Образ семьи в структуре представлений детей, оставшихся без попечения родителей

Одной из наиболее актуальных для современной России социальных проблем остается вопрос о жизнеустройстве детей, оставшихся без попечения родителей. Несомненно, существуют положительные устойчивые тенденции, связанные с приоритетом социального сектора в государственной политике, в том числе особое положение программ и проектов, направленных на поддержку семьи и детства, однако проблема социального сиротства во многом остается нерешенной.

Анализ проблемы сиротства представлен в психологических и педагогических исследованиях А.М. Прихожан и Н.Н. Толстых (1990), И.В. Дубровиной и А.Г. Рузской (1990), Л.Н. Галигузовой и С.Ю. Мещеряковой (1990), В.С. Мухиной (1991), И.А. Бобылевой, (2000), Т.И. Шульга и Т.Я. Олиференко (2002), Г.В. Семья (2004), В. Шмидт (2005), В.Н. Ослон (2006) и др. Абсолютное большинство современных исследователей и педагогов-практиков сходятся во мнении о том, что наиболее эффективным способом создания условий развития детей, оставшихся без попечения родителей, является институт замещающей семьи, позволяющий детям преодолеть депривационные расстройства [1; 3; 4].

На сегодняшний день проблема дальнейшего жизнеустройства ребенка, как правило, рассматривается в контексте подбора семьи, отвечающей необходимым тре- бованиям. Опираясь на подходы Л.С. Выготского и С.Л. Рубинштейна, можно утверждать, что зачастую не учитывается тот факт, что помимо неблагополучной жизненной ситуации существует и внутренняя позиция ребенка, отражающая его отношение к этой ситуации, преломляющая все воздействия среды. Важнейшим компонентом внутреннего мира ребенка, оставшегося без попечения родителей, опосредующим его отношение к ситуации семейного жизнеустройства, является образ семьи в структуре его представлений. Ранее приобретенный опыт жизнедеятельности в родительских семьях приводит к формированию у детей-сирот негативного или идеализированного образа семьи, что может стать фактором, затрудняющим процесс их адаптации в приемных, опекунских семьях и семейных воспитательных группах. От того, насколько образ семьи является личностно значимым, какова мера его принятия ребенком, насколько полно он представлен в общей структуре его взглядов на свою настоящую и будущую жизнь, может зависеть степень созидательной активности ребенка при включении в замещающую семью и создании собственной семьи в дальнейшем.

В связи с необходимостью оптимизации адаптационного процесса обнаруживается целесообразность изучения особенностей образа семьи у детей-сирот и членов замещающих семей, которое позволит эффективно организовывать психолого-педагогическое сопровождение процесса жизнеустройства ребенка. Данное исследование направлено на выявление места образа семьи в общей структуре представлений ребенка о себе, предполагает анализ таких характеристик образа, как представленность образа семьи в картине мира ребенка, эмоциональная характеристика образа семьи и его мотивационные ресурсы. Методологическим приемом исследования стало сопоставление представлений детей-сирот и детей, воспитывающихся в семьях.

В исследовании приняли участие 60 подростков в возрасте 11 – 15 лет. Из них 30 воспитываются в семьях и 30 остались без попечения родителей. Экспериментальное исследование проводилось на базе ГУ СО «Социально-реабилитационный центр для детей и подростков» Ворошиловского района, детского дома ¹ 2, гимназии ¹ 11 Дзержинского района г. Волгограда. В качестве методического инструмента были использованы модифицированный нами вариант методики М. Куна «Кто я?» и метод мотивационной индукции Ж. Нютте-на, позволяющие выявить значимость образа семьи в процессе самоидентификации и исследовать место семьи среди прочих мотивационных объектов.

Подросткам вместо одного вопроса, предложенного М. Куном «Кто я?» предлагалось поочередно ответить на два вопроса: «Кто я сейчас?» и «Кто я через 10 лет?». Данная модификация исходной формы теста позволила изначально задать временную перспективу рефлексии, выявить особенности содержательных характеристик идентичности личности подростков на настоящем и будущем этапах жизни. Проведенный контент-анализ полученных высказываний в рамках категории «Семейная принадлежность» позволил выделить следующие характеристики:

• •    объем – количество высказываний, принадлежащих к категории «Семейная принадлежность» в пространстве настоящего и будущего времени;

• •    содержание – представленность в ответах подростков указаний на те или иные семейные роли (для настоящего – детские, сиблинговые и др., для будущего – детские, сиблинговые, супружеские, родительские и др.);

• •    модальность – присутствие в высказываниях, принадлежащих к категории «Семейная принадлежность», характеристик, отражающих отношение подростка к данной роли (принятие или непринятие, сомнение или уверенность и т.д.).

Для выявления степени значимости различий показателей в обеих группах выбран U-критерий Манна-Уитни как позволяющий оценить различия между двумя выборками по уровню количественно измеренного признака. Анализ полученных результатов показал, что подростки, воспитывающиеся в семьях, в своих ответах на вопрос «Кто я сейчас?» упоминают семейные роли чаще, чем подростки, оставшиеся без попечения родителей (U=276,5, p≤0,05). Наиболее ярко эти различия проявляются относительно упоминания детской роли (сын, дочь). Эти особенности связаны с тем, что упоминание своей роли как сына или дочери является для детей-сирот достаточно травматичным, т.к. напоминает о невозможности реализации этой роли в настоящий момент. Наиболее зна- чимые различия в ответах на вопрос «Кто я сейчас?» выявлены по категории «Присутствие модальности» (U=247, p≤0,01). Упоминая семейные роли, подростки, оставшиеся без попечения родителей, просто констатируют их наличие, тогда как у подростков, воспитывающихся в семьях, выявлено значительное эмоциональное отношение к своим семейным ролям в настоящем. Практически все обнаруженные у них определения семейных ролей – положительные («замечательная дочь», «лучшая сестра» и. т. п.). Выявленные различия связаны, скорее всего, с тем, что подростки из семей в большей степени принимают свое семейное положение в настоящем, реализация той или иной семейной роли может представлять для них предмет гордости, быть определенным достижением.

В ответах на вопрос «Кто я через 10 лет?» у подростков, воспитывающихся в семьях, чаще, чем у сирот, упоминаются детские и сиблинговые роли (U=276,5, p≤0,05), при этом различия более выражены у мальчиков. Полученные результаты связаны с тем, что если для детей, воспитывающихся в семьях, достаточно очевидным является сохранение роли сына – дочери и брата – сестры через десять лет, то для детей-сирот присутствие этих ролей в их жизни через десять лет является еще более сомнительным, чем в настоящее время. Из полученных ответов можно предполагать, что в будущей самостоятельной жизни сироты в большинстве случаев не только не видят места связи с кровными родителями и сиблингами, но также и не предполагают перспектив их усыновления во время своего пребывания в детском доме.

Будущие супружеские и родительские роли являются одинаково значимыми для подростков в обеих выборках. Мы предполагаем, что одинаковая частота предпочтений супружеских и родительских ролей у подростков-сирот и подростков из семей обусловлена различными причинами. Подростки из семей воспринимают наличие семьи и своих будущих детей как типичные атрибуты «обычной» взрослой жизни, тогда как для подростков из детского дома наличие семьи и детей – это скорее атрибут той желаемой, «идеальной» жизни, которой они сами и их родители были лишены, но к которой стремятся в будущем. Полученные данные согласуются с подходом Г.В. Семья, согласно которому при часто выраженном негативном отношении к кровной се- мье у всех детей-сирот присутствует желание иметь свою семью в будущем [5].

В ответах на второй вопрос девочки-сироты, так же как их сверстницы из семей, выражают положительное отношение к семейной роли в будущем, употребляя определения «заботливая мать», «верная жена». Роль супруги и матери в будущем представляет для девочек-сирот гораздо больше возможностей реализовать семейную принадлежность, чем настоящая несостоявшаяся роль дочери и сестры. У мальчиков из семей в ответах на второй вопрос появляется гораздо больше определений, выражающих отношение к своей будущей роли отца и супруга. Однако в отличие от девочек в подавляющем большинстве случаев это не позитивные определения, а выражение сомнения или осторожности: «возможно, отец», «наверное, муж». Скорее всего, это сомнение связано с отражением в сознании мальчиков такой социальной закономерности, когда юноши вступают в брак и становятся отцами несколько позже, чем девушки становятся супругами и матерями. У мальчиков-сирот не встречается упоминаний какого-либо отношения к своим будущим семейным ролям. Возможная причина осторожного упоминания мальчиков из семей будущих ролей отца и мужа и отсутствия каких-либо определений у мальчиков-сирот может быть связана с тем, что многие из них выросли в неполных семьях (30% мальчиков из семей и 75% мальчиков-сирот).

Дальнейшее исследование особенностей образа семьи проводилось с помощью метода мотивационной индукции (Ж. Нют-тен), который дает возможность установить значимость мотивационного объекта «Семья» для подростков, воспитывающихся в семьях и подростков, оставшихся без попечения родителей. Автором метода предложена система выделения мотивационных объектов в содержании временной перспективы, среди которых мы, согласно целям исследования, рассматриваем только объект «Семья». Обработка и анализ полученных данных проводились по следующим направлениям:

• •    объем – количество высказываний, содержащих упоминания настоящей, будущей или приемной семьи в качестве объекта мотивации;

• •    модальность – при упоминании семьи в ответах на положительные и отрицательные индукторы;

• •    активность – при указании на собственную активность или воздействие внешних факторов при упоминании мотивационного объекта «Семья».

Анализ полученных результатов показал гораздо больший уровень значимости мотивационного объекта «Семья» (U=242, р≤0,01) для сирот. Высказывания подростков-сирот о настоящей семье можно разделить на две группы: пожелания благ членам семьи и нежелание видеть кого-либо из кровной семьи. При этом анализ результатов, полученных по методике «Кто я?», показал, что подростки-сироты избегают упоминания своих ролей дочери или сына, описывая себя в настоящем. Таким образом, полученные данные свидетельствуют о том, что кровная семья является для сирот значимым мотивационным объектом, но они смотрят на нее как бы со стороны: у кого-то из подростков этот взгляд позитивно-ностальгический (отсюда и пожелания родственникам добра и счастья), для кого-то – негативно-отвергающий (здесь появляются высказывания о желании разорвать любые связи с кровной семьей). Но в обоих случаях подростки-сироты не чувствуют более своей принадлежности к данной социальной группе, что подтверждается результатами, полученными по методике «Кто я?». Эта ситуация, на наш взгляд, совсем не тождественна объективному лишению родительских прав и присвоению ребенку статуса сироты, но свидетельствует о внутреннем принятии статуса самим ребенком: объективно сложившаяся социальная ситуация стала субъективно принимаемой. Вероятно, осознание и принятие ребенком разрыва с кровной семьей и ведут в дальнейшем к ее идеализации: ребенок смотрит на семью уже не как ее участник – изнутри, а уже со стороны, наделяя ее положительными качествами, вытесняя негативные воспоминания и эмоциональные переживания. Другой выявленный вариант реагирования, позволяющий ребенку избежать противоречивых переживаний, напротив, связан с обесцениванием кровной семьи. Значимое расхождение в упоминаниях семьи в будущем, особенно у девочек, указывает на четкую ориентацию девочек-сирот на семейные отношения и рождение детей, что подтверждает данные, полученные с помощью методики «Кто я?».

В некоторых высказываниях у подростков-сирот встречаются упоминания приемной семьи, связанные и с желанием жить в новой семье, и с опасениями по поводу того, что эта семья может оказаться «плохой». Данный факт указывает на то, что перспектива жизни в приемной семье рассматривается детьми не как однозначно позитивная, что связано с «непереработан-ностью» прежнего семейного опыта, идеализацией кровной семьи.

Значимые различия в исследуемых выборках обнаружены у девочек, воспитывающихся в семьях, и девочек-сирот по категориям «Цели для себя» (U=231,5, p≤0,01) и «Цели для других» (U=265,5, p≤0,05). Высказывания девочек-сирот о семье значительно чаще содержат упоминания активности, необходимости собственных усилий для изменения существующей семейной ситуации. Таким образом, для девочек-сирот образ семьи является значимым и занимает существенное место в структуре их представлений о настоящем и будущем, порождает более активную, деятельную позицию по отношению к семейной ситуации (прежде всего это касается будущей семьи). Вероятно, это связано со значительно большей неудовлетворенностью девочек-сирот собственной актуальной социальной ситуацией развития, чем у их сверстниц, воспитывающихся в семьях. Значительным позитивным результатом этой неудовлетворенности может стать компенсаторная активность, ситуация жизни без семьи может привести к эффекту гиперкомпенсации, к выстраданному желанию изменить сложившуюся ситуацию и создать в будущем ее благополучный аналог. Трудность может заключаться в том, что, имея существенный резерв внутренней активности, намерений, стремлений, дети-сироты сталкиваются с недостаточностью средств реализации собственных намерений.

У мальчиков-сирот выявлена большая пассивность в продуцировании высказываний. В имеющихся высказываниях чаще отражалась мысль о том, что нечто произойдет само собой. Возможно, это вызвано устоявшимся в обществе представлением о том, что основным местом реализации мужчины является, скорее, не семья, а внешние социальные институты. Также можно предполагать влияние того факта, что большая часть опрошенных мальчиков-сирот росла в неполных семьях (75%), а затем воспитывалась в государственных учреждениях, где большая часть сотрудников – женщины, следовательно, у них не было возможности наблюдать реализацию ролей отца и мужа.

Таким образом, проведенное исследование позволило выявить, что образ семьи является для детей-сирот более значимым объектом в картине их внутреннего мира, чем у сверстников, воспитывающихся в семьях, что проявляется в доминировании семьи как мотивационного объекта, чувствительности к сложившейся в настоящее время социальной ситуации. Субъективное принятие статуса сироты ребенком приводит к идеализации образа кровной семьи или, напротив, к его обесцениванию. Образ семьи у девочек-сирот обладает большими мотивационными ресурсами, связанными с позитивным эмоциональным отношением к будущим семейным ролям и пониманием важности активной жизненной позиции для изменения сложившейся ситуации.