площади вокруг Покровской церкви и к водному источнику. Ежегодные отчеты уполномоченного о ходе паломничества в Урюпинске констатировали, что подавляющее большинство его участников (95 %) – женщины разных возрастов: от 25 до 60 лет – до 70 %, от 18 до 25 лет – 25 %. Участницами церковного богослужения, как правило, бывали 5–6 «кликуш», из которых изгоняли бесов [4, л. 67–68]. После 1948 г. духовенство вело службы только в церкви. Однако верующие группами по 100–150 человек продолжали посещать водный источник, где явилась икона. На дереве возле родника монахини прибивали литографию-икону. У родника девушки и женщины совершали обряд очищения «святой водой» – брызгали себя водой из родника с целью изгнания бесов, а после этого уходили, закрыв рот платком [1, с. 319; 4, л. 69–70].

В 1945–1949 гг. проходило паломничество в Вязовском районе (современный Еланский район) к источнику и часовне «Чудотворной иконы десятой Пятницы» у стен бывшего Краишевского Тихвинского женского монастыря. Интересно, что после коллективной молитвы верующие устраивали на том же месте коллективный обед, что более соответствовало языческой, чем христианской традиции. В 1945–1952 гг. паломники стекались к источнику Девятой Пятницы у с. Городище. В 1946–1947 гг. в богослужениях, проводимых монахинями у этого источника, принимало участие 500–700 человек, в последующие годы – около 300 [1, с. 320]. Культ св. Параскевы Пятницы в XIX– начале ХХ вв. был широко распространен на Украине и в селах Нижней Волги, населенных украинцами. Он зачастую соединялся с языческим женским культом Пятницы – покровительницы пряжи и льна, родников с целебной водой [3].

Верующие Клетского, Логовского, Илов-линского и Сиротинского районов в 1945– 1948 гг. совершали паломничества и службу 21 мая к роднику и часовне «Вознесения Божьей Матери» у стен бывшего Кременского монастыря, а 22 мая – на расстоянии одного километра от монастыря, также около бывшей часовни, где по преданию были похоронены «убиенные» семь братьев-монахов (Клетский район). В июле 1951–1952 гг. в Под-телковском районе на р. Едовле 500 верующих собирались на моления под руководством монахини Набатновой у бывшей часовни чудотворной иконы Казанской Божьей Матери. Паломничество в меньших масштабах, из-за ограничительных действий властей, все же продолжало существовать в 1950-х годах [1, с. 319–321].

Во многих районах Сталинградской области появились юродивые и «болящие», которые в глазах верующего населения являлись «святыми», творили чудеса. Среди них были и женщины. Например, в хут. Алексиково Новониколаевского района появилась парализованная Мария «болящая». Верующие считали ее «мученицей». Она рассказывала посетителям разные притчи и чудеса, призывала посещать молитвенный дом. В хут. Ивановском Новониколаевского района появилась вторая Мария «болящая» – парализованная, которую верующие также считали «мученицей». Вокруг нее группировалась молодежь – девушки, которым она рассказывает о загробной жизни, о чудесах, призывала их молиться Богу [там же, с. 312–313]. Появление и деятельность «болящих», народных целительниц, «кликуш» свидетельствовало о сохранении в крестьянской среде традиций народного православия.

В начале 1950-х гг. православные праздники, несмотря на некоторое снижение численности участников под давлением антирелигиозной пропаганды, все же продолжали оставаться массовыми, многотысячными. Статистические справки уполномоченного за 1946–1953 гг. свидетельствуют о том, что среди верующих, принимавших участие в них, более всего было женщин различного возраста (от ² / 3 до ³ / 4 участников). Как правило, оценивая уровень религиозности населения области, уполномоченный подчеркивал, что он более высок в городах, чем в сельских районах. Здесь была выше посещаемость церк-

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ вей в обычные дни, существовал большой спрос на отправление религиозных треб на дому [7, л. 30]. Процент исполнения религиозной обрядности в Сталинградской области был высок: до 60 % родившихся детей крестили, 60 % похорон также проводили с церковным отпеванием, до 10 % вступающих в брак венчались в церкви [6, л. 15]. Как правило, инициатива в совершении религиозных обрядов принадлежала женщинам – наиболее активной в религиозном плане социальной группе. В 1950 г. в сельской местности даже комсомолки становились крестными матерями для детей своих подруг [1, с. 316].

Высокая активность в исполнении религиозной обрядности женщинами была связана с тем обстоятельством, что именно они преобладали среди членов православных приходов в области в 1940–1950-х годах. Так, Казанскую церковь г. Сталинграда посещали верующие Ворошиловского, Сталинского (Центрального), Дзержинского, Краснооктябрьского, Тракторозаводского районов. Настоятель в отчете указал, что численность прихожан за 1951 г. – 40 тыс. человек, из них говело на Великий пост – 30 тыс. При этом говеющие – преимущественно женщины разных возрастов [11, л. 56]. Несмотря на то что уполномоченный эти цифры считал завышенными в два раза, все же они показывают, что большинство прихожан Казанской церкви – женщины. В Успенской церкви Сталинграда, по отчету благочинного, было 10 тыс. прихожан (говело в 1951 г. 6 500 человек), при этом 95 % молящихся – женщины. Такая же ситуация наблюдалась и в Никитской церкви, где церковная двадцатка и церковный совет на 80 % состояли из женщин – домохозяек престарелого возраста [там же, л. 60]. Такой социальный состав приходов был обычным и для приходов областного и районных центров, сельской местности. В частности, в Никольском молитвенном доме Калача-на-Дону было 5 тыс. прихожан, из них 95–97 % – женщины. Троицкий молитвенный дом в с. Ленинском посещало 800 прихожан из Ленинска, Колобовки, Царева, Солодовки, из них до 90 % – женщины всех возрастов, но преимущественно престарелые [11, л. 62; 13, л. 128].

Таким образом, возрождение и укрепление Сталинградской епархии в 1943–1953 гг. произошло во многом благодаря женщинам, кото- рые требовали от властей открытия храмов. Именно женщины различного возраста и социальной принадлежности поддерживали восстановление традиционной приходской культуры во главе с духовенством, стали наиболее активной социальной группой в соблюдении православной обрядности, церковного календаря, христианских праздников, организовывали паломничества к наиболее чтимым иконам и водным источникам. С другой стороны, женщины стали той средой, которая сохраняла и народную религиозность – моления на полях о даровании дождя, почитание юродивых, «болящих».