Русская литература. Рубрика в журнале - Новый филологический вестник
Мотив "утверждения земли" в русской литературе 1917-1920-х гг.: статья первая
Статья научная
На материале художественной прозы, поэзии и эссеистики Д.С. Мережковского, С.Н. Булгакова, Г.И. Чулкова, И.А. Бунина, М.М. Пришвина, А.М. Ремизова, С.Н. Дурылина, М.А. Волошина и др. в статье рассмотрена одна из важнейших модификаций мотива «утверждения земли» в русской литературе революционных лет (1917-1920-е гг.) - упование на ее спасительную роль по отношению к предавшему, по мнению названных авторов, свое Отечество русскому народу. Показано, как в результате произошедшего в огне революции 1917 г. сдвига в русской национальной картине мира, обусловленного разрывом отождествлявшихся столетиями понятий «земля» и «народ», именно «земля» стала главной носительницей «святости» как национальной идентичности. В виду «недостоинства» народа в эпоху русской катастрофы (Первой мировой войны, победившей революции и Гражданской войны), центр тяжести в составе понятия о родине, России, переместился на другую его составляющую - землю, «святость» которой теперь нуждалась во все большем обосновании и утверждении. Чем бледнее становилась мысль о «богоносности» народа, тем ярче обнаруживалась в русской литературе 1900-1910-х гг. убежденность в «святости» родной земли. В 1916 г. «вечный» образ «Святой Руси» впервые отобразился в православной церковной гимнографии. В 1918 г. в службу всем русским святым была внесена знаменитая стихира: «Русь святая, храни веру Православную ». В связи с этим в ряде литературных текстов рассмотрены смежные мифологемы «Святой Руси» и «Невидимого града Китежа», получившие особую сотериологическую актуальность в период радикальной ломки, опасной для самого существования исторической России.
Бесплатно
Мотив «пророчества о нашем дне» в «мужской» и «женской» лирике русского модернизма (статья вторая)
Статья научная
В статье рассматриваются отличительные особенности реализации и смыслового наполнения мотива «пророчества о нашем дне» в женской лирике эпохи модернизма по сравнению с мужской. Анализируются стихотворения З. Гиппиус, Н. Львовой, А. Герцык, Е. Кузьминой-Караваевой, Е. Дмитриевой и А. Ахматовой, созданные в 1890-1920 гг., а также драма-мистерия Е. Кузьминой-Караваевой «Семь чаш», во многом развивающая мотивы ранней лирики поэтессы. Выявляются характерные для произведений перечисленных авторов образы и слова-сигналы, указывающие на библейский подтекст и связывающие реальные исторические события (Первая мировая и Гражданская войны, Октябрьская революция) с катаклизмами, предсказанными в Священной истории. Анализируются развитие мотива пророчества от зарождения смутных предчувствий к констатации свершающегося Апокалипсиса и индивидуально-авторские различия в отношении к концу света. А. Герцык видит в ниспосланных бедах путь к искуплению вины, приближающий ее к Богу, Е. Кузьмина-Караваева уповает на спасение праведников и всеобщее преображение мира, которому она готова способствовать по мере сил, А. Ахматова не разделяет радостных надежд на жизнь после смерти и готова либо разделить трагическую судьбу своих соотечественников, либо содействовать всеобщему спасению путем устранения угрозы Страшного суда. Отмечается также возникновение после 1918 г. в женской лирике характерной трансформации апокалиптического мотива пророчества в мотив утопический, предсказывающий воскресение России, спасение человечества и новое процветание.
Бесплатно
Мотив «рая на земле» в художественном сознании Ф. М. Достоевского
Статья научная
Цель статьи - представить аспект райского состояния «земли» в творчестве Ф.М. Достоевского, обусловленный влиянием на писателя древней восточно-христианской духовной традиции - исихазма. Для этого, во-первых, предпринят анализ главных семантических слоев концепта «земля» у писателя: фольклорного, ветхозаветного и новозаветного, во-вторых - очерчена история исихазма в русской культуре и указаны проводники исихастских воззрений в биографии автора «Братьев Карамазовых», в-третьих - выявлен милленаристский характер апокалиптики Достоевского. В результате сделан вывод о первостепенной роли в концепции писателя исихастского идеала «обóжения» в качестве не только духовно-душевного, но и физического изменения человека и примыкающей к нему части мира уже здесь, в границах истории. Темы христианского хилиазма и «обóжения» как возникновения островков рая на «земле» слиты у Достоевского воедино.
Бесплатно
Мотив святости в автобиографических произведениях Я.П. Полонского
Статья научная
Анализируются малоизученные автобиографические произведения позднего периода творчества Я.П. Полонского с эпизодическим привлечением эпистолярия писателя. Для детального рассмотрения выделен мотив святости, инварианты которого служат выражению духовного смысла внутренней жизни центральных персонажей произведений. К исследованию применяется мотивный анализ в сочетании с выборочным ценностным комментарием. Функционально инварианты мотива святости соотносятся с выведенной В.Н. Топоровым типологией. Установлено, что в воспоминаниях Полонского «Старина и мое детство» показан трудный этап личностного становления, связанный с эмоциональным переживанием религиозного опыта семьи. Обнаружено, что героиня стихотворного рассказа Анна Галдина в искании святости не выдерживает аскетического образа жизни и поддается греху, в то время как герой рассказа «Мечтатель. Юноша 30-х годов XIX века» Вадим Кирилин преодолевает духовные заблуждения и обретает святость. Сюжет героя развивается из конкретно-исторической обстановки в мистическое, а затем - в сакральное пространство. Анализ показал, что мотив святости в изображенном мире трех автобиографических произведений Полонского служит развертыванию смысла духовных исканий автора как субъекта речи и человека начала модернизации общественного и религиозного устройства русской жизни.
Бесплатно
Статья научная
Рассказ А.Н. Толстого «Рукопись, найденная под кроватью», написанный в марте 1923 г., является одним из ярких произведений, составляющих цикл об эмиграции. Он создавался Толстым в период его возвращения в Советскую Россию и продолжительное время трактовался исследователями творчества писателя как произведение, обличающее белую эмиграцию. Но подробный анализ рассказа позволяет выявить большое количество реминисценций из русской и мировой культуры, что значительно расширяет проблематику «Рукописи, найденной под кроватью» и делает ее знаковым произведением в творчестве писателя. Особое внимание заслуживает музыкальный фон рассказа, который складывается из таких известных произведений XIX и XX вв., как оперы Р. Вагнера «Гибель богов» и Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии»; сопоставление последней с рассказом А. Толстого входит в задачи статьи. В результате удалось выявить пересечения на уровне проблематики, системы образов и жанра (письма / рукописи).
Бесплатно
Мотивы отплытия / отлета в поэзии Н.А. Клюева
Статья научная
Статья посвящена исследованию мотивной структуры поэзии Н.А. Клюева. Цель исследования - анализ темы ухода, которая реализуется через мотивы отплытия и отлета. Методологической базой послужили труды И.В. Силантьева и Б.М. Гаспарова. Актуальность исследования обусловлена интересом современного литературоведения к феномену новокрестьянской литературы и недостаточной изученностью параметров художественного мира Н. Клюева. Мотив ухода понимается поэтом как путь к слиянию с идеалом и как отказ от неправедной реальности. Семантика образа-концепта «иной мир» берет начало в фольклорномифологических представлениях и христианской аксиологии. Мотиву отплытия в поэзии Н. Клюева сопутствуют образы челна, ладьи, корабля, моря, пловца, кормчего, «желанных берегов» «желанной суши». Мотив отлета раскрывается и как путь в рай, и как мечта о гармоническом мироустройстве. Полисемантизм мотива отлета воплощен в стихотворении «Вы деньки мои, белые голуби» (между 1914 и 1916 г.): ощущение быстротекущей, улетающей жизни и предчувствие возможного исчезновения, отлета русского сада духовного и природного бытия. 1917 г. стал для Клюева революционным Преображением, отплытием к чаемой земле. Но вскоре поэт осознает конфликт крестьянской Руси с революцией. Это приводит к изменению семантики мотивов ухода (отплытия / отлета), которые станут частью трагического эпоса Клюева 1920-х гг. об «отлетающей» Руси. В поэме «Погорельщина» мотив отлета в «нерукотворную Россию» становится сюжетообразующим. Смерть деревни Сиговец является символом гибели России. В поэме Кремль» (1934), написанной в ссылке, выделяются две центральные темы - прославление Кремля как воплощение воли истории и уход лирического героя от избяной Руси. Мотив отплытия к новому берегу впервые осмысливается не как путь в грядущее, а как возможный путь в настоящее. Мотив ухода - отлета души лирического героя Клюева в горний мир завершается в последнем, пророческом стихотворении «Есть две страны: одна - больница».
Бесплатно
Мысль народная в первой книге романа-эпопеи М. А. Шолохова "Они сражались за Родину"
Статья научная
В современном шолоховедении большое внимание уделяется изучению эпического мастерства М. А. Шолохова. Мысль народная получила широкое научное освещение в исследованиях второй книги романа «Они сражались за Родину», изображающей Великую Отечественную войну. Предметом исследования данной статьи является первая книга романа-эпопеи с опорой на комментарии Светланы Шолоховой, благодаря которой сохранились отдельные главы романа. Мысль народная раскрывается автором статьи на примере судьбы репрессированного Александра Стрельцова, лишенного семейного счастья Николая Стрельцова, мудрого старика Сидора. Частная жизнь героев включена в исторический контекст и отражает судьбу всего народа. Объектом исследования являются жанровые, сюжетно-композиционные особенности романа. Цель статьи - изучение проблематики первой книги романа, героев, воплотивших в себе народные типы, мысль народную. Новизна исследования видится в трактовке первой книги романа в контексте единства истории, частной жизни и народа. Доказано, что мысль народная представляет собой судьбу народа в переломный довоенный период российской истории, подразумевает единство народа, согласие между людьми, братство, милосердие друг к другу, патриотизм и воплощается посредством драматических лейтмотивов. Нравственная дилемма распада семьи Николая Стрельцова сопоставляется М. А. Шолоховым с враждой между народами, где на «поле боя» встречаются самые родные люди. Александр Стрельцов вопреки лагерным мукам смог остаться патриотом и вместе с фронтовым товариществом, проявившим героизм в борьбе с фашизмом в Испании и на Халхин-Голе, готов к спасению Родины. Мысль народная в синтезе с библейской мудростью выражается через образ деда Сидора, который связывает будущее страны с единством народа и развенчивает культ личности Гитлера, претендующего на мировое господство. М. А. Шолохов трактует предстоящую борьбу с фашистами как священную войну за право российского народа остаться на Земле.
Бесплатно
Н.П. Кондаков и Бунины в эмиграции
Статья научная
В статье впервые, на основе разрозненных сведений и источников, подробно анализируется отъезд из России в феврале 1920 г. Н.П. Кондакова, И.А. Бунина, В.Н. Муромцевой и Е.Н. Яценко. Эмигранты отправились на корабле «Спарта» в Стамбул, делили быт в маленькой 3-х местной каюте, после оказались в карантинном доме, ночевали в посольстве, но потом получили визы от болгарского консула и направились в Софию. Их поселили в болгарской гостинице «Континенталь». Бунин и Муромцева встретили своих друзей П.А Нилуса и А.М. Федорова, которые знакомили их с болгарской интеллигенцией. Н.П. Кондакова и И.А. Бунина избрали (последнего - при деятельном участии Б. Пенева) в профессора Софийского университета. Однако Бунин отказался и, из-за случившихся с ним происшествий (теракт в театре Одеон на лекции П.Я. Рысса, кража медалей, книг и денег), в середине марта, вместе с В.Н. Муромцевой, уехал в Сербию, а затем в Париж по приглашению Цетлиных. Н.П. Кондаков продолжил ученую и преподавательскую деятельность в Софии, а затем в 1922 г. переехал в Прагу, где жил и работал до конца жизни (1925). В это время авторитет академика Кондакова на международном уровне возрос: Болгарская, Французская и Румынская Академии наук избрали его действительным членом (1923-1924). В 1923 г. И.А. Бунин, П.Б. Струве и А.В. Карташев всерьез обсуждали выдвижение Бунина на Нобелевскую премию и планировали привлечь Кондакова к этой кампании. После смерти Кондакова Бунин и Муромцева не забывали его и не раз упоминали в своих мемуарах. Отдельно описаны отношения с общим знакомым Буниных и Кондакова - Л.Ф. Зуровым.
Бесплатно
Набоков и Мережковский: о возможном полемическом подтексте «Приглашения на казнь»
Статья научная
В статье показан пародийный пласт романа В. Набокова «Приглашение на казнь», связанный с именем Д.С. Мережковского. Автор исследует отсылки Набокова к произведениям Мережковского, а также к фактам его биографии; ключом к пониманию этого полемического контекста становится, по мнению автора, предпринятый Мережковским перевод стихотворения Бодлера «Приглашение к путешествию». Исследователь приходит к выводу, что Мережковский и его проза послужили для Набокова удобной пародийной мишенью в тот период, когда он переосмысливал основные принципы своей романной поэтики.
Бесплатно
Нарративная структура и проблема жанра в "Рассказе отца Алексея" И.С. Тургенева
Статья научная
Средние эпические жанры в творчестве И.С. Тургенева всегда привлекали литературоведов. Однако «Рассказ отца Алексея» становился предметом исследования довольно редко и рассматривался в ряду так называемых «таинственных повестей» писателя. Еще реже при его анализе учитывалась нарративная структура произведения. Большинство исследователей выносили за скобки тот факт, что перед нами - рамочная конструкция и двуголосое слово: основной субъект речи - не отец Алексей. Речь этого героя представлена в произведении не как самостоятельная развернутая реплика-исповедь, возникшая в разговоре двух персонажей (повествователя и отца Алексея), а в пересказе этого повествователя. Таким образом, появляется особый образец двуголосого слова: внутреннее слово сохраняет здесь четкие границы и в смысловом отношении не смешивается с голосом основного субъекта речи - анонимного повествователя; но в то же время оно включено в состав объемлющего высказывания. При этом слово отца Алексея теряет диалогичность, не требует ответа. Кроме того, отец Алексей изображен в произведении человеком, отличным от всех других сельских священников. Важно также принять во внимание и дистанцию (пространственную и временную), с какой ведется повествование основного субъекта речи. Внутренняя история, данная в слове отца Алексея и включенная в высказывание анонимного повествователя, облечена в жанровую форму повести: она основана на циклическом сюжете, ориентирована на притчевые истории, завершена и оценена с более высокой - авторитетной - позиции. Однако учет нарративной структуры позволяет считать, что «Рассказ отца Алексея» в жанровом отношении - это не повесть, а художественный очерк, цель которого - изобразить психологический тип человека.
Бесплатно
Нарративные интриги в романе Е.Г. Водолазкина «Чагин»
Статья научная
Статья посвящена исследованию повествовательной структуры романа Е.Г. Водолазкина «Чагин», способов художественной рефлексии современной биографии. Представляя ее читателю, автор обращается к ряду нарративных интриг, каждая из которых наделена особыми функциями. Энигматическая и лиминальная интриги направляют читательское внимание на поиск смысла личностного присутствия героя в бытии, на исследование проблемы идентичности. Развитие этих интриг интенсифицируется введением системы эквивалентностей, благодаря которым жизнь Чагина оказывается соотнесенной с сюжетами судеб окружающих его людей. Реконструируя эту соотнесенность, читатель осознает, что онтологическая суть личности проявляется не столько в эмпирическом жизнесложении, обусловленном прагматикой, сколько в том фикциональном сценарии, реализоваться в котором человек хотел бы. Таким образом, в рассматриваемом романе происходит ревизия сферы имманентностей, традиционно обусловливающих человеческую биографию: смещение акцента с внешнесобытийного поступка на поступок ментальный, переосмысление сюжета пройденного пути в соответствии с состоявшимся осознанием эйдетической сущности «я». Поле напряжения между фактической и онтологической биографиями и является основным катализатором интриги интерпретации, также значимой для рецептивного сценария «Чагина». В результате произведенного анализа автор статьи приходит к выводу о происходящем в романе преодолении биографического архетипическим, а также о гибридизации нарративных стратегий жизнеописания и мифа, обусловливающих повествовательное своеобразие «Чагина».
Бесплатно
Неизвестное стихотворение Александра Введенского "Сатира на женатых"
Статья научная
М. Мейлах и В. Эрль в составленном ими полном собрании сочинений А. Введенского выделили раздел, где представили свидетельства о существовавших, но не дошедших до нас произведениях поэта. Одно из таких свидетельств - оглавление «Шуркиной тетради». Это переписанные Даниилом Хармсом в апреле-мае 1927 г. названия тридцати шести стихотворений Введенского. Из них дошли до нас пять, шестое, «Сатира на женатых» было выявлено при обработке фонда «Госиздат» в Отделе рукописей ИМЛИ РАН. Со-гласно гипотезе М. Мейлаха, «Шуркина тетрадь» готовилась Введенским к публикации, но так и не увидела свет. Несмотря на то, что программные высказывания Введенского одно-значно противостоят рациональной интерпретации его поэзии, в статье с опорой на теоретические разработки Б.М. Гаспаровым понятия «смысловой индукции» и диалогическую природу авангарда рассмотрен полемологический контекст «Сатиры». Понятие литератур-ного «промежутка» позволило установить связь бытового поведения и творчества Хармса и Введенского с пушкинским периодом русской литературы, в призме которого они воспринимали быт современного Ленинграда. Определяющими моментами для сатирического высказывания становится политическая программа нэпа по борьбе со старым бытом и «половая проблема». Обнародование в 1925 г. нового проекта кодекса законов о браке, семье и опеке вызвало дискуссию в прессе. Обсуждение показало, что новый кодекс уничтожал не только патриархальные обычаи, но наносил непоправимый вред семье и детям. В статье утверждается, что абсурдистски-игровой «деформацией» традиционной сатиры Введенский обнажил окончательный слом абсолютных ценностей и онтологических начал жизни, утвержденных русской классикой.
Бесплатно
Статья научная
В статье анализируется роман А.П. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», который и сохраняет черты, присущие жанру романа в XIX в., и отвечает требованиям современности к этому жанру. Т.е. отчетливо сохраняя и реализуя то, что принято называть памятью жанра, задает вместе с тем новый жанровый горизонт, рубеж, а наряду с этим - и формирует новый канон жанра романа. В ходе анализа показывается, что в числе прочего это делается за счет оригинальной субъектно-объектной организации эпического повествования: оно ведется то от первого лица, то от третьего. С этим приемом тесно связан еще один прием, до Чудакова уже устоявшийся в эпике, но получивший новое развитие в «Ложится мгла на старые ступни»: читателю внушается, что герой (как в функции рассказчика, т.е. субъекта - я, так и в функции объекта - он) и автор биографический - это одно лицо. Но такое тождество автора и героя - не более чем прием, а мир романа - это именно художественный мир, связанный с миром физическим, осмысливающий его художественными средствами. Итак, художественный мир в понимании Чудакова-писателя, Чудакова и создающего романа, и рефлексирующего по поводу собственного творчества, это, разумеется, мир вымышленный, мир, созданный, как ему и положено, по особым - художественным - законам, мир, расположенный относительно физической реальности в иной плоскости. Другое дело, что чудаковский художественный мир на уровне авторской интенции сделан так, чтобы реципиент полагал, будто перед ним правда жизни. Однако это именно художественный прием, весьма характерный для целого ряда произведений литературы, а в романе Чудакова доведенный до - на данный момент - апогея. Таким образом, в статье делается вывод, что книга Чудакова является квинтэссенцией жанра романа применительно к контексту первых десятилетий XXI в., потому что в основе ее особый художественный мир, нерелевантный физической реальности, но в то же время нарочито выдающий себя за «отражение» действительного мира.
Бесплатно
Немецкий период А.М. Горького в реконструкции В.Ф. Ходасевича
Статья научная
Немецкий период (1921-1924) занимает важное место во взаимоотношениях А.М. Горького и В.Ф. Ходасевича. Этот этап жизни и творчества А.М. Горького представляется наименее изученным. Берлинское окружение Горького, который играл важную роль в немецком социокультурном и литературно-медийном пространстве, было чрезвычайно широким, но именно В.Ф. Ходасевич занимал в нем особое место. Через изучение его взаимоотношений с Горьким можно воссоздать многое в немецком периоде писателя - горьковский текст Ходасевича важен для заполнения в нем лакун. При всей разнице судеб, масштаба дарований, возраста, литературных и политических взглядов двух писателей, Ходасевич был одним из самых близких людей Горького в эмиграции. В общении Горького и Ходасевича длиною в семь лет немецкий период проходил с июня 1922 по март 1924 гг. Под воздействием Горького началось участие Ходасевича в эмигрантской печати. Это только один из многочисленных других фактов участия Горького в организации медиапространства русского зарубежья. Ходасевич - не только участник, но и первый историк важного горьковского начинания - журнала «Беседа» (1923). В свою очередь, завершение истории с этим журналом, начавшейся в немецкий период жизни и творчества Горького и частично продолжавшейся в итальянском, стала финалом взаимоотношений Горького и Ходасевича. Тем не менее Ходасевич довольно объективно и полно осветил важные моменты эмигрантской жизни писателя. Оценки и суждения Ходасевича, его горьковский текст занимают центральное место в реконструкции судьбы Горького немецкого периода.
Бесплатно
Нижегородский период в жизни и творчестве М. Горького: пути становления художественного сознания
Статья научная
Цель данной статьи - изложение аргументов и обоснование тезиса о синтетическом типе художественного мышления писателя, основные черты которого проявились уже в конце 90-х - начале 900-х годов. Новизна предпринятого исследования - доказательство актуальности пересмотра сложившейся концепции раннего творчества писателя, согласно которой его произведения исключаются из анализа явлений Серебряного века. Определяя вектор исследования, авторы статьи обратились к эпистолярию и фельетону, ставя перед собой задачу проследить, как в способах речевого выражения в этих мыслеформах проявились черты неореалистического типа художественного мышления Горького. Включе- ние материала переписки, где эстетическое кредо Горького облечено в форму диалога с адресатом, позволило установить, что в терминах, уточняющих определение реализма: «вещественный» реализм, «одухотворенный», «возвышенный до символа», было дано определение нового типа художественного сознания, впоследствии названного неореалистическим. Анализ эпистолярия вписан в контекст обобщенной характеристики оценок литературной критикой начала ХХ в. первых двух томов его рассказов, что устанавливает онтологический статус поставленной проблемы - определение основных черт индивидуального почерка Горького-художника. Феномен Горького стал стимулом совершенствования философско-эстетической деятельности. Литературная критика рассматриваемого периода обозначила главный вектор его внутреннего развития: глубинную сопряженность творчества писателя с национальной классикой, с традициями устного народного творчества, европейской философией и культурой, обозначив в качестве доминирующего качества его прозы «символизм» как показатель новизны художественного сознания автора. Чертами неореализма отмечено не только художественное творчество писателя, но и его публицистика нижегородского периода. Исследование стилевого своеобразия фельетонов показало, что обновление прозаического письма в ограниченном рамками жанра пространстве идет по пути осмысления конкретного факта в масштабе общенационального бытия - с указанием на онтологически- и аксиологически значимые константы духовной жизни народа. В результате проведенного исследования сделан вывод о том, что основные эстетические принципы неореализма, обозначенные в переписке Горького, были позднее отмечены литературной критикой в его художественных текстах, нашли воплощение в его публицистике нижегородского периода.
Бесплатно
Новелла И.С. Тургенева «Первая любовь» как палимпсест «Божественной комедии» Данте Алигьери
Статья научная
В статье изучается новелла «Первая любовь» И.С. Тургенева как палимпсест творчества Данте Алигьери, в частности, его «Ада». При этом мы исходим из теории риторики Г. Хендерсона, который, опираясь на концепцию К. Берка, подчеркивает важность риторики для установления идентификации, особенно через выражение внутренних переживаний, в том числе несознательных, и через создание эмоциональной связи между адресантом и адресатом. Связи здесь возникают благодаря описанию диегетического пространства, в частности: попадания в него и выхода из него (встреча с дикими животными и с «Вергилием» в начале, выход через самые глубины отчаяния в финале). Это указывает на риторическую стратегию Тургенева, состоящую в установлении идентификации посредством параллелизма с «Адом» Данте. Ведь как в «Аде», так и в «Первой любви» подчеркивается трудность ведения повествования о пережитом опыте. Новеллу Тургенева с «Божественной комедией» связывает не в последнюю очередь средний возраст не только повествователя, но и самого автора на момент написания им произведения. Повествователь в обоих случаях обращается к тематике первой, болезненно пережитой и рано закончившейся любви. В этом ключе присутствует связь, но, прежде всего, не между Зинаидой и Беатриче, а между ней и Франческой да Римини, тем более что Зинаиде не хватает чистоты образа Беатриче. Множество параллелей возникает в связи с использованием приема «чтения внутри чтения». Эффект сильной идентификации достигается за счет того, что как у Данте, так и у Тургенева сострадание повествователя связывает его со страданием героини. Таким образом, связь новеллы «Первая любовь» с «Адом» способствует выражению чувств повествователя и возникновению идентификации между героями, повествователем, автором и читателем в традициях европейской литературы, начиная с Библии и рыцарских романов.
Бесплатно
Ночная фиалка в поэзии Блока: реалия и символические коннотации
Статья научная
В статье поставлена проблема генезиса и семантики символа Ночной Фиалки в одноименной поэме Александра Блока (1906). Сюжет поэмы объединяет все самые важные темы и мотивы лирики Блока периода «антитезы» (1904-1907): город, современность, скандинавско-вагнеровская мифология, образы-символы «болото», «стихия», утрата изначального рая и трансформация женского образа, надежда на обновление и возрождение. Проводится анализ родственных образов в мировой литературе: фольклорные легенды, сказки и песни, отождествляющие девушку с цветком, зачастую - с цветком заколдованным; образ «голубого цветка» в романе Новалиса «Генрих фон Офтердинген», упоминание о запахе ночной фиалки в «Путевых картинах» Г. Гейне, героиня «Северной симфонии (1-ой героической)» Андрея Белого - королевна, как и в поэме Блока, в окружении фиалок. Анализ семантики образа Ночной Фиалки ставит вопрос, какой цветок в представлении Блока носил такое название. В решении этого вопроса главным источником явилась книга двух знаменитых немецких ботаников Б. Ауэрсвальда и Э.А. Россмесслера «Ботанические беседы» (немецкое название - Auerswald B., Rossmässler E.A. Botanische Unterhaltugen zum Verständniss der heimatlichen Flora), которую перевел и дополнил профессор А.Н. Бекетов, дед Блока. В «Шестнадцатой беседе», написанной А.Н. Бекетовым, растение Платантера получает русские синонимы «Ночная Фиалка» или «Любка двулистная». Мысль о том, что растения - одушевленные живые существа, неоднократно проводится и в авторских работах Андрея Николаевича Бекетова. По воспоминаниям Блока, он узнавал названия растений во время прогулок с дедом в окрестностях Шахматова. Таким образом, для поэта Ночная Фиалка оказывается тайной тезкой главного прототипа героини его лирики, жены поэта Любови Блок, что выявляет скрытый биографический подтекст поэмы
Бесплатно
О "дурачке Безобразове": штрихи к творческой истории романа Ф.М. Достоевского "Бесы"
Статья научная
В статье рассматривается фрагмент из записной тетради Ф.М. Достоевского к роману «Бесы», относящийся к первой трети 1870 г. (РГБ, ф. 93, I.1.4, с. 76). Князь (прообраз Ставрогина) сравнивается с неким «самонадеянным дурачком Безобразовым». Признается правомерность догадки Р.Г. Назирова, считавшего, что речь идет не об известном экономисте В.П. Безобразове (как утверждалось в комментарии к академическому собранию сочинений), а об идеологе «аристократической партии» Н.А. Безобразове. Подробно анализируются эпитеты «самонадеянный дурачок» и «глуп, как Безобразов», данные Достоевским одному из ярчайших авторов газеты «Весть». По всей видимости, наиболее существенными для анекдотической репутации Н. Безобразова стали его брошюры по крестьянской реформе, а также скандал вокруг конфликта между Безобразовым и Санкт-Петербургской городской думой, едва не приведший к отставке Н.А. Милютина. Безобразов был убежденным противником общинного землевладения и защитником помещичьих привилегий. Высказывается предположение, что в одном из первоначальных вариантов романа Достоевский планировал сделать Н. Безобразова главным прототипом Ставрогина, а конфликт Ставрогина и Шатова - центральным, но вскоре отказался от этой идеи и передал часть безобразовских черт и идей Артемию Павловичу Гаганову, стоящему во главе крепостнического оппозиционного кружка. Эта идея развивает гипотезу историка М. Долбилова. В конце статьи намечаются перспективы для дальнейших исследований в этом направлении.
Бесплатно
О границах критики и филологии ("малая проза" М. Зощенко в оценках критиков и ученых 1920-х гг.)
Статья научная
Литература, критика и филология в России в 1900-е - 1910-е гг. развивались в беспрецедентно плотном сотрудничестве писателей, критиков и филологов, которые часто совмещались в одном лице. Для 1920-х гг. характерно постепенное отделение критики от филологии; приход в критику деятелей, не обладавших серьезной научной базой, среди прочих факторов, пагубно сказывался на методологическом уровне литературной журналистики. Между тем, уже в начале 20-х гг. в творчестве Зощенко намечается линия, которая современными ему исследователями определяется как основная в его литературной работе и в сатирической литературе тех лет. Сатирический сказ был истинным художественным открытием Зощенко, однако в 1920-е гг. это осознавали немногие. В литературной журналистике 1920-х гг. обнаруживаются противоположные полюса при оценке малой прозы Зощенко. Непонимание природы сказа, и, в частности, сатирического сказа, вульгарное представление о природе и творчества и законах построения художественного произведения - таковы истоки методологических ошибок широкой критики 1920-х гг. Оценки прозы Зощенко в массовой критике представляют контраст с тем, как трактовали и анализировали сказовые формы филологи - современники писателя, в первую очередь Ю. Тынянов и В. Виноградов, уже тогда создавшие труды, которые позднее, с конца ХХ в., стали считаться классическими. В статье анализируются эти процессы на материале творчества М. Зощенко и его осмысления в литературной критике, лингвистике и литературоведении.
Бесплатно
О снах нового типа в романе К.К. Вагинова "Гарпагониана"
Статья научная
В статье рассмотрены типы сновидений в романе «Гарпагониана». Отправной точной для размышлений автора становится концепция А.К. Жолковского, согласно которой «сны нового типа» отличаются от классических двумя аспектами: металитературным (сны «нового типа» зависят от литературной генеалогии) и антитоталитарным (направлены против всякого рода вторжения в частную жизнь, приватность). Такой подход к сновидениям характерен, однако, для размышления о снах в антиутопиях. Поскольку «Гарпагониана» не является таковой, то предложенные Жолковским аспекты не так заострены в романе. В «Гарпагониане» Вагинов переворачивает традиционное понимание функции сновидения и героя-сновидца. В традиционном понимании сон раскрывает внутренний мир персонажа. Посредством ночных (или дневных) видений герой-сновидец приобретает определенный индивидуальный опыт, который в дальнейшем по сюжету может ему как-то пригодиться, а читателю помочь лучше понять «психологию» персонажа. Вагинов идет дальше. Его герой-сновидец лишен способности видеть сны. Он приписывает себе сюжеты, которых он не видел. В «Гарпагониане» сны становятся записанными историями, более нужными действующим лицам для составления реестров и коллекций. Сны героев из области приватного переходят в область общественного: их можно купить, продать или украсть. А раз возможны подобного рода операции, то велик шанс присвоения чужой индивидуальности посредством выгодной сделки. Таким образом нивелируется субъективность сновидения, его причудливо гротескная индивидуальная история становится доступной любому читателю. Сон перестает быть тайником души: переходя в публичную сферу посредством купли-продажи он может быть подвергнут интерпретации не всегда выгодной для советского сновидца 1930-х гг.
Бесплатно
