Статьи журнала - Проблемы исторической поэтики
Все статьи: 898
Каким "рукавом" утирала Ярославна кровавые раны Игоря (к вопросу о поэтике "Слова о полку Игореве")
Статья научная
В «Слове о полку Игореве» до сих пор остаются «темные места», не получившие убедительного истолкования. Но и казавшиеся ясными чтения порой получают новое прочтение. Статья ставит целью уточнить значение выражения «бебрянъ рукавъ», читающееся во фрагменте Плач Ярославны. После работ Н. А. Мещерского считалось установленным, что «бебрянъ» означает в «Слове» ‘изготовленный из виссона или шелка'; тем не менее, относительно недавно эта точка зрения подверглась сомнению, как, впрочем, и сам факт наличия в авторском тексте «Слова о полку Игореве» определения «бебрянъ». Необходимо выяснить, насколько обоснованно это сомнение. Значение слова «рукавъ» не вызывало у исследователей сомнений; считалось, что имеется в виду рукав женской одежды. Чтобы соотнести это значение с контекстом, в котором употреблено слово, исследователи вынуждены были предположить, что речь идет о длинном рукаве рубахи-долгорукавки, которым Ярославна «утирает» кровавые раны Игоря. Однако есть основания сомневаться в том, что имеется в виду именно рукав, а не другой предмет женского костюма. Понять значение выражения «бебрянъ рукавъ» помогают работы по истории византийского и древнерусского костюма, анализ выражения «берчат рукав», встречающегося в былинах, и сербские юнацкие песни, в которых героини, подобно Ярославне, утирают и перевязывают воинам раны.
Бесплатно
Статья научная
Последний пушкинский цикл представляет собой своего рода завещание поэта. Как уже отмечалось в научной литературе, это «завещание» до сих пор, в сущности, не прочитано и не понято. В первой части работы было представлено наше прочтение этого «завещания», во второй статье предлагается завершение - на основе нового понимания финальной для Каменноостровского цикла оды «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…». Тот катарсис, который испытывал лирический герой Пушкина, «трепеща радостно в восторгах умиленья» в первом произведении цикла, может пережить и читатель, но уже умудренный духовным опытом, по мере прохождения вместе с автором Каменноостровского цикла «страстнόго пути», преодолением собственных искушений в его стремлении к освобождению от ветхого человека в себе. Это и будет для него подлинным катарсисом, своего рода поэтическим мимесисом пасхального воскресения, переданного в данном случае как парафрастическое «преодоление» горацианской (античной) установки укоренностью пушкинского гения в отечественной духовной традиции. Такого рода паломничество читателя оказывается возможным, если пушкинский цикл рассматривать в большом времени русской христианской культуры. Если же доминантные ценности этой культуры для читателя и исследователя являются чем-то недолжным, либо значение их для понимания поэтики Пушкина игнорируется или преуменьшается, то вряд ли можно рассчитывать на адекватное понимание художественного мира поэта.
Бесплатно
Статья научная
В статье рассматривается художественная логика развертывания Каменноостровского цикла, аргументируется наличие в нем пасхального сюжета. Незавершенность автором его последнего цикла, а также неясность самого состава цикла побуждает к множественности истолкований, однако в работе доказывается необходимость ограничения произвольных интерпретаций пушкинским указанием порядка стихотворений. Методологически верно исходить из признаваемой всеми пушкинистами следующей последовательности текстов: II. «Отцы пустынники и жены непорочны» - III. «(Подражание италианскому)» - IV. «Мирская власть». Поскольку в тексте II парафрастически передается молитва Ефрема Сирина, отсылающая читателя к Великому посту и Страстной седмице, в тексте III Пушкин обращается к предательству Иуды, в тексте IV - к распятию Христа; сохранившийся авторский «костяк» цикла строго соотносится с серединой Страстной. Обосновывается художественная логика цикла, согласно которой правильное прочтение надстрочного знака над стихотворением «(Из Пиндемонти)» - № I. Реконструируются недостающие (не пронумерованные Пушкиным) звенья авторской поэтической конструкции: «Напрасно я бегу к Сионским высотам», «Когда за городом, задумчив, я брожу» и «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Посредством категорий мимесиса, парафрасиса, катарсиса, которые представлены здесь как единая система понятий в своей взаимообусловленности, описывается поэтика отдельных пушкинских произведений и всего цикла в его целом. В этой статье предлагается новое понимание первых пяти стихотворений Каменноостровского цикла. Пушкинскому «Памятнику» будет посвящена вторая часть работы.
Бесплатно
Камо грядеши? (Чье “Евангелие” в романе Булгакова “Мастер и Маргарита”?)
Статья научная
Автор статьи ставит читателя перед неизменно острым вопросом "куда идём": к Евангелию истинному или к ложному мудрованию сатанинскому? Богатая материалом статья открыта для собственных выводов читателя.
Бесплатно
Кантата К.-В. Рамлера «Смерть Иисуса» в переводе В. А. Жуковского
Статья научная
В данной статье рассматривается путь эволюции Жуковского и выявляется основная мысль в переводе Жуковского, что Христос Своей жизнью, проповедью, смертью определил нравственный статус земного человека, начертал путь его жизнестроения.
Бесплатно
Карандашные пометы и записи Н. В. Гоголя в славянской Библии 1820 года издания
Статья научная
В статье описаны обстоятельства передачи Гоголем сестре славянской Библии, впервые опубликованы его пометы в славянской Библии, сделанные в 1840-е гг.
Бесплатно
Картина мира в духовных одах М. В. Ломоносова
Статья научная
Исследование построено на анализе поэтических произведений М. В. Ломоносова, которые он сам обозначил общим жанровым определением «Оды духовные». Исходной точкой в работе становятся выявленные авторами статьи различия в трактовке «пользы наук» великим русским поэтом и ученым и его европейскими предшественниками (Ф. Бэкон, Р. Декарт). Своеобразие ломоносовского ответа на этот вопрос становится очевидным и при его сопоставлении с более ранними оценками, заявившими о себе в русском литературном дискурсе. Все эти расхождения объясняются концептуально новыми решениями, которые находит поэт в процессе миромоделирования. Детальный анализ духовных од Ломоносова с точки зрения пространственной организации их художественного мира свидетельствует о появлении здесь совершенно новой субъектной позиции, отсутствующей в произведениях как его литературных предшественников, так и современников (В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков). Это позиция ученого. Ее появление вносит существенные коррективы в художественное описание пространственных позиций Бога и человека (обыкновенного «смертного»). В результате кардинально меняется сама художественная картина мира, представленная в духовных одах М. В. Ломоносова. Это событие оценивается как одно из наиболее значимых в русской литературной истории XVIII века.
Бесплатно
Статья научная
В статье в сопоставительном плане рассмотрены сонет А. С. Пушкина «Мадона» и описание кельи старца Зосимы в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» как яркие примеры визуальной репрезентации идеи «всемирной отзывчивости» в произведениях обоих авторов. Их объединяют словесно-изобразительные образы, наглядно ее воплощающие. В данном случае это экфрастический образ «русской мадонны» у Пушкина, отмеченный печатью этноконфессионального культурного синтеза. В пушкинском сонете налицо интермедиальная контаминация двух художественных традиций - поэтической и живописной. С первой связаны сонеты Данте, Петрарки и православные молитвы, со второй - картина Рафаэля «Бриджуотерская Мадонна» и икона Казанской Божией Матери. У Достоевского аналогичным примером наглядного воплощения идеи «всемирной отзывчивости» является описание кельи Зосимы, в которой православный образ Божией Матери соседствует с католическим образом Mater Dolorosa. С аксиологической точки зрения принципиально значим целенаправленно введенный писателем в интерьер кельи атрибут католической иконографии. Он отсутствовал в келье оптинского старца Амвросия, которая воспроизведена Достоевским в романе с большой, но не буквальной точностью, чтобы изобразить старца Зосиму как воплощение образа «всечеловека», всё и всех понимающего и всё вмещающего в себя. В его иконостасе представлена вся история христианской культуры: период до раскола на Руси (образ Богородицы), древнее православие (иконы святых, мучеников), католичество (католический крест из слоновой кости и гравюры) и современность (портреты архиереев). Налицо религиозный и культурный синкретизм религиозного чувства Зосимы, который в культурном плане во многом был близок самому Достоевскому.
Бесплатно
Категории «стих» и «проза» в жанровой систематике Белинского
Статья научная
В статье представлена типология родов поэзии в критике Белинского, описаны особенности его терминологических дефиниций.
Бесплатно
Категории закона и благодати в художественном мире М. Ю. Лермонтова
Статья научная
В статье обосновывается необходимость нового понимания произведений Лермонтова на основе тех категорий русской филологии, которые возникли в последние десятилетия. Все они так или иначе восходят к представлениям о единстве русской культуры и актуализируют различные аспекты этой культуры. В художественном мире Лермонтова доминирует ментальная модель предпочтения «сверхзаконной» свободы «законнической» необходимости. Тот идеал, осуществления которого желал бы Лермонтов, как и ряд его героев, невозможно достичь не только в России, либо в любой другой стране, но и вообще на земле. Сверх-законные отношения присущи, скорее, идеальному пространству Святой Руси, нежели исторической России. Но именно эти сверхзаконные отношения опознавались как русскими писателями, так и их читателями как своего рода духовный, этический и эстетический ориентир. За столкновением «идеала» и «действительности», которое исследователи чаще всего возводят к романтической парадигме, мерцает фундаментальная оппозиция Закона и Благодати, пронизывающая собой всё пространство русской литературы, как средневековой, так и новой.
Бесплатно
Категория соборности в иконографической поэме-хронике Н. С. Лескова "Соборяне"
Статья научная
В статье рассматривается воплощение соборности как феномена Православия в хронике Н. С. Лескова «Соборяне». Обращается внимание на поэтизацию Лесковым православной догматики и способы ее художественного воплощения. Изображая героев из духовенства в качестве идеальных типов русской жизни, Лесков возвращал читателя к теоцентрическому сознанию, присущему русской словесности XI-XV вв. Пятичастная структура хроники соответствует пятиглавому Старгородскому собору. В качестве внутренней формы Лесков выбирает патериковое повествование, с присущими ему храмово-литургическими сюжетами, мотивами и образами. Структура сюжета в «патериковом повествовании» Лескова отличается иконографическими чертами и символикой, превращая «Соборян» в иконографическую поэму-хронику. Поэтизируя «старую русскую сказку», Лесков словно реставрирует славянскую вязь - основной принцип своего художественного письма, предметным символом которого в «Соборянах» выступают «вязальные спицы». Помимо установки на устность, на передачу православного предания, Лесков поэтизирует и Священное Писание. Новый Завет (особенно Евангелие от Иоанна) оказывается в центре «житийных сюжетов» старгородской троицы. Момент истины для лесковского героя-христианина связан не с внешней событийностью при всей ее актуальной общественной проблематике, а с внутренней, ставящей человека перед Лицом Божиим. Сюжеты Богообщения в «Соборянах» свидетельствуют о стремлении Лескова выразить в художественном слове внутреннюю мистическую сторону православного христианства.
Бесплатно
Категория соборности в рассказе И. А. Бунина "Антоновские яблоки"
Статья научная
В статье впервые представлен целостный анализ этнопоэтических особенностей рассказа И. А. Бунина «Антоновские яблоки». Идея соборности как мирообразующий принцип в рассказе коррелирует с идеей всеединства. Соборное сознание, отразившееся в произведениях Бунина, основывается на единстве православной веры, бытовых реалий крестьянского и помещичьего мира и русской природы. В этих сферах соборного бытия содержатся опорные национальные образы-символы и архетипы, определяющие особенности этнопоэтики рассказа и характеризующие «культурное бессознательное» Бунина. Этнопоэтические образы-символы неба и поля определяют пространственные характеристики хронотопа, структурируемого идеей соборного синтеза бытия души и природного мира, в который так органично был включен быт русского человека. Бунин воссоздает свое представление о русском национальном мире как о соборном бытии, организованном по особым, Божественным принципам и законам. Плотность, насыщенность хронотопа рассказа определяется пространственными, живописными, звуковыми и ольфакторными образами. Образ соборного единства национального мира основывается на историософской идее Бунина о единстве быта и души русских - дворян и мужиков. Эта идея реализуется в рассказе на уровне образной системы и композиционной структуры.
Бесплатно
Категория соборности в русской литературе (к постановке проблемы)
Статья научная
В статье обосновывается необходимость использования православной категории соборности для изучении русской литературы. Указываются причины, по которым академическое литературоведение не употребляла это понятие. Подчеркивается, что соборность является важнейшим атрибутом Православия. На материале древнерусской словесности и вершинных произведений русской классической литературы демонстрируется трансисторический характер соборности.
Бесплатно
Квазиутопия в творчестве А. Платонова 1930-х годов
Статья научная
Творчество А. Платонова 1930-х годов исследователи называют «испытанием утопии». В этот период Платонов пишет повести «Котлован», «Впрок», «Хлеб и чтение», «Ювенильное море», «Джан». «Вторая природа» жанра указанных повестей в исследовательских интерпретациях названа по-разному: утопия, антиутопия, метаутопия, дистопия. Анализ повести «Ювенильное море» позволяет определить ее как квазиутопию. Квазиутопическая реальность возникает, во-первых, через трансформацию жанра производственного романа; во-вторых, через борьбу и примирение положенных в основу конфликта и системы персонажей повести двух видов утопии - «утопии бегства» и «утопии реконструкции» (Л. Мэмфорд); в-третьих, при помощи традиционного для поэтики А. Платонова приема конъюнкции (противопоставления-сопоставления), который позволяет рассматривать «Ювенильное море» в контексте повести «Хлеб и чтение», тем более что оба произведения были задуманы писателем как части трилогии «Технический роман». Принцип конъюнкции стал ведущим и в диалоге утопии/антиутопии: в этом отношении повести «корректируют» друг друга.
Бесплатно
Киргизская степь в путевых записках и очерках М. М. Пришвина: имагология и поэтика
Статья научная
В статье рассматриваются сквозные образы и сюжеты, связанные с топографией киргизской степи (ныне Северо-Восточный Казахстан) в творчестве М. М. Пришвина. Эмпирической базой послужили три ранних текста - сибирский дневник «Путешествие из Павлодара в Каркаралинск», очерки «Адам и Ева» и «Черный араб». Маргинальность пришвинских текстов, в которых писатель-путешественник пересекает не только границу между Европой и Азией, но и пребывает одновременно в пространстве «своего» и «чужого», позволила реконструировать специфику ландшафтного сознания киргизов и русских переселенцев. Методологической особенностью изучения этих произведений наряду с исследованием поэтики образов степи, персонажей-казахов, местных легенд и кочующих сюжетов явилось описание их имагологической составляющей, порожденной социально-историческими, политическими, этническими процессами начала ХХ века, о которых писатель рассуждает в своих книгах. В путевых записях (дневнике) формируется общая стратегия повествования, движущегося от документально-очерковой основы к поэтическому насыщению образами. Очерк «Адам и Ева» рассматривает проблему русских переселенцев, показывает несовместимость оседлого и кочевого образов жизни как двух типов национального поведения. Двоящийся образ степи - степь голодная, солончаковая и степь богатая, обжитая - задает параметры социального поведения богатых и бедных в очерке «Черный араб». На его материале исследованы приметы степи как рая. Таким образом, азиатский мир осмыслен Пришвиным через специфику ландшафтного сознания, что позволило реконструировать черты национального мышления в целом.
Бесплатно
Статья научная
Книга стихов О. Ф. Берггольц «Узел» как полициклическое макрожанровое образование ранее не изучалась. Метафорическое название книги, задающее вектор читательского предпонимания в русле словарных значений, имеет дополнительную коннотацию в рабочих записях Берггольц: узел=тюрьма=испытание. «Узел» состоит из четырех разделов («Испытание», «Память», «Из ленинградских дневников», «Годы») и имеет структуру книги-композиции. Автор защищала композицию «Узла» при подготовке рукописи в печать и настояла на том, чтобы книга открывалась разделом «Испытание», повествующем о годах сталинских репрессий. В «Узле» Берггольц реализовала творческую программу - «неразрывно спаять тюрьму с блокадой» Ленинграда, связав в один «узел» испытания предвоенных и блокадных лет. Посредством введения в книгу «чужого слова» (эпиграфы), концепта «память», опорной метафоры («пустыня»), ключевых лексем («испытание», «утрата») и исповедальной интонации лирической героини стихотворения взаимодействуют друг с другом на ассоциативно-смысловом уровне, образуя единое художественное целое. В «Узле» выстроена поэтическая модель жизни как «пустыни» с библейской аллюзией («Ты в пустыню меня послала…»): пройдя цепь духовных испытаний, человек выходит из них «иным», «другим» и должен жить «заново » («Стихи о херсонесской подкове», «Ответ»). Биографизм, проявляющийся в системе посвящений, обращений к друзьям и недругам, экзистенциальной проблематике и осмыслении творческого пути, позволяет считать «Узел» итоговой книгой стихов.
Бесплатно
Князь Мышкин под пером Толстого, Чехова и Пастернака
Статья научная
Статья посвящена реинтерпретациям главного героя романа Достоевского «Идиот» в романах Толстого и Пастернака («Воскресение» и «Доктор Живаго») и в повести Чехова «Моя жизнь». При этом роман Толстого рассматривается как своего рода гибридный гипертекст произведений Достоевского («Идиот» и «Записки из Мертвого Дома»). В отличие от князя Льва Николаевича Мышкина, князь Дмитрий Иванович Нехлюдов пытается спасти жертву собственного греха. В романе Толстого сюжетную ситуацию разрешает только жертвенная любовь героини к Нехлюдову. В то же время его постепенное христианское прозрение сопровождается очевидными моментами духовной глухоты, в которых, по всей видимости, отразились некоторые проблемы развития личности самого Толстого в последние десятилетия его творческого пути. Внутренняя соотнесенность героя чеховской «Моей жизни» Мисаила с образом Мышкина проявляется прежде всего в сходстве именования, подвижничестве, в конце концов получающем признание, и в любви к нему Маши Должиковой и Анюты Благово. Их отношения с героем напоминают отношения Мышкина c Аглаей Епанчиной и Верой Лебедевой. Ненависть же Маши и Анюты друг к другу скорее напоминает отношения между Аглаей и Настасьей Филипповной в финале романа Достоевского. При этом Анюта в конце чеховской повести становится не женой, не любовницей, а своего рода сподвижницей Мисаила. В этом плане она также отдаленно напоминает Веру Лебедеву, которая в последних главах романа «Идиот» немного похожа на «верных последовательниц» Христа, которые «пошли за ним в Иерусалим». При этом, как и Мышкин, Мисаил — герой в значительной степени автобиографический. Очередное перевоплощение князя Мышкина мы находим в пастернаковском докторе Живаго. При этом сюжетно-мотивный комплекс романа Достоевского существенным образом трансформирован Пастернаком, который очевидным образом опирался на Чехова. Это проявилось в мотиве обыкновенности «святости» героя, обозначенном Ольгой Седаковой, и в том, что «христианин» и «демократ» без профессии и рода деятельности оборачивается в «Докторе Живаго» врачом, продолжающим исполнять свой профессиональный долг во всех, даже самых трагических обстоятельствах.
Бесплатно
Коммуникативные стратегии и евангельская цитата в «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского
Статья научная
«Дневник Писателя» - произведение Ф. М. Достоевского, художника и публициста. Автором статьи рассматривается одно из проявлений оригинальности этого издания - композиционная форма, в качестве которой выступает двунаправленный диалог. Его ветви выстраиваются Ф. М. Достоевским на основании двух моделей: коммуникации (диалог с читателем) и автокоммуникации («обращение к себе самому») - при помощи авторских коммуникативных стратегий. При этом ведущую роль в построении обоих векторов диалога играет евангельское Слово. Автор статьи исследует проблему диалога, особо акцентируя ценность евангельской цитаты, и приходит к выводу о том, что в диалоге с читателем евангельская цитата является для Ф. М. Достоевского ведущим средством воздействия, в «обращении к себе самому» - основным средством понимания себя, мира/человека и Бога. В общей структуре диалога в «Дневнике Писателя», строящегося посредством основной коммуникативной стратегии взаимодействия, евангельская цитата - средство включения автора и читателя в диалог с Богом.
Бесплатно
Конфликт как проблема исторической поэтики
Статья научная
Изображение конфликта в литературе связано с представлением о нарушении гармонии, существующего порядка и способах его возрождения или же установления нового порядка. Классическое понимание конфликта, сложившееся в европейской науке на материале западной литературы, не всегда может быть применимо к анализу восточных литератур, особенно неиндоевропейских. Если рассуждения о конфликте можно найти в «Поэтике» Аристотеля, то в китайской, индийской и арабской поэтиках этот вопрос не обсуждался, даже несмотря на то, что в Древней Индии была создана «Натьяшастра» (учение о драме) Бхараты Муни. Если в Европе выделялось три необходимых компонента конфликта: завязка, кульминация, развязка, каждый из которых четко обозначен в произведении, — то на Востоке, особенно в Китае и Японии, в конфликте видели сложный многофакторный процесс, который к тому же связан и с другими процессами. Вариантов развития конфликтов может быть много, поэтому понятия «завязка» и «развязка» не всегда применимы к восточным литературам, а «кульминацию» как переломное событие крайне редко удается обнаружить в текстах. В статье предпринята попытка анализа конфликта в сравнительном аспекте, проанализированы конфликты в произведениях западноевропейской (античной и средневековой), индийской и китайской литератур: «Илиаде» Гомера, «Антигоне» Софокла, «Махабхарате», «Беовульфе», «Троецарствии» Ло Гуаньчжуна, «Обиде Доу Э» Гуань Ханьцина, «Цзинь, Пин, Мэй» и др.
Бесплатно
Конфликт отца и сына в повести М. Горького «Мать»
Статья научная
На рубеже XIX-XX вв. М. Горький был занят поиском новых художественных форм, жанров, новой эстетики и нового героя. Важным критерием хорошей литературы для писателя были ее злободневность и воспитательное воздействие. Результатом этих поисков и стала повесть «Мать». Здесь трансформирован жанр произведения, выведен принципиально новый тип героя, показана его правда и эстетика, цели и возможности, по-своему разрешен давний конфликт «отцов и детей», волновавший писателя еще в начале его творческого пути. Горький предложил свою версию разрешения конфликта, которая заключалась в разрыве связующей нити между поколениями «отцов и детей». По наблюдениям писателя, поколение «отцов» оказалось не способно устранить сложившиеся противоречия и найти компромисс, поэтому в назревшем «противостоянии» Горький встал на сторону молодого поколения. Выведя из спора отца, носителя изжившего себя прошлого, писатель предоставил возможность сыну утвердить свою, новую, правду, суть которой заключалась в борьбе за лучшее будущее для всего человечества. Первой помощницей, другом и соратником в этом ответственном деле он сделал мать героя, тем самым напомнив обществу о высоком предназначении женщины, а также о святой сущности материнства. Духовное возрождение Пелагеи Власовой как личности является одним из основных лейтмотивов данного произведения.
Бесплатно
