Перстни-амулеты с изображением святого всадника VII в. из Крыма

DOI:

Цитирование. Хайрединова Э. А. Перстни-амулеты с изображением святого всадника VII в. из Крыма // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2021. – Т. 26, № 6. – С. 52–67. – DOI:

Введение. В эпоху раннего средневековья на территории Восточной Римской империи существовал обычай украшать различные предметы, роскошные или повседневные, христианскими символами и сюжетами [4, с. 361]. Часто такие изображения помещались на аксессуарах одежды, серьгах, перстнях и подвесках. Во второй половине VI – VII в. украшения с христианской символикой распространяются и в Крыму – в Херсоне, у гото-аланского населения страны Дори и на Боспоре. Особой популярностью у христианского населения Крыма пользовались перстни с выгравированными на щитках крестом, формулой ΦΩС ΖΩΗ или стилизованной фигурой ангела [15, с. 89–90; 16, с. 34–36; 17, с. 90, 104, рис. 1]. К этой же группе предметов с христианской символикой относятся бронзовые литые перстни с изображением святого всадника на плоском щитке (рис. 1). В предлагаемой работе обосновывается датировка названных украшений, выявляется круг аналогий, интерпретируется значение изображения, определяется место и роль в костюме местного населения.

Методы. В исследовании применяются методы исторической науки: описание, пояс- нение, анализ, синтез, сопоставление данных различных источников, системный подход к источникам. Для атрибуции публикуемых изделий выявляется круг аналогий, анализируются находки с территории Восточной Римской империи, сопоставляется иконография святого всадника на различных предметах. В Крыму три из публикуемых перстней найдены в погребениях in situ, в составе закрытого комплекса, вместе с инвентарем, имеющим узкую датировку, что позволяет уточнить время бытования этого типа изделий в регионе и определить способ его ношения.

Анализ. Публикуемые перстни обнаружены в Юго-Западном Крыму – в могильниках у с. Лучистое, Скалистое и Эски-Кермен, а также в Керчи – на раннесредневековом некрополе Боспора. Перстни отлиты из бронзы с пластинчатым, прямоугольным в сечении кольцом, и плоским овальным или круглым щитком (рис. 1). Диаметр колец 2,1–2,4 см; диаметр круглых щитков – 1,2–1,3 см; размеры овальных щитков 0,9 х 1,2 и 1,1 х 1,3 см.

В могильнике у с. Лучистое перстень найден в склепе 294, в погребении 6 (рис. 1, 3, 3a–b), вместе с двумя бронзовыми цель- нолитыми византийскими пряжками типа «Сиракузы», бытовавшими в Крыму на протяжении всего VII в. [14, с. 245–247, рис. 1–3]. В захоронении также лежали цилиндрические полихромные бусы с фестончатым орнаментом, появившиеся в ожерельях гото-аланских женщин не ранее второй четверти VII века. Следовательно, интересующее нас захоронение с перстнем следует датировать второй четвертью – концом VII века. На склоне плато Эски-Кермен перстень с изображением святого всадника лежал в подбойной могиле 43, в погребении, разрушенном грабителями (рис. 1, 2) [11, с. 158, 173, рис. 40, 1; 31, S. 289, Kat. Nr. I.6.2.1]. Могильник начал функционировать в последней четверти VI века. В подбойных могилах на его территории хоронили только до середины VIII в. [1, с. 127]. Таким образом, погребение с перстнем в подбойной могиле 43 могло быть совершено не ранее последней четверти VI в. и не позже середины VIII века. В Скалистом перстень обнаружен в склепе 340, также разрушенном грабителями (рис. 1, 1, 1a–b). Судя по найденным среди переворошенных грабителями скелетов бронзовой херсонесской монеты Юстиниана I и серьги, характерной для крымских погребений VIII–IX вв., названный склеп функционировал на протяжении долгого времени – с середины VI и до конца IX в. [1, с. 370, рис. 5, 15; 2, с. 22, рис. 4, 23, 25; 3, с. 76–77, рис. 52, 23, 34, 38]. В Керчи перстни найдены в Босфорском переулке, на участке Боспорского некрополя на нижней террасе юго-восточного склона горы Митридат в могилах 17 (рис. 1, 4, 4a–b) и 46, датированных VII веком. Учитывая находки из неразграбленных погребений, время бытования публикуемых перстней в Крыму можно отнести к VII веку.

На поверхности щитков перстней выгравирован святой всадник с большим крестом в руках 1. Изображение выполнено примитивно и схематично: круглая голова всадника в нимбе показана в анфас, глаза переданы двумя черточками или небольшими кружками, тело – прямоугольником или треугольником, ноги никак не обозначены (рис. 1, 1а, b–4а, b). Конь или осел под всадником представлен шагающим: его передняя правая нога поднята и согнута. На некоторых перстнях на голове животного видна узда, глубокими линиями выделены грива и длинный хвост. Хотя изображения выполнены в единой манере, между ними видны различия, свидетельствующие о том, что перстни изготовлялись разными мастерами, по-своему интерпретировавшими единый, известный всем образ.

Представленный на перстнях сюжет имеет несомненное сходство со сценой торжественного входа Иисуса Христа в Иерусалим, описанной во всех четырех Евангелиях и хорошо известной по многочисленным изобразительным памятникам раннесредневекового времени (рис. 2–4) [9, с. 347–352].

Торжественное прибытие Спасителя в святой град накануне праздника Пасхи предшествовало его страстям и было осуществлением ветхозаветных пророчеств. Согласно рассказам евангелистов, Христос въезжает в Иерусалим на молодом осле, которого ученики покрыли своими одеждами (Матф., 21:1–9; Марк, 11:1–10; Лук., 19:29–38; Иоан., 12:12–15) ². Эта процессия должна была напомнить слова пророка Захарии о явлении в Иерусалим Мессии « кротким, сидящим... на молодом осле. ..» (Зах., 9:9) [7, с. 78–79]. Вход Господень понимался как вход истинного царя Израиля в Иерусалим: « Не бойся, дщерь Сионова! се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле » (Иоан. 12:15). По мнению А. Грабара, иконография сцены входа в Иерусалим зародилась в эпоху Константина Великого, под влиянием императорского искусства, и во многом соответствовала Триумфальному входу императора в Рим или какой-либо большой город империи [5, с. 239].

Мастера, воспроизводившие евангельские сюжеты на различных предметах, по-разному изображали Спасителя в сцене входа в Иерусалим. Один из самых ранних образцов можно увидеть на мраморном саркофаге Юния Басса 359 г., где Спаситель представлен почти в профиль, едущим верхом на небольшом ослике (рис. 2, 1 ). Левой рукой он держится за поводья, правая рука приподнята в благословляющем жесте. Фигура Христа детально проработана: показана драпировка на тунике и перекинутом через левое плечо плаще, на ногах видны сандалии. Точно также, в профиль, сидящим верхом на осле изображен Иисус на миланском диптихе V в. из слоновой кости, хранящемся в ризнице кафедрального собора (рис. 2, 2 ) [44, S. 84, Nr. 119, Taf. 63]

и на золотом перстне рубежа IV–V вв., происходящем якобы из Константинополя [18, р. 525–526, nr. 470]. Профильное изображение Христа, сидящего верхом на осле, было усвоено и западноевропейскими варварскими мастерами, что хорошо иллюстрирует пример меровингской пряжки середины VII в. из некрополя Ля Бальм на юго-востоке Франции (рис. 2, 4 ) [39, р. 99].

Существует и другой иконографический тип Христа в сцене входа в Иерусалим, получивший распространение в VI–VII вв., в основном в Восточной Римской империи – Египте, Сиро-Палестинском регионе и Малой Азии. В качестве примера назовем найденную в Египте резную деревянную перегородку (рис. 2, 7 ) и вырезанные из слоновой кости египетскими или сирийскими мастерами оклад Евангелия VI в., хранящийся в Национальной библиотеке Франции (рис. 2, 5 ), и пластины для трона архиепископа Максимиана из Равенны середины VI в. (рис. 2, 6 ) [18, р. 502, Nr. 451; 44, S. 93, 97, Nr. 140, 145, Taf. 72–74, 77]. Здесь Иисус Христос развернут к зрителю и изображен сидящим на осле боком. Создается впечатление, что Спаситель восседает на троне – как и надлежит истинному царю. Его правая рука поднята в благословляющем жесте, в левой руке появляется новый атрибут – длинный крест. Отметим, что так же, сидящей боком на шагающем осле, изображалась и Дева Мария в сюжете Бегство в Египет на предметах VI в. из слоновой кости или металла (рис. 2, 5 ) [8, с. 217, 225, рис. 139, 146; 38, pl. 139, fig. 10b].

Подобным образом представлен Христос в сцене входа в Иерусалим на круглых керамических жетонах или печатях VI–VII вв., которые служили евлогиями – сувенирами, привозившимися паломниками из святых мест (рис. 3, 2–6 ) [23, p. 91, Kat. Nr. 57; 36, р. 134, 136; 41, S. 77, Pl. 10, d, e ; 43, р. 341–346, Pl. 197, 1, 3, 4 ]. Находки этих евлогий, как правило, связывают с производством сувенирной продукции для паломников в Иерусалиме, однако, фрагмент экземпляра жетона, происходящий из раскопок Кал’ат Сем’ана в Северной Сирии, где находился монастырь святого Симеона Столпника, дает возможность говорить о распространении таких изделий и в других паломнических центрах [37, p. 806,

N18, fig. 27]. Небольшой размер предметов, диаметр которых не превышает 4,6 см, позволял разместить лишь главных персонажей сцены входа в Иерусалим: Иисуса-всадника и ангела, ведущего под уздцы осла. Нанесенные штампом по сырой глине изображения не всегда имеют четкие очертания, но при этом обладают хорошо узнаваемыми атрибутами: Христос представлен в анфас, держащим в руках крест и восседающим на осле, как на троне (рис. 3, 2, 3, 5, 6 ). На жетоне, хранящемся в Королевском музее Онтарио, видны дополнительные детали: фигура Спасителя облачена в доходящую до щиколоток тунику, на которой тонкими черточками обозначены складки на ткани; правая, согнутая в локте рука, сжимает длинное древко креста (рис. 3, 4 ).

Судя по находкам из Восточного Средиземноморья, в VI–VII вв. сцена триумфального входа в Иерусалим, наряду с другими евангельскими сюжетами, часто изображалась на небольших украшениях – геммах, перстнях и браслетах (рис. 3; 4). На овальных геммах из яшмы и сердолика сцена представлена схематично, в общих чертах: Христос показан в анфас, сидящим боком на шагающем осле, с поднятой в благословляющем жесте левой либо правой рукой (рис. 4, 1–4 ) [38, pl. 96, nr. 675, pl. 101, nr. 708–710]. На некоторых геммах проработаны детали: на лике точками обозначенные глаза и рот или прорезанные небольшими черточками складки на тунике Христа (рис. 4, 2, 4 ). Крест в руках всадника отсутствует, но может быть изображен отдельно, в верхней части композиции (рис. 4, 4 ).

На плоских щитках бронзовых византийских перстней VI–VII вв. в сцене входа в Иерусалим Христос представлен в анфас, с длинным крестом в руках, сидящим боком на шагающем осле (рис. 4, 6–8 ) [6, с. 86, Kat. Nr. 90; 22, р. 94, Kat. Nr. 95; 41, Pl. 11d]. Грудь и круп животного украшены парадной сбруей, которая показана двумя параллельными линиями из пуансонных точек. Эта деталь противоречит евангельскому сюжету – ведь для Спасителя ученики привели молодого осла, « на которого никто из людей не садился » и покрыли его только своими одеждами (Марк, 11:2,7; Лук., 19:30, 35), но сближает сценами триумфальных церемоний, где император изображался на коне в парадном снаряжении [5, табл. 28, 4 ].

Особый интерес представляют бытовавшие во второй половине VI – первой половине VII в. на территории Сирии и Египта браслеты, сделанные из низкопробного серебра или бронзы в виде узкой пластины с 4–8 круглыми или овальными медальонами. Ни них выгравированы отдельные эпизоды земной жизни Христа (Рождество, Крещение, Распятие, Жены-мироносицы у гробницы Христа, Воскресение), иногда сопровождавшиеся еще и магическими сюжетами и знаками (рис. 3, 1, 7–9 ) [12, с. 160–163, 199, рис. 6; 19, р. 188–189; 26, р. 575–577; 30, р. 257–258; 42]. На некоторых браслетах встречается и сцена триумфального входа в Иерусалим, качество исполнения которой варьируется. Так, на одном из сирийских браслетов с досконально прорисованными сюжетами (рис. 3, 1 ) святой всадник изображен реалистично и детально: хорошо виден парадный костюм – хламида, застегнутая на правом плече фибулой с подвесками, мелкими черточками показана драпировка ткани (рис. 3, 1а ). Изображение Христа здесь сопоставимо с императором во время Триумфального входа в город, только традиционное копье заменено на крест с длинным древком. На других сирийских браслетах изображение святого всадника упрощено и лишено мелких деталей (рис. 3, 8а, 9а ), а на египетском браслете из коллекции Лувра – вообще передано несколькими линиями (рис. 3, 7а ).

Описанные браслеты, скорее всего, были амулетами. Свободное пространство на многих из них заполнено цитатой из псалма 90, имевшего в ранневизантийское время репутацию мощного отвращающего беду средства [20, p. 219; 26, p. 575–579; 30, p. 255; 42, p. 35]. Цитата варьировалась от нескольких слов до шести строк, в зависимости от того, где размещалась – в одном из медальонов, либо на пластине между ними. Защитными свойствами наделялись и сцены христологи-ческого цикла. Обращение к жизни Христа как апотропейное средство засвидетельствовано среди христиан с римского времени. В речи 249 г. против Цельса Ориген отметил, что для борьбы со злым духом и изгнания демонов христиане произносят имя Иисуса и читают евангельские рассказы о нем [33, I.6; 42, p. 36]. Браслеты визуализировали эпизоды земной жизни Христа. На них изображались сцены, которые, вероятно, считались наделенными особенно мощными оберегающими свойствами. Чаще всего на браслетах встречается композиция Жены-мироносицы у гробницы Христа. По мнению A. Грабара, этот эпизод в византийском искусстве олицетворял Христа в тот самый момент, когда он возвращался к жизни и реконструировал обстоятельства, в которых было впервые засвидетельствовано чудо победы над смертью [5, с. 248]. Судя по находкам из сиро-палестинского региона, в VI–VII вв. изображение жен-мироносиц у гробницы Христа, также как и святого всадника, часто гравировали на щитках бронзовых перстней [23, S. 92, Kat. Nr. 60; 24, S. 330, Kat. Nr. 664; 42, р. 51, fig. 22].

В сцене Входа в Иерусалим Христос предстает как победитель, триумфатор. Святой всадник, таким образом, олицетворяет триумф добра над злом, победу над злыми силами, приносящими беды человеку и вызывающими болезни [42, p. 35]. Надпись ΥГIA – «Здоровье», выгравированная под его изображением на одном из браслетов (рис. 3, 9а ), убеждает в том, что сюжет имел апотропейный характер, а не был только пересказом одной из историй Евангелия. Победоносный характер композиции полностью соответствовал амулетам, надевая которые христиане полагались на защиту Христа [40, р. 75, note 57; 42, р. 35, 46, fig. 5c].

О защитных свойствах сцены входа в Иерусалим свидетельствую и другие надписи, сопутствующие изображению. На ранневизантийской оловянной амулетнице из коллекции Королевского музея г. Берлина, погибшей в годы Второй мировой войны, изображение святого всадника сопровождается надписью ΕΥΛΟΓΕΜΕΝΟС – «Благословенный» (рис. 2, 3 ), которая предназначалась для защиты носящего [43, p. 345, pl. 198, 5 ]. На происходящей из Малой Азии подвеске-печати средневизантийского времени, вокруг яшмы с выгравированным изображением сцены Входа в Иерусалим, прорезана надпись +КЕ ВОНΘН ТО СО ΔОΥΛО ΘЕОΦΙΛΛОΥ – «Боже, помоги рабу твоему Феофилу» (рис. 4, 5 ) [24, S. 336–337, Kat. Nr. 707].

Вероятно, защитные свойства, приписываемые изображению святого всадника, способствовали тому, что его размещали и на сосудах, предназначавшихся для воды. Речь идет о широко распространенных в VI–VII вв. в Восточном Средиземноморье византийских медных кувшинах, на горло которых надевался своеобразный браслет – бронзовая пластина с тремя медальонами с вытисненным изображением сцены Входа в Иерусалим в круглой рамке (рис. 5, 1, 2) [21, р. 90, Kat. Nr. 57; 35, р. 678–679, fig. 3].

Существует несколько предметов с изображением святого всадника, дающих еще один возможный вариант интерпретации этого образа. Прежде всего, это приобретенный в Бейруте и опубликованный в 1960 г. К. Мондезером бронзовый браслет VI в., сделанный с большим круглым медальоном в центральной части, на поверхности которого выгравированы изображение святого всадника, движущегося вправо, с развивающимся над крупом лошади плащом. Судя по надписи, сделанной вокруг фигуры всадника, браслет принадлежал погонщику верблюдов, служившему при паломническом центре святого Сергия, функционировавшем в Сергиополисе (современная Аль-Русафа, Сирия), вблизи от предполагаемого места мученичества и погребения святого [32, р. 123–124, fig. 4]. Скорее всего, из этого центра происходят небольшая ампула из оловянно-свинцового сплава VI–VII вв., хранящаяся в Художественном музее Уолтерса (рис. 5, 3 ) [25, S. 158–159, Pl. 8a–b], и каменная литейная форма, предназначавшаяся для изготовления подобных сосудов-евлогий [32, р. 123, note 4; 36, р. 83, note 25; 45, р. 152–153]. В центре ампулы изображен движущийся вправо святой всадник в костюме военачальника с плащом, застегнутым фибулой на правом плече. В правой руке всадник держит длинный крест (рис. 5, 3а ). Надписи, сделанные вокруг изображения на ампуле ΕΥΛΟΓΙΑ Κ(ΥΡΙΟ)Υ ΤΟΥ ΑΓΙΟΥ СΕΡΓΙΟΥ и на литейной форме ΕΥΛΟΓΙΑ ΤΟΥ ΑΓΙΟΥ СΕΡΓΙΟΥ, не оставляют сомнений в определении всадника как святого Сергия. Отметим, что иконография всадника – святого Сергия и святого всадника – Христа из сцены Входа в Иерусалим практически идентична.

Отсутствие подписи под изображением святого всадника на крымских перстнях не дает возможности его однозначной интерпретации. Учитывая тот факт, что святой Сергий был особо почитаем в Сирии [45, р. 151], а свидетельства распространения его культа у крымских христиан отсутствуют, определение изображения на публикуемых перстнях в качестве сцены входа в Иерусалим выглядит предпочтительней.

Качество исполнения публикуемых перстней позволяет говорить об их местном производстве. Найденные в Керчи перстни по технике и способу изготовления близки изготовленным боспорскими мастерами украшениям [13, с. 445–446]. Образцами для крымских ремесленников могли стать византийские изделия, поступавшие на полуостров благодаря стабильным торговым связям с империей, или привозившиеся паломниками из святых мест. О том, что в эпоху раннего средневековья христиане из Крыма совершали путешествия к святым местам, свидетельствуют найденные в Херсоне и на Боспоре ампулы первой половины VII в. с изображением святого Мины, изготовленные в монастыре Абу-Мины под Александрией, обнаруженная в Херсоне сирийская лампа-евлогия VI в., а также выявленные в Юго-Западном Крыму и в окрестностях Херсона медальоны с изображением сцены Крещения или со святым всадником (Соломоном или Сисинием), пронзающим копьем женского демона, и первыми словами псалма 90 [12, с. 158–159, 184, 198, рис. 5, 1 , 13, 5 ; 27, Abb. 4–6]. Привозившиеся из святых мест сувениры использовались не только в качестве предметов личного благочестия или индивидуальных амулетов паломников, но и хранились в реликвариях, размещаемых под алтарем церквей [36, р. 82–83].

Обратим внимание на особенность публикуемых крымских изделий: всадник на перстнях из Юго-Западного Крыма изображен движущимся влево (рис. 1, 1–3 ) – так, как на византийских украшениях из Восточного Средиземноморья (рис. 4, 6–8 ) и на паломнических керамических евлогиях из сиро-палестинского региона (рис. 3, 2–6 ), а на перстнях из Керчи всадник показан вправо (рис. 1, 4 ), аналогично египетским и сирийским браслетам-амулетам (рис. 3, 7–9 ). Возможно, прототипом для перстней из Юго-Западного Крыма стали византийские перстни или керамические евлогии, тогда как боспорские ремесленники в качестве образца использовали указанные браслеты.

В Крыму перстни со святым всадником найдены in situ в двух женских захоронениях и в погребении девочки-подростка. Скорее всего, подростку принадлежал и перстень, найденный в подбойной могиле на юговосточном склоне плато Эски-Кермен (рис. 1, 2 ). Небольшие размеры подбоя позволяют говорить о том, что могила предназначалась для погребения ребенка или подростка [11, с. 157–158, рис. 27].

В Лучистом, в склепе 294 в погребении девушки-подростка, захороненной во второй четверти – конце VII в., перстень с изображением святого всадника (рис. 1, 3 ) лежал в области правого колена, вместе с бронзовыми и железными предметами среди темнокоричневого тлена, оставшегося от кожаной или тканой сумочки. Известно, что в VI–VII вв. жители Юго-Западного Крыма носили специальные поясные сумочки, в которые, помимо утилитарных предметов, складывали и различные амулеты [28, р. 15, fig. 6].

В Боспорском некрополе перстни с христианской символикой выявлены в женских погребениях VII в. из могил 17 и 46 (рис. 1, 4). Обе женщины умерли сравнительно рано – в 20–22 года (могила 46) и в 23–25 лет (могила 17), при средней продолжительности жизни в 28,8 лет, зафиксированной для женщин по материалам исследованного участка некрополя [10, c. 240]. Судя по расположению предметов на костяке, захороненная в могиле 46 женщина носила бронзовый перстень с изображением святого всадника на правом указательном пальце. Его дополняли: железное кольцо на правом безымянном пальце и железный перстень – на среднем пальце левой руки [13, с. 459, рис. 5, 1]. Руки похороненной в могиле 17 женщины были украшены пятью бронзовыми перстнями. На правой руке она носила три перстня – два на указательном пальце, один – на безымянном, а на левой руке – два перстня, по одному на указательном и среднем пальцах. При этом перстень с изображением Христа в сцене входа в Иерусалим располагался на безымянном пальце правой руки [13, с. 460, рис. 6, 3]. Размещение перстня с защитной христианской символикой в обоих случаях на правой руке, возможно, связано с тем, что еще с римского времени именно к правой руке рекомендовалось привязывать амулеты для лечения больного [29, р. 85, note 4; 34, р. 46].

Результаты. В VII в. у христиан ЮгоЗападного Крыма и Боспора пользовались популярностью бронзовые перстни с изображением евангельского сюжета – входа Христа в Иерусалим. По характеру исполнения украшения относятся к массовой продукции. Скорее всего, их производили в местных мастерских по византийским образцам.

В представлении древних христиан изображение Христа-всадника обладало мощной защитной силой. Размещенное на щитке перстня, оно наделяло украшение свойствами амулета, оберегая носившего его человека от всяких бед. Происходящие из Крыма перстни принадлежали девочке-подростку и молодым женщинам, носившим их на руках – на правом указательном или безымянном пальце, либо в специальных поясных сумочках, в которые, помимо утилитарных предметов, складывали и различные амулеты. Эти небольшие, «простые» украшения, выполненные из бронзы, со схематичным изображением, являются весьма осязаемым напоминанием о людях, которые когда-то жили и искали защиты у высших сил. Изучение перстней позволяет не только расширить знания об украшениях, бытовавших в раннесредневековое время, но и пополнить наши сведения о повседневной жизни христианского населения раннесредневекового Крыма.