Статьи журнала - Новый филологический вестник
Все статьи: 1449
"И поднимет щит девица...": дева-воительница в лирике А. Блока. (статья первая)
Статья научная
В первой статье двухчастного цикла рассматривается образ девы-воительницы в ранней лирике А. Блока (1898-1904). Показывается, что он представлен весьма широко, но не в чистом виде: воительница, как правило, интерпретируется Блоком как вариант «софийной» героини. Выявляются источники этого образа у Блока; первая линия рецепции представлена тетралогией Р. Вагнера «Кольцо нибелунга», «Сагой о Вёльсунгах», переложениями песен «Старшей Эдды», другая - поэзией и философией Вл. Соловьева с отразившимся в них гностическим мифом в двух взаимодополнительных вариантах - о пленной, спящей Мировой Душе, подлежащей спасению героем, и о плененном злыми силами герое, освобождаемом софийной героиней (причем вагнеровская интерпретация истории Зигфрида и Брунгильды рассматривается как имплицитно содержащая в себе оба варианта софийного мифа). Показано также влияние Овидиевых «Любовных элегий» на формирование концепта «любви-войны» у Блока. Рассмотрены константные мотивы ранней лирики Блока, составляющие как сюжет о воительнице, так и софийный сюжет (огонь на горе вкупе с брачным мотивом, пробуждение спящей героини, священная весна, измена героя и / или унижение героини, прозрение на пороге смерти и др.). Показаны модификации архетипи-ческих мотивов любви-вражды и любви-борьбы, поединка, рокового неузнания. Выявлены постоянные взаимопревращения двух вариантов образа софийной героини у Блока: спящей царевны, т.е. героини пассивной, и воительницы, героини активной, соответственно в двух ролях участвующей в сюжете спасения.
Бесплатно
"И поднимет щит девица…": дева-воительница в лирике А. Блока (статья вторая)
Статья научная
Во второй статье двухчастного цикла рассматривается образ девы-воительницы в лирике Блока 1905-1916 гг. Показано, что если ранее вагнеровские мотивы были вынесены на маргиналии, то с 1905 г. они встраиваются в основной сюжет. И если для более ранней лирики главными из них были пламя вокруг спящей Брунгильды и ее пробуждение героем, то во втором томе их место занимает мотив измены и смерти Зигфрида - наряду с анамнесисом, т. е. припоминанием (утерянного героического прошлого), а в третьем - мотив забвения, рокового неузнания «первой любви». Описывается соотношение с валькирией образов девы-змеи (во втором томе лирики) и лебединой девы (во втором и третьем). Выявляется соположение образа воительницы не только с Девой Марией и ангелом, но и с Родиной (Русью) в третьем томе. Указывается, что в типологическом отношении блоковская креативная рецепция образа воительницы включает две сюжетные возможности, казалось бы, противоположные: с одной стороны, происходит испытание силы лирическим героем и воительницей, причем оно сопровождается гибелью персонажей, а с другой, происходит их отказ от испытания силы, и поединок замещается любовным преследованием, эротическим поиском. Благодаря тому, что у Блока главной сюжетной коллизией является гностическая коллизия спасения, пробуждения одного персонажа другим, причем статус «спасающего» и «спасаемого» оказывается меняющимся, нестабильным (как и факт осуществления / неосуществления интенции спасения), эти сюжетные возможности чередуются, мерцают, взаимоотражаются.
Бесплатно
"Кабацкий локус" в русской поэзии ХХ века: статья вторая
Статья научная
Во второй статье, посвященной кабацкому тексту в русской поэзии ХХ века, рассматривается творчество С. Есенина, И. Бродского, В. Высоцкого, А. Башлачева. У Есенина этот комплекс «ресторанных мотивов» в первую очередь реализуется в цикле «Москва кабацкая». Есенин дает несколько ипостасей ресторанной темы, где аккумулируются практически все мотивы и образы, составляющие кабацкий текст в символизме и акмеизме. Высоцкий как ключевая фигура авторской песни и Башлачев - поэтический лидер рок-поэзии - в своих «кабацких текстах» наследуют основные мотивы и образы Серебряного века. Однако в произведениях поющих поэтов второй половины ХХ века присутствуют и элементы, ранее не входившие в пространство кабацкого текста, например, мотив кощунства. Бродский восстанавливает модернистскую мотивную матрицу почти без изменений. В завершение статьи дается общая типологическая матрица кабацких мотивов в русском модернизме и поэтической песенности (на материале обеих статей цикла). Система персонажей в кабацком тексте чаще всего следующая: «заблудший» лирический герой, потусторонние медиаторы, насельники гиблого места (своеобразный «персонал»), гости-бражники, женственно-эротические персонажи. Находящиеся внутри кабацкого локуса пьют, курят, дерутся, играют в азартные игры, пляшут и т.д. Пространство характеризуется, как замкнутое, мертвенное, инфернальное, миражное. В статье реконструируется сквозной сюжет, определяющий специфику кабацкого текста в русской поэзии ХХ века: затрудненный путь в гиблое место, вход в пограничье (преддверие), пребывание в кабацком локусе и выход из него, часто равнозначный спасению.
Бесплатно
"Кабацкий локус" в русской поэзии ХХ века: статья первая (символизм и акмеизм)
Статья научная
В первой статье дилогии о кабацком локусе в русской поэзии ХХ в. рассматривается творчество представителей символизма и акмеизма. Кратко даются истоки «кабацкой темы» в русской поэзии. По гипотезе авторов статьи, ключевым стихотворением для выстраивания кабацкого текста в русском модернизме стал «Трактир жизни» И. Анненского. На материале творчества А. Блока, Вяч. Иванова, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Гумилева показано, как видоизменялся и обогащался матричный сюжет, созданный И. Анненским. Отмечается жесткая матрица «кабацких мотивов», которая кочует от одного текста к другому; данные тексты вступают в сложный интертекстуальный диалог. Это свидетельствует о единстве кабацкого локуса в творчестве символистов и акмеистов. При этом поэты Серебряного века нередко пропускают кабацкий мотивно-образный комплекс через призму какой-либо философско-религиозной / мифологической системы. У Блока это неоплатонизм, пропущенный сквозь призму «соловьевства», у Вяч. Иванова - авторский дионисийский миф, у Анненского это культурный миф, у Ахматовой - фольклор и православно-христианский код, у Гумилева и Мандельштама - синтез всех перечисленных традиций. Авторы приходят к выводу, что кабацкий локус оказывается своеобразным семиотическим паттерном, который структурирует определенную модель бытия. Центральным здесь становится мифологический комплекс пира как смерти, который обусловливает появление ряда неомифологических структур, воплощающихся в трактирном тексте русского модернизма.
Бесплатно
"Как мы пишем" - тогда и теперь
Статья научная
В статье сопоставляются два одноименных сборника «Как мы пишем», вышедших в 1930 и 2018 гг. Задача первого сборника была двоякая: вопервых, убедить власть в трудоемкости и необходимости писательского дела; вовторых, сообщить молодым писателям из рабочей среды элементарные технологические приемы писательского ремесла. Притом для таких наиболее серьезных участников сборника, как Андрей Белый, Максим Горький, Евгений Замятин, он послужил пространством поэтологической рефлексии, подытожившей творческий опыт литературы XIX и начала XX вв. В статье отмечается, что в те же годы аналогичные задачи решал в «Охранной грамоте» Борис Пастернак. Второй сборник задумывался Павлом Крусановым как серийное продолжение первого. При отсутствии четкой постановки задач, он тем не менее также обнаружил поэтологическую рефлексию. Ее содержание обобщает творческий опыт литературы модерна, как оказывается, не прерванный, а лишь заглушенный в постмодернистский период, и продолжаемый в XXI в. Главное в содержании этой рефлексии - проверенное практикой убеждение в теургической природе искусства. Таким образом, открывается путь к решению общеэстетических вопросов о месте литературы в культуре и о границах литературы и действительности. Автор отмечает, что литературное творчество в XXI в. вновь обретает престиж как экзистенциальная практика среди высокообразованных интеллектуалов и гуманитарного, и естественного профиля. При этом теургический потенциал литературного творчества задействуется в их сочинениях в качестве рабочего приема.
Бесплатно
"Книга о рыцаре Сифаре": прообраз испанского рыцарского романа
Статья научная
В статье рассматривается первый автохтонный испанский рыцарский роман «Рыцарь Сифар» (ок. 1300 г.). Автор предпринимает попытку выяснить, какие именно особенности поэтики этого текста позволяют, несмотря на всю его оригинальность и непохожесть на классические образцы куртуазного романа, начинать историю рыцарской литературы на Пиренейском полуострове именно с него.
Бесплатно
Статья научная
Статья написана в русле фундаментальных исследований исторической преемственности различных эпох в литературе, того, как фольклорная поэтика проявляется в индивидуальном авторском творчестве, каково ее идейное значение, ее влияние на формирование образа человека в литературе. Цель статьи - определить характер восприятия К. Д. Бальмонтом фольклорного опыта в жанре колыбельной песни для уяснения путей эволюции фольклорных форм на рубеже XIX-XX вв. Научная новизна исследования определяется концентрацией внимания на конкретном жанре народной поэзии, ставшем для Бальмонта одним из способов воспроизведения его авторской картины мира, представляющей собой сложный синтез идиллического мира грез и мечтаний, детской безмятежности и изменчивой, таящей в себе множество неожиданных поворотов и испытаний действительности. Основное содержание статьи представлено анализом путей и способов трансформации устнопоэтического жанра колыбельной песни в творчестве Бальмонта (мотив скорби жизни, мотив глубокого проникновения судьбы ребенка в душу лирического героя, прием пересемантизации призыва «спи», «усни», введение свето-звукового и обонятельного ряда, распространение семантического поля колыбельной на другие сферы жизни). Полученные результаты исследования показали, что продуктивное усвоение фольклорной традиции определялось свойствами самого жанра колыбельной, его универсализмом, позволяющим в доступной, внешне простой поэтической форме концентрированно выразить глубокое, философское содержание мира и человеческой сущности, а также склонностью Бальмонта воспринимать и творчески перерабатывать окружающую действительность сквозь призму образов и мотивов, специфичных для жанра колыбельной песни.
Бесплатно
"Крушение гуманизма" А. А. Блока и "Закат Европы" О. Шпенглера: источники и параллели
Статья научная
В статье проводится аналогия между философией культуры, изложенной в статье Александра Блока «Крушение гуманизма», и концепцией культурных циклов в книге Освальда Шпенглера «Закат Европы». Совпадение терминологии (фазы «культуры» и «цивилизации») исключает заимствование, в России в 1919 г. Шпенглер еще не был переведен. Однако в статье доказывается, что общими источниками для Шпенглера и Блока являются русские историософские труды Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» и «Исторические письма» П. Лаврова.
Бесплатно
"Лачерба": флорентийские футуристы против "маринеттизма"
Статья научная
Создатели журнала «Лачерба» стремились разработать оригинальную философию литературы, сквозь призму которой предлагали осмыслять не только другие виды искусства, но и мир в целом. Творец, в их понимании, становился мерилом всех ценностей благодаря парадоксальному мышлению и неприятию традиционной морали. Очень скоро при посредничестве одного из ключевых сотрудников журнала писателя Альдо Палаццески «Лачерба» начала сотрудничать с Филиппо Томмазо Маринетти и превратилась во флорентийское футуристическое издание. Этот творческий союз стал благотворным как для сподвижников Маринетти, так и для сотрудников «Лачербы». Литераторы, группировавшиеся вокруг Маринетти, благодаря поддержке уже снискавших известность флорентийцев наконец были приняты литературной элитой как полноценное литературное объединение, а не группа самозванцев. Флорентийские же писатели, в свою очередь, подняли на щит новые бунтарские идеи, входящие в противоречие с прежними литературными канонами. Самым значительным плодом работы «Лачербы» стал «Очистительный календарь», в котором были воплощены многие аспекты футуристической концепции, однако в наименее радикальной форме и с опорой на существующую традицию. К одним из литературных находок флорентийских футуристов можно отнести содержащуюся в календаре комическую «мальтузианскую поэзию», возродившую некогда популярный ингаррикьянский стих. Но скоро в журнале наметился раскол, выявляющий авторитарный характер итальянского литературного футуризма, названного сотрудниками «Лачербы» «маринеттизмом».
Бесплатно
"Лебединая песня" А. П. Чехова на иракской сцене
Статья научная
В становлении профессионального театра Ирака важную роль играл художественный опыт русской литературы. В свою очередь театр Ирака сыграл большую роль в популяризации чеховского творчества среди арабов. Освоение театрального наследия Чехова началось с водевилей и одноактных пьес. Самым популярным стал драматический этюд «Лебединая песня», поскольку тема трагической судьбы актера оказалась актуальной для иракской культурной и общественной жизни. Исходя из представленного в статье обзора постановок, делается вывод о том, что иракские режиссеры подчеркивают психологизм пьесы и его социальную остроту. Журнальные и газетные рецензии передают особенности восприятия пьесы иракскими критиками и зрителями. В драматургии А.П. Чехова иракских критиков, режиссеров и зрителей в первую очередь привлекали те ее особенности, которые оказались наиболее близки традициям иракского театра: сочетание трагического и комического, условность, символический характер образности. Отмечается, что чеховский драматический этюд послужил основой для интересных, хотя и не всегда успешных театральных экспериментов. Драматические произведения А.П. Чехова подверглись существенной трансформации с целью адаптации их к иракским театральным традициям и социально-политической обстановке в стране. Новаторская драматургия Чехова способствовала формированию иракского театра и его художественных по-исков.
Бесплатно
"Легенда о святой Марине" Клеменса Брентано: актуализация жития
Статья научная
Позднее творчество Клеменса Брентано после религиозного перелома в жизни поэта складывается в ситуации поиска новых ориентиров. Примирение с собственным ранним творчеством и публикация художественных произведений становятся возможными благодаря новому авторскому статусу, обретаемому Клеменсом Брентано. Он становится автором-благотворителем, отчисляя гонорары за публикующиеся произведения в пользу бедных. Мотивацией для публикации «Легенды о святой Марине» становится стремление помочь людям, пострадавшим от наводнения на Дунае в 1841 г. Эта цель формирует паратекст (титульный лист), определяет новую композицию стихотворения и приводит к актуализации жития святой Марины. Вместе с поэтом Клеменсом Брентано и художником Эдуардом фон Штейнле, автором рисунка с изображением сцен из жития, которому посвящена вступительная часть стихотворения, она собирает милостыню для людей, столкнувшихся с природной катастрофой. Вечная актуальность святой связана с ее христианским милосердием, раскрывающимся в основной части «Легенды о святой Марине». В заключительной части стихотворения святая Марина творит чудеса после смерти, пробуждая в людях совесть, покаяние и милосердие. Святая Марина, при жизни делившая с бедняками хлеб и воду, жившая в гармонии с природой, наделяется Клеменсом Брентано новой миссией, соответствующей ее человеческим качествам и христианской позиции. В «Легенде о святой Марине» из легендарной фигуры прошлого она превращается в активную просительницу, реагирующую на трагические события современности.
Бесплатно
"Любовь сильнее смерти": о восприятии "Клары Милич" Тургенева Франсом
Статья научная
Повесть И. Тургенева «Клара Милич» впервые рассматривается в статье в качестве претекста новеллы А. Франса «Лесли Вуд». Опора Франса на тургеневский текст реализуется на трех уровнях: сюжета (мотивы непорочного брака, физической любви героя и его умершей возлюбленной, смерти героя), системы персонажей и речевого оформления (прямые цитаты из речи тургеневских героев). Обнаруженные текстуальные совпадения доказывают, что Франс сознательно ориентировался на текст Тургенева. Столь обширные заимствования позволяют рассматривать «Лесли Вуда» как своеобразную художественную трактовку «Клары Милич». При этом представляется, что Франс воспринял повесть Тургенева несколько иначе, чем критика конца XIX в. Его не привлекали ни культурно-исторический контекст, ни психоаналитический аспект повести. Франс сосредоточивается на теме мистической любви, взаимоотношений мужского и женского, причем акценты в его трактовке расставлены иначе, чем в претексте. В то время как «Клара Милич» выводит на первый план главную героиню, в «Лесли Вуде» сюжет движется поступками и душевными движениями мужчины. Главная героиня Тургенева является яркой, в чем-то демонической личностью, героиня же Франса, напротив, лишена своей воли и следует за супругом. При этом Франс акцентирует не столько гибельность загробной любви, сколько роль этого чувства в становлении, развитии души. Попадая в цикл «Перламутровый ларец», другие рассказы которого также затрагивают тему любви и смерти, непорочного брака, тургеневский сюжет становится еще одной точкой зрения в сложной повествовательной системе цикла. В то же время прочтение «Лесли Вуда» в контексте «Клары Милич» ослабляет иронию, свойственную другим произведениям цикла, придает персонажам драматизм и трагизм.
Бесплатно
"Металингвистика" М.М. Бахтина и ее роль в изучении вербализации наррации
Статья научная
В данной статье освещается роль идей М.М. Бахтина в исследовании «вербализации наррации». При изучении проблемы вербализации наррации многие нарратологи используют идеи и концепции, базирующиеся на представлениях русского ученого. В современной нарратологии утверждается, что сущность вербализации наррации состоит в ее двусоставности. Бахтин также обратил внимание на двойственности нарративной формы речи. Русский ученый отметил, что язык в художественной литературе является средством и одновременно объектом изображения. При этом он подчеркнул активную взаимосвязь изображающей речи и изображенной речи в словесном творчестве. Чтобы рассматривать особенность речи и взаимодействия между высказываниями при вербализации наррации, Бахтин открыл новую отрасль знания, которая называется «металингвистикой». Она дает возможность адекватно понимать процессы вербализации наррации, природу повествовательной формы речи и соотношения между различными дискурсами, из которых складывается нарративный текст. Из различных металингвистических категорий два понятия имеют большое значение: «высказывание как единица речи» и «разноречие». В бахтинском понимании высказывание как единица речевой коммуникации устанавливает границы в речевом потоке. Только с ее помощью можно идентифицировать субъекта речи. К тому же, «разноречие» характеризует действительную реальность вербальной коммуникации. Для Бахтина категория «разноречия» достигает максимальной металингвистической значимости в романе как ведущем прозаическом жанре. В нем взаимодействие субъектов и их различных высказываний существует не только на поверхностном лингвистическом, но и на более глубоком уровне.
Бесплатно
"Мотыльки, как беспризорные снежинки": тема беспризорности в "Лолите" В. Набокова
Статья научная
Статья посвящена теме беспризорности в романе В. Набокова «Лолита». Автор показывает, что Гумберту важна и удобна именно беспризорность (в одном или другом значении слова) женщин, с которыми он вступает в отношения. Появляющийся в конце романа (в главах, события которых Гумбертом придуманы) образ мотыльков, как беспризорных снежинок, позволяет не только уточнить эту беспризорность избранниц Гумберта (в первую очередь, Лолиты), но и выявляет его собственную «беспризорность», которая, однако, приобретает высокий смысл безнадзорности творца.
Бесплатно
"На италийский лад": опыт трансляции сонета в испанской поэзии XV в
Статья научная
Статья посвящена первому опыту введения в испанскую поэзию жанра сонета, принадлежащему Иньиго Лопесу де Мендосе, маркизу де Сантильяна. Сонеты исследуются в контексте кастильской куртуазно-песенной традиции (поэзия кансьонеро), в нашем случае представленной одним из ее базовых жанров «десир». Фоном для сравнения служат десиры самого Сантильяны. Анализ сходных топосов («далекая любовь», «хвала даме»), устойчивых мотивов, поэтического языка позволяют сделать вывод, что сонеты Сантильяны демонстрирует рождение особого жанрового сознания не за счет заимствования или введения новых поэтический моделей (петрарковских или стильновистских, которые представлены лишь спорадически), а за счет преломления через новую авторскую интроспективную оптику традиционных куртуазных топосов.
Бесплатно
"Наука жить" в письмах Н.М. Карамзина и П.А. Вяземского 1821 г
Статья научная
В статье проанализирован комплекс высказанных в письмах Н.М. Карамзина П.А. Вяземскому морально-философских суждений в качестве своеобразной «науки жить», которую автор стремился передать «питомцу» в 1821 г., когда молодого «либералиста» настигла опала, усилившая его глубокую «хандру». Значительное внимание уделяется литературно-историческому контексту непростого диалога Карамзина и Вяземского, отсутствие писем которого к «наставнику» отчасти компенсируется привлечением переписки Вяземского и А.И. Тургенева и других эпистолярных материалов. Показан интерес Карамзина к изречению «век живи, век учись... жить», отразившийся в письмах, высказаны предположения о его происхождении и причинах умолчания адресантом имени Сенеки как автора «пословицы». Сопоставление «Разговора о счастии» (1797), эссе «О счастливейшем времени жизни» (1803) и писем Карамзина Вяземскому в 1821 г. обнаруживает, что ключевые для карамзинской «науки жить» суждения - об относительности «возможного земного счастья» и зависимости его главным образом не от внешних условий жизни человека, а «уменья наслаждаться» тем, что имеешь, которые прозвучали еще в произведениях рубежа веков, в той или иной форме продолжали транслироваться в 1821 г.
Бесплатно
"Не все вещи равны": поэтика нью-йоркского имажизма
Статья научная
В статье рассматривается творчество группы поэтов, ассоциируемой с малотиражным журналом А. Креймборга «Others» в 1915 г. (включая Э. Паунда, Э. Лоуэлл, О. Джоунза, А. Креймборга, У.К. Уильямса, С. Каннела). В фокусе внимания - приём, заметный на материале корпуса публикуемых в журнале стихов: выражение аффективного состояния посредством указания на вещь, предмет быта. Опираясь на интуиции позднего формализма («литературный быт» Тынянова и Эйхенбаума как протопроект социологии литературы) и новейшие методологические разработки (медиология литературы - Б. Херцогенрот), автор по-новому соотносит прием и его социальный контекст. Возникновение литературной структуры предлагается искать в коммуникативных обменах, происходящих в рамках сообщества, которое укоренено в определенном материально-дискурсивном контексте. Проблематизируя оппозицию «формы и содержания», автор обращается к пересмотру и переопределению понятия «формы» как носителя смысла через призму таких терминов, как медиум, информация, плотное сцепление, речевая установка. Под медиумом предлагается понимать сообщество, обладающее особым «литературным бытом», который сложился вокруг журнала и включал различные материально-дискурсивные контексты бытования (квартиры, бары, кафе). Описывая генезис поэтического сообщества журнала и рассматривая стихи в его контексте, в итоге автор приходит к выводу, что взаимодействие «медиума» сообщества и структур литературного быта подсказали речевую установку на дружескую, интимную коммуникацию, в рамках которой были оправданы недоговоренность, вынесение смысла в подтекст. Это обстоятельство и обусловило появление нового приема: использования референции к вещи как носителя переживания.
Бесплатно
"Не муза, а моя жизнь": о лирике Лидии Чуковской
Статья научная
Поэзия Лидии Чуковской - важная, но все еще не изученная часть ее творческого наследия. В статье своеобразие лирики Чуковской выявляется в соотношении с контекстом, к которому отсылает поэтика ее стихотворений. Материал исследования - поэтические тексты 1938-1995 гг., документальная («Прочерк») и дневниковая проза. Сравнительный анализ проводится на мотивно-семантическом, структурно-ритмическом, метафорическом и композиционном уровнях стиха. Вначале выявлен общий принцип организации лирического сюжета у Чуковской. Как показывает сопоставление стихотворений Чуковской, посвященных расстрелянному мужу («М.»), и Набокова («Расстрел», «Весна» и др.), во многом сходных, лирическое событие создается перечислением деталей, организующим суггестивный ритм. При этом сами изображенные миры у двух поэтов противоположны: светлый набоковский рай и непреодолимый ад у Чуковской. В ее стихах личная тема неотделима от социальной; документальный факт достигает высоты лирического звучания. Далее рассматриваются стихи Чуковской, диалогически связанные с поэзией Мандельштама, Ходасевича («В тифу», «Ташкентские розы»), Заболоцкого («Мне тоже захотелось написать.»). В ходе контекстного анализа обнаружен двойственный характер рецепции: причастность к традиции «высокой лирики» и спор с ней, манифестируемый через прием антитезы. Антитеза имеет метатекстуальное значение; метафоры и символы, мотивная и синтаксическая структура стиха, самый его смысл и строй говорят о принципе «прозаизации» лирики у Лидии Чуковской: «не муза, не лира, а жизнь прожитая моя». И в этом еще одна яркая особенность ее поэтического дискурса.
Бесплатно
Статья научная
В статье анализируется парадоксальная событийность в рассказе Бабеля «Пробуждение», где событие дано как нарушение одной традиции / нормы во имя исполнения другой, более глубокой или истинной. Основой для этой событийности объявляется прецедентная картина мира. Прослеживается связь событийности «Пробуждения» с событийностью в других рассказах Бабеля. Делается вывод о том, что отдельные признаки события в «Пробуждения» крайне типичны для бабелевского творчества, но сочетание их в рассказе уникально. Ставится вопрос о типологии и генезисе такого события. Вводится понятие «фундаменталистской» событийности с опорой на определение фундаментализма, данное Г.С. Померанцем: «революционное отрицание испорченной традиции во имя идеала древней простоты». Обнаруживается типологическое сходство картин мира в религиозных учениях, имеющих признаки фундаментализма, и в «Пробуждении». Делается вывод, что в «Пробуждении» этот (очень распространенный, но никак не универсальный) способ мыслить событие нетривиально реализуется на «нетипичном» для него материале - секулярном и партикулярном, без присущего фундаменталистскому мировоззрению религиозного или социального пафоса. Ставится вопрос о необходимости изучения «фундаменталистской» событийности как особой формы на широком литературном материале.
Бесплатно
"Неофициальная" историография в книге Гюнтера Грасса "Мое столетие"
Статья научная
Гюнтер Грасс противопоставлял свое изображение истории в романе «Мое столетие» «официальной историографии» («schräg entgegengesetzt zur offiziellen Geschichtsschreibung»). Цель работы - рассмотреть историографический дискурс в этом романе. Логика исследования заключается в следующем: сначала выявляются способы репрезентации исторического события, затем в центре внимания - статус рассказчика, и на заключительном этапе проанализированы взаимосвязи события и рассказчика в структуре нарратива. В результате проведенного анализа устанавливается, что в текст романа введены практически все крупные события немецкой истории ХХ в., происходившие в политике, экономике, культуре, при этом на первый план выведен отдельный небольшой эпизод, как правило, сугубо частный, тогда как само событие остается фактически скрытым. Эпизод маркирует событие, но не раскрывает его содержание и смысл. Между событиями нет внутренней, каузальной связи - их соединяет простое календарное перечисление дат и «пространственная рядоположность» (термин А.В. Михайлова). Выявляется, что ракурс изображения события задают рассказчики, их около ста, и у каждого свой социальный статус, возраст, характер; и своя точка зрения на событие, причем все эти точки зрения знаменательным образом рассогласованы и не совпадают. Споры, ссоры, конфликты - повторяющийся сюжетный момент. Взаимосвязь события и рассказчика создается некоторыми структурными моментами. Во-первых, это ангажированность: среди рассказчиков нет посторонних и равнодушных лиц, наблюдателей со стороны - все они втянуты в происходящее и лично к нему причастны. Во-вторых, хронотопическая организация нарратива: событие рассказывания включает несколько временных и пространственных планов, но осуществляется в конце 1990-х, и прошлое вступает с настоящим в живую актуальную связь. Основные выводы, к которым приходит автор статьи: дискурс истории в романе строится на последовательной деструкции метанарративности «официальной историографии»: картина прошлого не завершенная, а фрагментарная; представлена не одна (идеологически единая) точка зрения на историю, а множество - противоречивых и вместе с тем равноправных; к событию причастны не «великие» личности и имена, а каждый из современников этого события; к исторической ответственности тем самым также имеют отношение все; «официальная» историография продуцирует готовое знание и ориентирует читателя на его пассивное потребление; «неофициальная», напротив, выдвигает читателя в инициативный центр - ему самостоятельно предстоит достраивать картину истории, узнавать разные точки зрения и искать свою, определять свою причастность / непричастность к происходящему. В заключение отмечается своеобразие романа «Мое столетие» в ряду других романов Грасса.
Бесплатно
