Функционирование именного криптотипа определенность/ неопределенность в условиях языковой игры

Рассмотрим функционирование модифицирующего криптотипа определенность/не-определенность имени существительного в языковой игре, представленной на страницах газет «Московский комсомолец» (МК), «Ком- сомольская правда» (КП), «Аргументы и факты» (АиФ), «Литературная газета» (ЛитГаз). Изучением данной скрытой категории занимались И.М. Кобозева [1], Е.В. Падучева [4], О.Н. Селиверстова [5], М.А. Шелякин [10] и др. Мы будем рассматривать ее с позиции теории референции.

Референция понимается как «соотнесение употребленного в тексте имени (именной группы) с внешним миром (объектами действительности), а также результат такого соотнесения» [11, с. 411]. Это явление определяется тремя основными факторами – синтаксическим : различают референтное (в позиции актантов реализуются разные виды референции) и нереферентное (в позиции предиката имена указывают не на объект действительности, а на признаки соответствующих объектов) употребление именных выражений; логикосемантическим ; прагматическим (указывает на различие видов референции по их отношению к фонду знаний собеседников) [2, с. 411].

С механизмом референции связаны фонд автономных единиц (имена существительные, именные словосочетания, личные, неопределенные, указательные и отрицательные местоимения) и их актуализаторы – «те слова и вообще компоненты предложения, которые превращают общее имя в актуализованную именную группу. Например, из общего имени молодой человек можно получить именные группы этот молодой человек ; все молодые люди ; какой-нибудь молодой человек , которые либо предназначены для соотнесенности с объектом, либо имеют какой-то другой денотативный статус. Смысл актуализатора – это своего рода инструкция для говорящих относительно того, как обращаться с объектами, входящими в экстенсионал общего имени, при поиске референта» [4, с. 85]. Кроме того, «в механизмах референции участвуют лексические значения именных выражений, детерминирующие референцию, определения имени и контекст, в частности анафорические связи, устанавливающие кореферентность имен (их отнесенность к одному и тому же объекту)» [2, с. 411].

По мнению Е.В. Падучевой, логикосемантический аспект референции определяется тем, как соотносится именное выражение с определенным таксономическим классом – «выбирает ли оно один объект класса, весь класс, его часть и т.д. Однако во всех языках выражение этой семантической информа- ции неразрывно связано с категорией определенности (грамматической в артиклевых языках и скрытой, семантической – в безартикле-вых, типа русского), т.е. с прагматическим противопоставлением по известности/неиз-вестности объекта для говорящего и слушающего» [4, с. 9].

Именные группы (ИГ), характеризующиеся тем или иным видом референции, в работе Е.В. Падучевой [4] подразделяются на следующие типы.

• I.    Субстантивные употребления, при которых ИГ так или иначе вводит в рассмотрение внеязыковые объекты, как в высказываниях Врач пришел только к вечеру . Надо найти какого-нибудь врача. Врач должен внимательно выслушать больного . В их основе лежит прагматический фактор референции.

• 1.    Референтные именные группы имеют три референтных статуса: а) +Опр – сильная (идентифицирующая) референция показывает определенность объекта одновременно для говорящего и для слушающего: Собаку он взял с собой ; б) ±Опр – слабая определенность (ин-тродуктивная референция) демонстрирует определенность объекта для говорящего, но не для слушающего: Он хочет жениться на одной иностранке ; в) –Опр – неопределенная референция указывает на неопределенность для говорящего: Он хочет жениться на какой-то иностранке .

• 2.    Нереферентные именные группы – это субстантивные ИГ, которые не обозначают никаких индивидуальных объектов (в основе их логико-семантический фактор референции). Выделяются а) экзистенциальные , присутствующие в ситуации, когда речь идет об объекте (в частности, о множестве объектов), который относится к классу объектов того же рода и не индивидуализирован, т.е. не то чтобы неизвестен говорящим, а в принципе не может быть предъявлен или указан, поскольку он «не выбран» из этого класса: Кто-нибудь из нас его навещает; б) универсальные , имеющие в семантике показатель общности ‘для всякого’: Все дети любят мороженое ; в) атрибутивные , иллюстрируемые фразой Убийца Смита сумасшедший в том ее понимании, когда говорящий имеет презумпцию существования и единственности убийцы, но не имеет в виду никакого конкретного человека; г) родовые , употребляемые при соотнесении с эталонным/типичным представителем класса: Скорпион похож на кузнечика .

• II.    Предикатные употребления, при которых ИГ не соотносится ни с какими объектами, а означает свойство. Такие ИГ действуют либо в функции предиката при связочном глаголе ( Моя мать врач ), либо в аппозитивной функции ( У него была дочь красавица ).

• III.    Автонимные употребления, при которых ИГ имеет вырожденный референт, обозначая саму себя, как Наташа во фразе Муж просто звал ее Наташей .

В условиях языковой игры рассмотренные выше параметры ИГ могут варьироваться. Так, на газетной полосе встречаются случаи, когда скрытая категория определенности проявляется безотносительно к лексическому наполнению фразы. В одной из газет читаем: Два десятка лет на Россию «вешают» украинский голодомор, оттирают русский язык… (АиФ. 2011. 30 нояб.). Субъекта действия в данном случае нам позволяют определить экстралингвальные знания об отношениях России со странами СНГ, поэтому, несмотря на неопределенно-личное значение предложения, оно обладает признаком +Опр . Однако чаще всего маркеры исследуемого нами криптотипа можно обнаружить, обратившись к составляющим той или иной синтагмы.

Местоимения на -то имеют конкретнореферентный статус, т.е. соотносятся с фиксированным объектом, который говорящий не может идентифицировать. Е.В. Падучева относит их к ИГ, неопределенным для говорящего [4], соответственно, они несут в себе устойчивый признак неопределенности. Однако в условиях языковой игры мы можем наблюдать трансформацию. Так, во фразе Вдобавок ко всему выяснилось, что в этом году кому-то очень захотелось выделить 57 миллионов рублей, опять же из средств «социалки», на восстановление ликероводочного завода (МК. 2011. 23 марта) наблюдается семантический парадокс, в результате которого признак неопределенности рассматриваемого нами местоимения редуцируется. Контекст позволяет понять, что автор статьи в состоянии идентифицировать субъект действия (областную администрацию Волгограда).

Рассмотрим следующий пример: Главы регионов вспоминают, что медики должны работать из чувства долга, сострадания и какой-то там клятвы Гиппократа (ЛитГаз. 2011. 16 нояб.). В данной диктеме наблюдается рассогласование компонентов по определен- ности, т.к. местоимение неизвестности сочетается с определенной дескрипцией. Е.В. Падучева пишет об этом так: «Нормальным для какой-то, как и для других адъективных местоимений, является сочетание с общим именем. В сочетании с собственным именем или с определенной дескрипцией значение неизвестности может переходить в пренебрежительную коннотацию» [4, с. 211 – 212].

В одной из газет читаем: А также некие правила. А что по этим правилам многие просто обречены не только не победить, но даже и не выжить – сознательно опускается из виду (ЛитГаз. 2011. 16 нояб.). Местоимение некий по классификации Е.В. Падучевой относится к слабоопределенным ИГ. Признак ±Сл. опр дает семантический компонент ‘объект известен говорящему, но предполагается неизвестным слушающему’ [4]. При этом подразумевается, что говорящий должен иметь в виду какие-то правила, но не обязан знать их точно. Однако в рассматриваемом нами примере, исходя из контекста, мы можем сделать вывод, что автор статьи имеет четкое представление о предмете своих размышлений.

Кодифицированное значение местоимения наши (‘публ. о русских в противопоставление представителям других наций (в речи представителей политических группировок националистического толка)’ [9, с. 643]) подвергается редукции по отношению к компонентам, указывающим на национализм. Так, во фразе Всех его участников ( как наших, так и импортных ) обяжут работать по жестким международным правилам (АиФ. 2011. 30 нояб.) идеи данного политического явления не улавливаются. Особый интерес представляет лексема импортный (‘ввезенный из-за границы’ [3, с. 663]), являющаяся контекстуально антонимичной местоимению наш . В данном случае наблюдается нехарактерное употребление ее по отношению к людям. Прилагательное импортный становится синонимичным к иностранный (‘относящийся к иному государству, стране, принадлежащий им’ (Там же, с. 669)).

Местоименная группа с лексемой этот обычно применяется к объекту (ситуации), который уже находится в поле зрения говорящих, чтобы дать ему категоризацию или сменить уже существующую на другую [4]. Из этого следует, что данная ИГ несет в себе устойчивый признак определенности. Однако «при использовании местоимения это в качестве эвфемизма происходит ослабле- ние или утрата указательного смысла. При таком употреблении в семантической структуре местоимения это сема указательности отходит на задний план, на передний план выдвигается номинативная сема; употребление приобретает оттенок неопределенности» [6, с. 104]. Так, в примере Неплохо бы напомнить зарвавшимся докторам о клятве этого самого, как бишь… (ЛитГаз. 2011. 16 нояб.) мы наблюдаем ситуацию, когда сама по себе местоименная группа, задействованная в фигуре умолчания, никак не конкретизирует объект речи и несет в себе признак –Опр. О том, что речь идет о Гиппократе, читатель может понять, обратившись к контексту. Именно эта намеренная, концентрированная неопределенность изменяет признак рассматриваемого нами криптотипа в данной диктеме на +Опр. Своеобразным маркером, несущим в себе признак определенности, может также послужить лексема клятва, являющаяся компонентом устойчивого выражения клятва Гиппократа.

Статья «Комсомольской правды» гласит: А капризный избиратель постоянно преподносит сюрпризы (КП. 2011. 24 нояб.). Вне контекста данная игрема может рассматриваться с позиции сильной определенности. На это указывает лексема капризный (‘своенравный, своевольный, с постоянными капризами’ [3, с. 30]), которая функционирует как местоимение этот в значении ‘указывает на какой-либо предмет, лицо, выделяемые из ряда других’ [3, с. 770], т.е. категоризирует объект (ср.: А этот избиратель постоянно преподносит сюрпризы ). Однако при соотнесении данной фразы с текстом статьи признак определенности редуцируется, т.к. речь идет обо всех, кто принимает участие в выборах, при этом потенциальные семы ‘непостоянный’, ‘непредсказуемый’ способствуют активизации сокращения доли информации в семеме.

Актуализируя признак определенность ИГ, в следующем примере в значении указательного местоимения этот употребляется перифрастическое прилагательное забывчивый (‘легко и быстро забывающий’ (Там же, с. 497)): Некоторые кандидаты не просто занизили, но и вовсе «забыли» о части своих доходов или имущества. Такую информацию опубликовал ЦИК со ссылкой на Федеральную налоговую службу РФ. Cамыми «скрытными» тогда оказались претенденты от «Справедливой России» (151 нарушение). На втором месте оказалась КПРФ (120 нарушений), на третьем – «Яблоко» (98 нарушений), в конце – «Единая Россия» (9 нарушений). «Забывчивых» кандидатов с предвыборной дистанции не сняли, лишь предали информацию гласности (АиФ. 2011. 30 нояб.). При этом можно говорить о семантическом приращении рассматриваемой лексемы-актуализатора: в ее семеме появляется семный комплекс ‘преднамеренность в сокрытии истинных своих доходов’.

В другом примере – Эпопея по закатыванию народных денег в грязь и снег «спецбри-гадами», сформированными из гостей с далекого юга , уже никогда не сотрется из памяти горожан (МК. 2012. 11 янв.) – именно перманентный источник (знание нынешней ситуации в России) позволяет определить референта эвфемистического словосочетания гости с далекого юга → гастарбайтеры ( гастарбайтер – ‘рабочий-иммигрант, пользующийся меньшими правами, чем граждане данной страны’ [9]) .

На страницах «Литературной газеты» читаем: На таких «прикормленных» докторов денег не жалко (ЛитГаз 2011. 16 нояб.). Признак +Опр несет в себе лексема прикормленный , образованная от глагола прикормить в значении ‘разг. расположить к себе, подкупить чем-либо’ [3, с. 416]. Она позволяет разделить всех представителей медицины на работающих в муниципальных больницах и тех, кто приближен к высокопоставленным лицам.

В заголовке «Клятва, которую не давали» (ЛитГаз. 2011. 16 нояб.) заключен парадокс, когда отрицание бытия объекта ( клятва – ‘торжественное уверение в чем-л., торжественное обещание, подкрепленное упоминанием чего-л. священного для того, кто уверяет, обещает’ [3, с. 62]) конкретизирует/определя-ет его посредством своего лексического наполнения (предиката давать в значении ‘предоставить, сделать возможным для кого-л., обеспечить кому-л что-л. (Там же, с. 365)). При обращении к контексту читателю становится ясно, что в статье идет речь об одной из самых распространенных клятв – клятве Гиппократа. А вывод, к которому приводит статья, заключается в том, что многие современные врачи если и дают эту клятву, то редко ей следуют. Как видим, в игреме отражен процесс превращения признака неопределенности в антонимичный ( +Опр ).

Еще один пример исследуемого нами процесса: Более того, в Греции сейчас, при смене правительства, пошли и дальше: оппозиционе- ры формируют новое правительство, но один прежний министр сохранил свой пост. Догадываетесь, какой? Министр финансов. Наверное, тамошний этакий «неполитизирован-ный профессионал» (ЛитГаз. 2011. 16 нояб.). Лексема министр в значении ‘член правительства, возглавляющий министерство’ (Там же, с. 273) несет в себе потенциальный компонент принадлежности к политике. Однако ее сочетание с прилагательным неполитизирован-ный (антоним к политизированный ‘приобретший политическую окраску, обладающий ею’ [8, с. 902]) парадоксально, т.к. происходит исключение признака ‘относящийся к политике’. Мы можем рассматривать данную фразу с позиции ±Опр. Поскольку речь идет о правительстве Греции, читателю совсем необязательно знать личность этого министра. Однако мы можем заметить намек на присутствие каких-то качеств, которые позволили отнести его к рассматриваемой группе «профессионалов», например, коррумпированность, стремление к незаконной личной наживе.

Языковая игра может вести к семантической редукции. Так, значение лексемы единственный (‘только один’ [3, с. 463]), несущее в себе устойчивый признак определенности, в заголовке статьи «Единственный честный гаишник забронзовел» (ЭГ. 2011. 7 нояб.) расподобляется, а саму ИГ теперь можно отнести к нереферентным. Данный вывод нам позволяет сделать обращение к контексту, из которого ясно, что бронзовая статуя увековечивает не конкретного человека ( гаишник – ‘работник ГАИ’ [8, с. 192]), а желанный стереотип.

Как показывают наши наблюдения, в языковой игре встречаются трансформации только субстантивных ИГ. При этом отмечается процесс перехода нереферентных в референтные. Криптотип определенность/неопределен-ность имени существительного может менять свои характеристики в пределах одной ИГ по шкале от + Опр до – Опр и наоборот. К этому ведут 1) актуализация определенных семантических (потенциальных) компонентов лексем, которая может усиливаться при помощи местоимений; 2) употребление перифрастических сочетаний; 3) семантическая редукция, т.е. сокращение доли информации в семеме; 4) помещение ИГ в нехарактерные, нетипичные для нее синтагматические условия; 5) семантическое приращение, обусловленное определенным контекстуальным окружением.

Наблюдаются также, с одной стороны, задействование в роли актуализаторов знамена- тельных слов (сопровождает этот процесс семантическая редукция и/или семантическое приращение в семеме); с другой – получение потенциальными актуализаторами квалификации определенных (при эвфемизации значения или обращении к экстралингвальной или текстовой пресуппозиции).